31
субъекта и потому мы совершенно вправе назвать их интеллектуальными верованиями, наравне с верованиями религиозными.
О других особенностях первобытного мышления придется сказать еще несколько слов при замечаниях о первобытном языке.
Таким образом, отличие произведений народных от литературных со стороны логической обусловливается особенностями первобытного мышления.
________
Мы видели хоть отчасти те логические орудия, которыми обладал младенческий ум, видели и примеры тех логических принципов, из которых он выходил при своем мышлении. Но отличие народных произведений обусловливается положительными знаниями первобытного человека. Наблюдая и размышляя, он вырабатывает себе отрывочные сведения о самом себе и предметах мира внешнего.
Как в первобытном языке для обозначения одного предмета возникает множество слов, из которых каждое есть название предмета, по одному известному его признаку, поразившему почему-нибудь человека, так точно в первобытном миросозерцании возникает множество представлений об одном и том же явлении, из которых каждое есть выражение той или другой стороны явления, обратившей на себя почему-нибудь особенное внимание наблюдателя.
Между словами, означающими один и тот же предмет, начинается процесс элиминации, и мало-по-малу одно слово вытесняет собой другие и последние вслед за тем умирают. Такой же процесс элиминации происходит, без сомнения, и между представлениями; но представления отличаются, кажется, большей живучестью, нежели слова: они скорее уживаются друг возле друга. Но зато между ними происходит другой процесс – это процесс разнообразных комбинаций.
Об одном и том же предмете возникает одновременно множество представлений. Представления эти не только весьма многочисленны и разнообразны, но очень часто и совершенно противоположны. Так напр. явление грозы дало ряд светлых и ряд темных образов. Даже одно и то же представление об одном и том же явлении часто запечатлено двойственным характером; так, небесный змей (молния) является то существом добрым, то злым. Но с течением времени прежние представления переживаются, хотя и не умирают; однако на их место возникают новые
32
представления, более согласные с умственным уровнем данного времени (напр. вещественные, зооморфические и антропоморфические). И вот между всеми этими представлениями происходит процесс комбинаций.
Комбинации эти могут быть:
1) Комбинации разных одновременных (т. е. относящихся к одной эпохе) представлений об одном и том же предмете. Так напр. молния в одно и то же время представлялась ключом, проводником живой воды, быстрой птицей и т. п. И вот в представлении о папоротнике слились все эти представления о ней: цвет папоротника, как птица, порхает с листка на листок, как ключ отпирает спрятанные в земле сокровища, обладает целебной силой и т. п.
2) Комбинации разных преемственных представлений об одном и том же предмете. Так, напр. конь в загадках о громе и ветре есть представление об этих явлениях, происходящее из эпохи зооморфизма 3. В эпоху антропоморфизма те физические явления представлялись в человеческих образах, напр. в образе доброго молодца. И вот в сказках встречаем комбинацию этих двух преемственных представлений: гром представляется добрым молодцем на изрыгающем пламя коне. Сюда же следует отнести представление Юпитера с орлом и т. п.
3) Комбинации разных представлений о разных предметах 4. Напр. слияние образов Утренней и Вечерней Зари, Молнии, Солнцевой матери, Солнца, Богородицы в одном женском образе; слияние представлений о Молнии, Ветрах, Огне, Ночи и Дне в образе птиц и т. п.
Всматриваясь в эти комбинации представлений, легко убедиться, что они подчинены общим в психологии законам ассоциации идей. Два закона ассоциации могут быть обобщены в следующей формуле: две идеи, имеющие что-либо общее, взаимно притягиваются. Представления, входящие в комбинацию, или суть представления об одном и том же предмете, или сами в чем-нибудь походят друг на друга.
Отрывочные знания первобытного человека, его представления о самом себе и предметах мира внешнего никак не могут быть относимы к мифологии. Лучшим доказательством этого может служить то обстоятельство, что не раз у самых разнообразных народов встречаем одно и то же представление об одном и том же предмете – явление, могущее быть только следствием общности законов развития человеческого ума и общности условий, при которых он размышлял. Как в наше время в двух
33
различных местах земного шара люди могут совершенно независимо одни от других придти к заключению, что молния есть явление электричества, так и в доисторическое время чуждые друг другу народы могли придти к убеждению, что молния есть быстрая птица. Поверие такое, действительно, встречается у арийцев и северо-американцев. В науке эти отрывочные знания должны составлять соединительное звено между народной психологией и мифологией. Мало-по-малу они слагаются в цельные образы, эпизоды и только такие эпизоды, сложенные в одно органическое целое, составляют общее мировоззрение, мифологию народа.
Судя по себе и не будучи даже в состоянии отделить свое я от мира внешнего, он видит повсюду жизнь, всякое явление представляется ему действием, предполагающим известное действующее существо. Не будучи в состоянии представить себе жизнь, которая бы не была похожа на его собственную жизнь, он повсюду в природе видит те же происшествия, из которых слагается его собственная жизнь. Поражаемый гигантскими явлениями природы, над которой он еще не имеет никакой власти, он наделяет предполагаемые действующие существа сверхъестественной силой. Все более развивающийся ум делает первый, грубый анализ всего существующего: в разнообразных явлениях усматривает несколько общих категорий. Вместо неопределенных, друг другу чуждых духов, наделявших отдельные предметы в эпоху фетишизма, являются божества политеизма, божества целых категорий явлений, стоящие друг к другу в известных ясно определенных отношениях.
Ядро мифологии – религия. Но в мифическую пору нет еще различия между верованием и знанием. Да и вообще нельзя строго разграничить веры от знания: истина субъективна; то, что нам кажется неопровержимой истиной, истинно только потому, что мы в него глубоко веруем. В мифологии, которая составляет все достояние, все содержание ума и сердца первобытного человека, хранятся в зародыше все задатки будущей жизни народа; философия, наука, мораль, право, обычаи мало-по-малу выделяются из нее, нося на себе еще долго религиозный колорит. Понятно, что все произведения народа должны слагаться под влиянием его мифических воззрений. Таким образом трудность их понимания зависит от трудности представить себе все первобытное мировоззрение, под влиянием которого они возникли.
