Введение в общую теорию языковых моделей - Алексей Федорович Лосев

будут обладать заднеязычные, переднеязычные и губные перед гласными, так что их звонкость или глухость будет играть существенную роль («был» – «пыл», «балка» – «палка», «гам» – «хам»). Таким образом, фонематический континуум должен наблюдаться и в горизонтальном и в вертикальном направлении. Особенно сильными фонемами необходимо считать те, которые лежат в основе чередования гласных. Их обобщающая сила настолько велика, что их невозможно даже и произнести. В фонологической литературе попадается термин «гиперфонема». Как кажется, его удобно употреблять именно для таких фонем, которые проявляют себя во многих других фонемах с меньшей обобщающей силой, особенно если имеются в виду межязыковые отношения. Вероятно, эта гиперфонемность тоже бесконечно разнообразна и тоже представляет собою непрерывную последовательность, хотя уже и не по времени, а по звуковому содержанию самой фонемы, как известного рода класс признаков более или менее общий и уже изъятый из живого потока речи. Тому, что в этом случае появляются фонемы в виде сущностей звука разного порядка, теоретически мы нисколько не можем удивляться. Так и Ленин тоже учит нас о сущностях разных порядков:

Наконец, наше учение о текучей сущности, требующее отражения непрерывного потока живой речи вместе со всеми ее прерывными точками, вливающимися одна в другую, базируется на общедиалектической теории прерывности и непрерывности. Живой поток речи есть, во всяком случае, движение, но как раз движение и невозможно без слияния прерывного с непрерывным. Если оно будет только одной непрерывностью, оно будет неразличимо в себе и, следовательно, бесформенно; а если оно бесформенно, то оно будет и непознаваемо, т.е. вообще перестанет быть для нас движением. Если же оно будет состоять у нас только из одних прерывных точек, оно рассыплется на дискретные элементы, не имеющие никакого отношения друг к другу; а это значит, что движение тоже перестанет быть для нас движением. Лучше всего и короче всего об этом сказал опять-таки Ленин:

Выше мы уже столкнулись с тем, что фонема, чтобы стать окончательно выработанным научным понятием, должна пониматься как модель, поскольку в ней отражается все существенное, что мы находим в непосредственном и глобальном звучании человеческого голоса. Чтобы это существенное отражение человеческого голоса в теоретической области стало еще более близким к естественному звучанию, мы сейчас ввели понятие континуума, или, точнее говоря, прерывно-непрерывно функционирующей модели. Нам остается ввести еще одну категорию, которая в настоящее время начинает играть огромную роль в языкознании, хотя она еще и далека от детальной разработки. Дело здесь заключается в том, что до сих пор мы все больше и больше продвигались по линии абстрагирующего мышления, стараясь непосредственно данный живой поток речи максимально рационализировать и превратить в понятие. Однако дойдя до высшего пункта абстракции, мы никак не можем на нем остановиться, а должны снова вернуться к живому потоку речи, в котором ведь и воплощается живой человеческий язык. Если мы останемся на вершине абстракции и не сможем при помощи полученного нами абстрактного инструмента речи овладеть самой речью, мы вынуждены будем остаться в пределах метафизического дуализма, и наша абстракция ничем нам не поможет для изучения естественных языков. При помощи полученного нами инструмента абстрактного языка мы обязательно должны овладеть живым потоком речи и овладеть уже не просто естественным путем, которым пользуется человек, желающий изучить тот или иной язык, или ребенок, впервые научающийся тому или иному языку, но овладеть научно, при помощи точных категорий мысли, так, чтобы, исходя из полученных абстракций путем известного аппарата мысли, прямо и автоматически переходить к живому потоку речи. Современная наука о языке еще очень далека от получения таких автоматов мысли и речи, но вопросы эти сами собой возникают в процессе прогрессирующего абстрагирования и требуют настоятельного разрешения, как бы далеки мы ни были от этого практически.

В своих «Философских тетрадях» В.И. Ленин очень часто говорит о «саморазвитии мысли». Само собой разумеется, он в этих случаях имеет в виду не какую-нибудь идеалистическую теорию мышления, по которой мышление развивается само из себя, своими собственными силами и средствами, в полной изоляции от материальной действительности. Наоборот, саморазвитие мысли совершается именно потому, что сама действительность есть саморазвитие. Если мышление отражает действительность, то, значит, и мышление есть тоже саморазвитие, тоже некоторого рода творчество. Без этого оно не было бы отражением действительности или было бы отражением только ее неподвижных и мертвых сторон. На самом же деле действительность, находясь в процессе развития, порождает из себя также и мышление, которое в силу своего происхождения из действительности тоже развивается и тоже есть некоторого рода творческая действительность, но только на другой и, притом, более высокой ступени, на ступени абстрактного и обобщенного отражения. Мышление порождает только потому, что отраженная в нем действительность тоже есть самопорождение. И мышление что-нибудь порождает своим собственным мыслительным образом только потому, что в нем действует самопорождающая действительность. Поэтому, если мы дошли до фонемы, как абстрактной сущности реального звука, а реальный звук существует только в самопорождающем и динамическом потоке живой речи, то и фонема не может быть чем-то мертвым и неподвижным, а должна нечто порождать и порождать уже своим собственным, специфически фонемным образом, являясь отражением такого же динамического потока речи.

Именно, в настоящее время стихийно возникла проблема порождающих грамматик и, следовательно, порождающей модели. Эта проблема заключается в том, чтобы, во-первых, формулировать максимально абстрактные элементы языка и, во-вторых, найти такие универсальные правила, которые давали бы нам возможность переходить от этих максимально абстрактных элементов к элементам максимально конкретным, т.е. к живому потоку речи. Ведь только тогда мог бы быть преодолен тот дуализм теории и практики, который образовался в результате получения максимально абстрактных теорий. Возвращение к живому потоку речи оправдало бы всегдашнюю устремленность науки к максимальным абстракциям, так же как и максимально абстрактная математика, решающая свои уравнения без всякого ежеминутного оглядывания на материальную и вполне чувственную сущность, в то же самое время, будучи примененной к этой последней, становится орудием точнейшего познавания процессов природы и становится точнейшим математическим естествознанием. Это есть идеал всякой науки, не исключая, конечно, и языкознания.