Лидия Гинзбург - О психологической прозе. О литературном герое (сборник)

134

Приведу еще сцену в духе бурлескного сен-симоновского натурализма. «На заупокойной службе по дофине, – пишет Мадам, – когда мне предстояло приобщиться к святым дарам, я несла свечу, nota bene, с золотыми монетами, епископу, служившему мессу, который сидел в кресле подле алтаря. Он хотел дать свечу служившим с ним мессу священникам королевской церкви, но монахи из Сен-Дени прибежали сломя голову, утверждая, что им причитаются свеча и золотые монеты. Они бросились на епископа, кресло которого зашаталось, а митра свалилась у него с головы. Если бы я промедлила еще мгновение, епископ со всеми его монахами упал бы на меня; поэтому я поспешно спрыгнула с четырех ступеней алтаря… и я смотрела на битву. Я не могла удержаться от смеха, и все присутствующие также смеялись» («Переписка…», II, 141–142).

Mémoires de M-me de la Fayette précédés de la Princesse de Clèves. Paris. P. 262–263.

Речь идет о ее детях от короля, официально им признанных. Герцогиня Орлеанская – жена племянника короля, будущего регента Франции.

Lanson G. L’art de la prose. Paris, 1909. P. 127–128.

Цит. по изд.: Лабрюйер Ж. Характеры, или Нравы нынешнего века. М.; Л., 1964.

Текстуальные совпадения находим и в характеристике женской разновидности хищного типа, крупной авантюристки и интриганки принцессы дез Юрсен. О Барбезье: «Он был наилучшим и самым полезным другом. И он был врагом – самым опасным, самым ужасным, самым неуклонным, самым неумолимым и по природе своей свирепым». О дез Юрсен: «…Она была пламенным и превосходным другом, чью дружбу не ослабляли ни время, ни разлука, и, соответственно, она была жестоким и неумолимым врагом, готовым даже в аду преследовать своей ненавистью…»

Вслед за тем непосредственно следуют формулы, совпадающие с характеристикой и Барбезье, и Аркура: «…Она отличалась единственной в своем роде прелестью, искусством, здравым суждением и красноречием простым и естественным».

В литературе о Сен-Симоне, начиная с Сент-Бёва, отмечалось, что характеры в «Мемуарах» часто складываются из двух половин: сначала перечисляются достоинства, потом – недостатки. Эта двойственность часто, однако, оказывается мнимой: в тех случаях, когда достоинства – лишь обман, скрывающий недостатки. Тогда обе половины служат, в сущности, однопланно отрицательному изображению, и к прочим порокам персонажа прибавляется над всем царящее лицемерие. Лицемерие, вместе с корыстолюбием и тщеславием, было основным пороком в моральном кодексе XVII века.

С критическим отношением Сен-Симона к Людовику XIV интересно сопоставить его высокую оценку личности и деятельности Петра I, которого Сен-Симон называет великим монархом.

О значении формы и этикета для «версальской машины», изображенной Сен-Симоном, ср. цитированную уже книгу Г. Лея «Марсель Пруст и герцог де Сен-Симон». С. 31–34, 95. Лей, в частности, пишет: «Примеры его (короля) бесчувственности – это в то же время примеры заботы о непрерывном чередовании церемоний и развлечений, то есть заботы о форме аристократической жизни» (с. 31).

«Получить у нее аудиенцию было по меньшей мере так же трудно, как у короля», – отмечает Сен-Симон.

Guéhenno J. Jean-Jacques. Histoire d’une Conscience. v. 1–2. Paris, 1962 (первое издание – 1948).

Руссо Ж.-Ж. Избр. соч. Т. 3. М., 1961. С. 242–243. В дальнейшем ссылки на этот том даются в тексте с указанием страницы.

Монтень М. Опыты. Кн. 2. М.; Л., 1958. С. 58. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте.

Руссо спорит с Монтенем, потому что его соперником является именно Монтень (с его ренессансным интересом к личности), – не моралисты XVII века. Для Ларошфуко главное – пружины поведения человека, обобщенного человека; для Паскаля – обобщенный человек, взятый в самых основах его нравственного, духовного бытия. Паскаль не одобрял эмпиричность Монтеня; в частности, его стремление исследовать единичного человека – свою личность. Паскаль пишет о «нелепом замысле изображать самого себя» и далее утверждает, что Монтень «слишком много говорил о себе» (Pascal. Pensées. Paris, 1972. P. 22, 24).

Этот неосуществленный замысел относится в 1756 году. О значении, которое в творчестве Руссо имела идея «чувственной морали» (morale sensitive) см.: Raymond M. Jean-Jacques Rousseau. La quête de soi et la rêverie. Paris, 1962. P. 42 и др. Автор отмечает, что сенсуалистическая мораль уживалась у Руссо с моральным ригоризмом. См. также: May G. Rousseau par lui-même. Paris, 1961. P. 70 и др.

Гельвеций К. А. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1974. С. 116.

Это, конечно, не относится к тем страницам второй части «Исповеди», которые отмечены болезненной подозрительностью Руссо и его ненавистью к своим противникам.

«Диалоги» цитируются по изданию: Rousseau Jean-Jacques oeuvres complètes. «Bibliothèque de la Pléiade». V. 1. Paris, 1959.

О Жан-Жаке в «Диалогах» говорится в третьем лице.

Руссо попутно предлагает оправдание чувственности: чувственный человек – это человек природы, в отличие от рассудочного человека.

Павлов И. П. Избр. труды. М., 1954. C. 276.

Главной причиной был, по-видимому, скандальный крах затеянного ею предприятия (фабрика шелковых чулок).

Об этом человеке, талантливом ботанике-самоучке, Руссо говорит с уважением и симпатией.

Герцогиня Лонгвиль прославилась энергичной деятельностью во время Фронды (1649–1653).

Биографы Руссо считали даже, что эти настроения мадам де Варан оказали воздействие на религиозное мышление Руссо и отчасти подготовили знаменитое «Исповедание веры савойского викария».

Ellis H. From Rousseau to Proust. Boston and New York, 1935. P. 51.

Речь идет в основном о поздних романтиках. Для ранних, иенских, романтиков двойственность плотской и идеальной любви еще не характерна, о чем свидетельствует, например, роман Фридриха Шлегеля «Люцинда».

Chuquet A. J.-J. Rousseau. Paris, 1893. P. 198–199.

В утопической республике Платона воспитание детей всецело предоставлено государству.

Она имела в виду женщин высших классов, которым Руссо внушал необходимость отказаться от наемных кормилиц.

«Былое и думы» рассматриваются здесь главным образом в связи с проблематикой данной работы. Некоторые из затронутых в этом разделе вопросов подробнее освещены в моей книге «„Былое и думы“ Герцена».

См.: Эйхенбаум Б. Лев Толстой. Кн. 1. Л., 1928. С. 80–96.

См.: Дневники С. А. Толстой. 1860–1891. М., 1928. С. 8–29; Бирюков П. Лев Николаевич Толстой. Биография. Т. 1. Изд. 3-е. М.; Пг., 1923. С. 232–235.

Реизов Б. Г. Французская романтическая историография (1815–1830). Л., 1956. С. 367.

Анненков П. В. Воспоминания и критические очерки. Отд. 2. СПб., 1879. С. 91.

Б. М. Эйхенбаум считал убедительными соображения Бартенева о том, что прототипом старого князя Болконского в значительной мере является граф М. Ф. Каменский (Эйхенбаум Б. Лев Толстой. Кн. 2. М.; Л., 1931. С. 263).

Лавочника (фр.).

Литературное наследство. Т. 61. М., 1953. С. 674. «Исповедь» осталась незаконченной. Дошедший до нас текст охватывает только детские и отроческие годы Огарева.

Русские пропилеи. Т. 4. М., 1917. С. 263–266.

Какое сердце ты предал! (ит.)

Непринужденность (фр.).

Les Lettres Françaises. 1959. № 764.

Анализируя романы Жан-Поля Рихтера, М. Л. Тронская показывает, как неудачны были на этом раннем этапе попытки создать противоречивое единство иронического характера; характер неудержимо распадался на отдельные элементы (Тронская М. Л. Немецкий сентиментально-юмористический роман эпохи Просвещения. Л., 1965. С. 132 и др.).

Вопрос о значении в становлении реализма романтической иронии, с ее переменными ценностями и переходами между возвышенным и обыденным, трагическим и смешным, был поставлен в моих работах 1930-х годов «К постановке проблемы реализма в пушкинской литературе» (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. № 2. М.; Л., 1936 и в кн. «Творческий путь Лермонтова». Л., 1940). В них рассматривается, в частности, значение иронии для художественной системы «Евгения Онегина».