государственного правления. Расставшись с миром, где пятнадцать веков господства христианского учения породили социальную несправедливость, религиозную нетерпимость и тиранию власти, философ, обладавший чувством юмора, оборотил взор к стране «Нигде», в которой единственно благодаря природной человеческой добродетели осуществились цели равенства, братства, свободы и всеобщей безопасности, во имя чего и созданы все социальные институты. Путешествуя по стране грез нового разума, Мор коснулся великих проблем, которые уже тогда «встали во весь рост и поныне стоят перед современным миром: труд, преступность, совесть, государственное правление».
И этот человек, выделявшийся среди простых смертных умом, добротой, талантом, ученый, признанный европейским сообществом, сложил голову на плахе – назидание будущим блестящим умам: хорониться от правящих тиранов. Своенравный монарх Генрих VIII, казнивший Мора, оказался под мощным влиянием первого министра, цепного пса абсолютной монархии – палача, нещадно рубившего головы непослушным. В конце концов, чаша терпения короля и приближенных переполнилась, и тут уж был казнен сам палач.
Но дело он сделал, сломил непокорных баронов. Самые непокорные были йоркширцы.
Кровавый террор длился четвертое десятилетие XVI века. Бэкон родился через двадцать пять лет, Ратленд в Йоркшире – через сорок. Бэкону удалось избежать плахи, да и Ратленду, что ему грозило после рокового заговора. В следующее царствование он сидел себе и посиживал в собственном «епископате, царстве, замке», как писал в элегии «Ревность» Джон Донн.
Сочинял «Томаса Кориэта», трагедии и лирические драмы.
Для Ратленда детство кончилось, когда его отправили в одиннадцать лет учиться в Кембридж. Шаг был необходимый. Теперь отец его – граф. Титул унаследует старший сын Роджер, которому необходимо превосходное образование, – ведь ему заседать в палате лордов, принимать судьбоносные для страны решения. Так распорядилась судьба. И, наверное, не зря король Генрих VIII именно в их семье (в ней кровь герцога Йорка Плантагенета) восстановил титул «граф Ратленд», пресекшийся в войну Ланкастеров и Йорков.
Как жалостливо и страшно рассказано об этом в хронике Эдуарда Холла «Союз двух благородных и блистательных семейств Ланкастеров и Йорков» (1548): «Битва при Уейкфилде была в самом разгаре. Священник по имени сэр Роберт Аспэлл, учитель и капеллан юного графа Ратленда, сына герцога Йорка, нежного, похожего на прекрасную девушку джентльмена – ему едва минуло двенадцать лет, видя, что сражение, если помедлить, становится все опаснее, тайно повел юного графа с поля битвы в сторону города. По дороге они зашли в дом, где их пленил Клиффорд Ланкастер со своим отрядом головорезов. Видя богатые одежды, Клиффорд спросил, кто этот мальчик. Ратленд от страха не мог вымолвить слова, упал на колени и стал молить о пощаде воздетыми руками и умоляющим взглядом.
“Пощади мальчика, – сказал капеллан, – перед тобой сын принца, тебе это зачтется”. Услыхав таковые слова, Клиффорд понял, кто перед ним, и сказал: “Кровь Господа взывает: твой отец убил моего отца, я так же поступлю с его сыном”, – и с этими словами вонзил кинжал в сердце невинного юноши. А капеллану велел пойти и рассказать об убийстве его брату и матери». Эта сцена, расцвеченная воображением поэта, войдет через сорок пять лет в пьесу «Генрих VI. Часть 3» (акт 1, сц. 3). А в четвертой сцене появится еще один знаменитый эпизод: жестокая и злонравная королева Маргарита, «сердце тигра в женской оболочке», жена кроткого Генриха VI, протянет Ричарду Йорку платок, смоченный кровью его сына, юного Ратленда, отереть перед смертью лицо. Этой сцены в исторических хрониках нет, ее сочинил Шекспир. Она есть и в первом кварто (1595), и в Первом Фолио (1623), тексты которых сильно различаются.
В Кембридже Ратленд познакомился с Бэконом, Саутгемптоном и Бедфордом. Они станут друзьями, и дальше их жизни тесно переплетутся.
Мальчики растут быстро. Рубашки становятся вдруг малы – ни стянешь, ни натянешь, пишет одиннадцатилетний граф матери. Она исполняет все его просьбы неукоснительно и беспрекословно. Шлет в Кембридж убитых на охоте оленей, деньги, необходимые графу. В нарядах и деньгах нуждается и старшая сестра Бриджит, которая принята ко двору фрейлиной и живет как воспитанница у дальней родственницы, второй жены давно почившего второго графа Ратленда, а ныне в третьем браке графини Бедфорд, знающей все дворцовые порядки и уложения. Бриджит – красивая девушка, и брат хочет сосватать ее своему другу Саутгемптону. Саутгемптон не возражает, но не согласна Бриджит, находя красавца-графа слишком уж «фантастичным», хотя жизнь ее в доме дальней родственницы не очень сладкая: старой фрейлине она в тягость. И Бриджит переезжает в королевские покои, становится фрейлиной королевы. А это еще тяжелее. Королева бывала, крутенька со своими статсдамами. Унижала, таскала за волосы, могла и побить во гневе. Неудивительно, что девушки стремились замуж, что девственной королевой не поощрялось.
Первые годы Роджер – прилежный ученик, проявляет рвение к занятиям, Джон Джеген в письмах к матери им не нахвалится. Но наступает переломный возраст, подростки об эту пору неуправляемы. Что уж натворил юный граф, но двоюродный дед пишет его матери письмо – негоже графу водить знакомство с недостойными людьми и совершать поступки, марающие честь дома.
Но оставим пока Роджера в колледже Корпус-Кристи, куда он перешел вместе со своим наставником из Квинз колледжа. Здесь ему будет не так плохо. Он заведет друзей. Рядом и опекун Фрэнсис Бэкон, который подолгу гостит в Кембридже, у него там свои апартаменты.
Что ощутил юный Ратленд, будущий пятый граф, а пока еще простой мальчишка из далекой северной провинции, не привыкший к своему лордству, мы можем только гадать. На помощь приходит одна из двух вышеупомянутых книг Джона Барклая «Сатирикон Юформио». В дальнейшем мы подробно на ней остановимся.
БЕН ДЖОНСОН
Беда гуманитарных наук заключается в том, что на всех уровнях и в любом объеме для изучения и исследования берется вырванный из совокупности жизненных событий, составляющих одно многоплановое действо, более или менее крупный кусок. Ученики наших школ до сих пор членят действительность на литературу, историю, географию и не приобретают навыка видеть жизнь во всех ее временных и пространственных взаимозависящих связях. Сходная беда особенно коснулась истории литературы и литературоведения. Бен Джонсон в «Биографии» Дэвида Риггса живет и пишет точно в пустом пространстве. Окружение его названо по имени, указано общественное положение, дан анализ пьес и стихотворений с позиций фрейдизма, много интересных подробностей, но чисто личностных отношений между участниками той жизни нет. А ведь Бен активнейшим образом жил среди литераторов и их покровителей, он знал абсолютно всех, и
