Изучение диалектных слов — один из самых важных аспектов в работе этимолога. Выше мы уже неоднократно убеждались в том, что слова, существовавшие в древнерусском языке, но утраченные в языке современном, продолжают жить в многочисленных диалектах и говорах. Эта архаичность диалектов проявляется во всех сторонах языка: в фонетике, словообразовании, семантике.
Кто из нас сейчас различает в произношении звуки [е], восходящие к разным древнерусским звукам, обозначаемым буквами е и љ («ять»)? Даже в ХIХ-начале XX века, когда е и љ различались на письме, соответствующие звуки произносились в русском литературном языке одинаково. А вот, например, в новгородских говорах русского языка мы до сих пор на месте исторического љ слышим звук [и] — в отличие от исконного (или восходящего к ь) е. Сравните: сљно, сљвъ — новгородск. [сино], [сив], но семь, серна — новгородск. [семь], [серна].
То же самое явление мы наблюдаем и при сравнении русских слов с украинскими, но только здесь аналогичное расхождение отражается также и на письме:
Древнерусский язык Украинский язык бѣлыи, сѣрыи, свѣтъ бiлий, сiрый, свiт меньше, тёмный, верхъ менше, темный, верх
Поскольку не все русские слова имеют соответствия в украинском языке, указанная особенность новгородских диалектов приобретает важное значение для этимологических исследований. Особенно, если слово отсутствует также в памятниках древнерусской письменности или имеет там колебания в написании е и љ.
Как видно из таблицы фонетических соответствий, гласный љ может восходить к индоевропейскому *ē или к дифтонгам *oi и *ai. А следовательно, с учётом изменений в других родственных языках, мы можем, например, слово пена (пљна) сравнивать с латинским (s)pūma [спý:ма] ‘пена’, ибо индоевропейское *oi (см. таблицу) закономерно даёт в старославянском и древнерусском љ, а в латинском может дать ū. Но славянские слова, содержащие е, не восходящее к љ, нельзя сопоставлять с латинскими словами, содержащими ū. Следовательно, разграничение в произношении двух различных [е], которое до сих пор сохранилось в ряде русских говоров, может служить путеводителем этимолога при выборе индоевропейских соответствий, а именно эти соответствия часто играют решающую роль при установлении этимологии слова.
Когда мы рассматривали этимологию слова рамень, то выделили в этом слове древний суффикс — мень. Разумеется, в современном русском языке эта часть слова уже не является суффиксом, ибо он давно в нашем языке утратил свою продуктивность. Но в то время, когда формировалось слово рамень, именно — мен(ь) являлось его суффиксом.
А теперь давайте посмотрим, много ли в современном русском языке слов, которые содержат этот омертвевший суффикс, сросшийся с корнем. Камень, пламень, ячмень… — вот, пожалуй, и все надёжные примеры (кремень а ремень — темные по своему происхождению слова). Если же мы обратимся к диалектам, то там подобного рода образований гораздо больше. Вот некоторые из них: голомень ‘открытое море’ и ‘часть дерева, не имеющая сучьев’, глухмень ‘глушь’, житмень ‘ячмень’, кусмень ‘кусок, ломоть’, сухмень ‘сухая погода’. Да и само слово рамень диалектного происхождения.
Нужно особо подчеркнуть, что слово рамень не имеет соответствий ни в одном славянском языке. Но несмотря на это оно оказывается архаизмом, ибо, как мы видели, у него есть «родственники» в целом ряде индоевропейских языков. Это ещё одно свидетельство того, как важен диалектный материал, который сохраняет большое количество древних словообразовательных особенностей, давно утраченных в литературном языке.
Но особенно интересные примеры из диалектов, многие из которых также являются архаизмами, можно обнаружить в области семантики. Чтобы представить себе, насколько диалектная лексика может отличаться в этом отношении от общелитературной, остановимся на нескольких примерах.
Можно ли пахать шум бредовой метлой?
С точки зрения норм современного русского литературного языка, этот вопрос звучит нелепо.
В самом деле, каждому хорошо известно, что земледельцы всегда пахали плугом или, на худой конец, сохой. Но кто же в здравом уме и твёрдой памяти станет пахать метлой?! Кроме того, пахать можно поле, ниву, землю. Это естественно, и этим никого не удивишь. А вот пахать шум…
Наконец, о бредовой метле. Все мы знаем, что бредовыми могут быть сны, видения, идеи, планы. Что же касается бредовой метлы, то её мы не найдём ни в одном словаре русского литературного языка. Таким образом, мы рассмотрели все возможные связи между словами в выражении пахать шум бредовой метлой и убедились, что ни одна из этих связей не соответствует нашим обычным представлениям о словах бредовой, пахать, метла, шум.
Между тем пахать шум бредовой метлой — это не простой набор случайно соединённых между собой слов, не бессмысленное их нагромождение.
Слова шум, бредовый и пахать взяты в приведённом примере из псковского диалекта русского языка.
В ряде русских диалектов имеется слово бредина ‘ива, верба’, а также бред ‘прутняк’. Бредовый — это прилагательное, означающее ‘сделанный из ивы, из лозы, из прутняка’ или ‘сделанный из ивовой коры’. Теперь нам будут понятны такие сочетания слов, как бредовая дуга, бредовая метла, бредовые лапти и т. п.
Глагол пахать в диалектах русского языка имеет несколько — подчас далёких друг от друга — значений: 1) пахать землю; 2) пахать ‘идти, ходить’; 3) пахать хлеб, мясо = ‘крошить, резать’; 4) пахать трубу — ‘чистить’; пахать пыль = ‘мести, подметать’.
Среди перечисленных значений в северных и северо-западных диалектах русского языка особенно часто встречается последнее значение: ‘мести, подметать’.
А сени-то ещё и не паханы. Поди, подпаши мост (‘подмети пол’) — эти диалектные слова теперь, нужно надеяться, ни у кого не вызовут недоумения. Более того, многие, вероятно, уже вспомнили такие широко распространённые в разговорной речи слова, как спахивать или опахнуть (пыль), имеющие общий корень с приведённым глаголом пахать.
И наконец, слово шум в псковском и в ряде других русских диалектов означает ‘сор, мусор’. Так, например, диалектное выражение не кидай шуму за порог соответствует литературному не выбрасывай мусор за порог.
Следовательно, пахать шум бредовой метлой в переводе на русский литературный язык означает: ‘мести сор метлой из ивовых прутьев’.
Про тракториста, который орал, и про ушканов
В тех диалектах, где слово пахать значит ‘мести, подметать’, в значении ‘пахать’ обычно выступает глагол орать, с которым мы уже сталкивались, когда рассматривали происхождение слова рамень. Поэтому не удивляйтесь, если где-нибудь на севере вы услышите, что «тракторист Сидоров целый месяц орал на самых удалённых от деревни землях».
Вообще в диалектах очень многие знакомые нам слова выступают в совершенно непривычных для нас, порой неожиданных значениях. Кроме уже приведённых примеров, можно сослаться хотя бы на такие диалектные слова, как родник ‘родственник’, враг ‘овраг’, стая ‘сарай’, борозда ‘борона’. Многие слова, встречающиеся в диалектах, вообще неизвестны русскому литературному языку: шал ‘сор’, свéсья ‘сестра жены’, лони ‘в прошлом году’, порато ‘много’, ушкан ‘заяц’.
Если бы здесь не были приведены значения трёх последних слов, то человеку, который не знает северных диалектов русского языка, очень нелегко было бы понять слова охотника из Архангельской области: «Лони порато ушканов добыл».
Богатейший материал русских диалектов был в XIX веке собран в четырёхтомном «Толковом словаре живого великорусского языка», написанном В. И. Далем. «Словарь областного архангельского наречия» также почти сто лет тому назад был составлен А. О. Подвысоцким.
