язык знал плохо.
Из сказанного понятно, что нормальная копия с древнего текста – это текст, где нет грамматических неправильностей, а просто проявляют себя (в той или иной степени) две нормы – старая и новая. Например, в «Слове о полку Игореве» нет ничего, что не соответствовало бы либо норме XII века, либо норме XV века. И его язык по большому числу параметров близко сходен с языком определенной категории реальных рукописей (а именно, списков XV – XVI веков с древнего оригинала, сделанных на северо-западе Руси).
Совершенно не то в ВК: здесь масса материала, который не соответствует нормам никакого конкретного славянского языка никакого века. И не существует никаких реальных рукописей, которые обнаруживали бы с данной точки зрения какое-либо сходство с ВК.
Таким образом, спасти версию подлинности ВК с помощью гипотезы об инославянских переписчиках невозможно.
Каковы же все-таки лингвистические аргументы в пользу подлинности ВК?
На наивном уровне можно пытаться выдвинуть в качестве аргумента в пользу древности ВК то, что там есть некоторое количество древних словоформ, которых в современном языке уже нет (скажем, аориста или двойственного числа). Но мы уже видели, что и те и другие строятся в ВК с множеством чудовищных ошибок и используются в тексте произвольно, без связи с соответствующими значениями. Тем самым в использовании таких словоформ показательным в действительности оказывается не сходство ВК с реальными древними рукописями, а, напротив, вопиющее от них отличие.
Единственный более серьезный аргумент данного рода, который был выдвинут сторонниками подлинности ВК, состоит в том, что в ВК есть такое же смешение ъ с о и ь с е, как в новгородских берестяных грамотах.
На первый взгляд этот аргумент кажется весьма сильным. Но при более близком рассмотрении это впечатление рассеивается. Дело в том, что в берестяных грамотах графическое смешение строго ограничено парой ъ – о и тройкой ь – е – ѣ; никаких других смешений гласных нет. Между тем в ВК наблюдается хаотическое смешение почти любых гласных с любыми. Вычленение из этого хаоса лишь двух пар – ъ/о и ь/е – совершенно произвольно и нужно только для того, чтобы создать иллюзию сходства именно с берестяными грамотами. Так, е особенно часто смешивается в ВК с и – например, полождете 19 вместо положити, жнева 'жнива' 6а, попелеще 'пепелище' 6а, вѣснек 'вестник' 8(2); кроме того, оно смешивается еще и с ѣ, а, я, о, ъ, у, ен и др. – например, до конце 'до конца' (часто), прибезенце 'прибежища' 6б, замержеце 'заморцы' 6в, бедехом 'будем' 7з, вопрощашуть насе 'спрашивали нас' 7 г и т. п. Примерно то же происходит в ВК и с о, которое может смешиваться не только с ъ, но и с у, ь, е, ен и др. (ср., например, вовенде нашо 'воевода наш' 7д).
Нелишне отметить и тот простой факт, что берестяные грамоты стали известны (по первым публикациям) с 1951 года, тогда как первые цитаты из ВК опубликованы в 1953–1956 гг., а полные тексты дощечек публиковались (малыми порциями) лишь в 1957–1959 гг. Это значит, что отдельные написания вроде насо, намо (вместо насъ, намъ) вполне могли быть и прямо навеяны впечатлением от берестяных грамот.
Таким образом, сколько-нибудь весомые лингвистические аргументы в пользу подлинности ВК просто отсутствуют.
Как же мог возникнуть такой монструозный с лингвистической точки зрения текст?
Единственное правдоподобное объяснение состоит здесь в том, что его создатель коверкал, причем не по какой-то продуманной системе, а в основном просто наугад, сложившиеся у него в уме русские или украинские фразы, наивно полагая, что это создаст впечатление древности.
У него явно была установка на то, чтобы ни одна фраза буквально не совпадала с современной русской или украинской. (Заметим, что в подлинном древнем тексте такие фразы как раз изредка встретились бы) И даже отдельных слов, целиком совпадающих с современными русскими, должно было быть, по его представлениям, как можно меньше. Во имя этого он считал необходимым так или иначе искажать почти каждое слово, кроме самых коротких.
Сочинителю казалось также, что текст будет выглядеть более древним, если в нем не будет никакой устойчивости в написании конкретных слов, т. е. если любое слово будет писаться двумя, пятью, дюжиной разных способов.
Типовые приемы примененного сочинителем коверканья таковы.
1) Отдельные русские или украинские слова и формы заменяются церковнославянскими, польскими, чешскими или сербскими – целиком или в какой-то части фонетического состава. При этом инославянская форма может оказаться как правильной, так и ошибочной (ложные церковнославянизмы, ложные полонизмы, ложные сербизмы). Примеры см. выше.
2) Слово может подвергнуться произвольному частичному изменению буквенного состава. Это может быть:
замена суффиксов (по млеку небествену, прибезица),
усечение (Дажбо, Стриб, хорвы 'хорваты'),
вставка лишних букв (н, т и др.: венде 'ведет', до морнже 'до моря', мыстляще, щчто 'что', благва 'благая', жолуте а стрбрне 'желтое и серебряное', старенце 'старцы' и т. п.),
произвольные замены и перестановки букв (желзвѣна 'железные', держевь 'держава', грм грмыщаеть 'гром громыхает'); особенно широко используется взаимная замена гласных в парах и – ы, а – я, у – ю [40] (сыла, хъзярi, брящны, iнiу 'иную'), а также замена любой гласной (чаще всего и, ѣ, ь, а) на е (примеры см. выше).
Особенно много усиленного коверканья в именах собственных: хъзярьсштi 'хазарский' 4в, еланште 'эллины' 24б, ворензе 'варяги' 6е и т. п.
Комбинации всех этих приемов могут давать самые дикие искажения, например, богентсве 'богатство' 36б, хорбере 'храбрые' 36б, вовенде 7д 'воевода', созденхноуть 'сдохнут' 7ж.
3) К полученной основе может быть присоединено как правильное (соответствующее синтаксису фразы) окончание, так и любое другое – чаще всего -е (до бозе, од оце и т. п.).
4) После всего этого в слове могут быть опущены любые гласные; так имитируется – но без малейшей последовательности – письмо, где гласные могут не обозначаться.
5) Может так или иначе разрушаться синтаксическая правильность фразы – путем опускания или добавления каких-то слов или замены требуемой по смыслу грамматической формы на какую-нибудь другую. В частности, во фразу могут добавляться слова, не имеющие никакой синтаксической связи с остальными, но внешне похожие на элементы древнего языка (например, сме, ста, хом).
Следствием всего этого является, между прочим, то, что текст ВК не допускает точного перевода, поскольку аграмматичный текст вообще не имеет точного смысла. В самом деле, как уже указывали критики, так называемые переводы ВК – это вольные домыслы. Но ничего другого здесь и не может быть. Можно пытаться угадать, как выглядела фраза, которую имел в виду сочинитель, до того, как он начал ее коверкать, но никакой гарантии правильного решения здесь быть не может, поскольку в таком коверкании не было никакой системы.
Приведем иллюстрацию: а одеймо од домы сва а тецехом до врзi абехом вѣдяшете iмо о руськ меча 7д (приблизительный смысл: 'и мы отошли от домов своих и напали на врагов, чтобы они знали о русских мечах'). Элементы этой фразы таковы:
одеймо (вероятно, в значении 'мы отошли') – под влиянием польского odejść 'отойти' (возможно также влияние польского odejmę 'я отниму');
од домы – од (польск.), с невозможным в данном случае в славянских языках винительным падежом;
сва – якобы 'свой' (это слово равно санскритской основе sva-, приводимой в словарях); в ВК чаще всего используется как несклоняемое (что в древних славянских языках невозможно);
тецехом – вместо имперфекта течахом 'мы бежали (побежали)';
до врзi – до (польск., укр.) в знач. приближения, с невозможным в данном случае в славянских языках именительным падежом; сочинитель сказал буквально 'мы побежали к врагам', то есть фактически не справился с задачей выразить смысл 'мы напали на врагов';
абехом – вместо абыхом 'чтобы мы';
вѣдяшете – имперфект 'вы знали' (или: 'он знал', если допустить, что -шете здесь стоит вместо -шеть); это тройная ошибка: 1) после абыхом имперфект стоять не может, возможно только л-причастие; 2) ошибка в лице – 2-е лицо (-шете) вместо 1-го (-хом); 3) по смыслу требуется глагол со значением 'дать знать', 'показать', а употреблен глагол 'знать', т. е. сочинитель
