class="p1">Но в любом значении это слово не имеет никакого отношения к глаголу «щипать», а потому в его корне щепетильно (то есть строго и педантично) пишутся две буквы «Е»:
ЩЕЛКУНЧИК – новое русское слово
Как слова приходят в язык? Обычно они пробираются тайком, никого не спрашивая и не предъявляя паспорта на границах.
Но иногда мы можем заметить, как это происходит. История появления в русском языке слова «стушеваться» хорошо известна благодаря рассказу Федора Михайловича Достоевского, присутствовавшего при его рождении. А вот еще один пример – не такой известный.
В 1816 году в Берлине впервые увидела свет рождественская сказка Гофмана «Nußknacker und Mausekönig».
«Nußknacker» – это имя главного героя этой сказки. Собственно это… щипцы для орехов, сделанные в виде куклы. Такие щипцы-игрушки изготавливали в Германии в начале XX века. Эти куклы могли быть одеты в форму лесничего, жандарма, короля или, как в сказке Гофмана, – гусара.
А вот как он выглядел: «Наружность его имела свои недостатки; кроме того, что верхняя часть тела, довольно длинная и плотная, не совсем шла к коротеньким ножкам, голова его была слишком велика. Эти недостатки скрадывало хорошее платье, которое доказывало, что онъ человек образованный и со вкусом. На немъ была гусарская куртка яркаго фиолетоваго цвета, со множеством белых снурков и пуговиц, такие же панталоны и сапоги, каких не носил иной студент, а может быть и офицер – они так плотно сидели на маленьких ножках, как будто нарисованные. При всемъ том смешно было видеть, что сверхъ такаго наряда, на нем был маленький плащ, который казался деревянным, и такая шапочка, какие носят рудокопы.
…Мария разсматривала малютку, который с перваго взгляда ей понравился, и заметила в лице его выражение доброты. Приязнь и доброжелательство сверкали в его большихъ светло-зеленых глазах на выкате; а гладенькая борода из белой бумаги, которая украшала подбородок, яснее выказывала приятную улыбку его алых губъ.
– Ах, любезный папенька, – сказала Мария, – чей же будет этот красивый человечек?
– Он будет работать для всех васъ, милая дочь, – отвечал ей отец, – он будет грызть вам твердые орехи, и принадлежитъ как тебе, так и Луизе и Фрицу.
С этими словами, отецъ взялъ его осторожно со стола, и приподнялъ деревянный плащ его: человечек широко разинул рот, и показал два ряда очень белых и острых зубов.
По приглашению отца, Мария положила туда орех; раздалось кракъ! – и человечек раскусилъ его так, что щелуха разлетелась, а ядро упало в руку Марии. Тогда она узнала, что человечек былъ из рода грызунов, и занимался ремесломъ своих предков. Она вскрикнула от радости, и отец сказал: “Так как тебе, любезная Мария, очень нравится г. Щелкун, то я поручаю тебе особенно беречь и защищать его, хотя какъ я сказал, Луиза и Фриц могут точно так же употреблять его как и ты!”
Мария взяла его тотчасъ на руки и дала ему грызть свои орехи; но она выбирала самые мелкие для того, чтобы человечек не разевал свой рот слишкомъ широко; это его немного безобразило. Луиза присоединилась к ней, и щелкун долженъ был служить ей своими зубами: казалось, что он исполнял это очень охотно, потому что безпрестанно улыбался».
Это отрывки из перевода 1840 года «Грызун орехов и царек мышей». (Видимо, переводчик не захотел обидеть ни одного из европейских монархов, а может быть, побоялся, что дотошная публика захочет узнать кого именно из королей автор подразумевал под Mausekönig). Как мы видим, переводчик еще сам толком не решил, как называть своего героя, и зовет его то «щелкуном», то «грызуном». Его затруднения понятны: таких игрушек не делали в России, и в русском языке не было специального слова, чтобы называть их.
В России эта повесть Гофмана завоевала популярность сначала во французском переводе (именно по-французски прочел и полюбил Гофмана Пушкин). По-францзуски ее название звучало так «Casse-Noisette et le Roi des souris». (буквально «Щипцы для орехов» или «Ломатель орехов»). Дословный перевод слова «Nußknacker» с немецкого «орехокольщик» тоже не очень помогает переводчикам.
Первый перевод сказки Гофмана на русский язык вышел в 1835 году. Анонимный автор перевода дал сказке такое название: «Кукла господин Щелкушка (Фантастическая сказка из кукольного мира)». Потом на русском языке появились уже знакомый нам «Грызун орехов», «Щелкун», «Человечек-щелкушка». Всего до конца XIX века в России вышло 8 переводов этой сказки на русский язык: анонимный перевод (1835), перевод И. Безсомыкина (1836), Н. Кетчера (1840), А. Соколовского (1873), С. Флерова (1881), З. Журавской (1894), анонимные переводы (1898 и 1899).
Впрочем, перевод решительно не понравился русским читателям, знакомым с оригиналом. Критик В. П. Боткин, написавший рецензию на второе издание сказки Гофмана на русском языке, даже просил И. Безсомыкина никогда не переводить больше Гофмана: «Не совестно ли, не грешно ли? Помилуйте! Знаете ли, что значит убить книгу (а вы ведь убили не одну книгу, а целый ряд превосходных созданий)?»
Только перевод Н. Кетчера понравился критикам. Сам «неистовый Виссарион» – Белинский публично выразил «благодарность переводчику, издавшему отдельно эти две превосходные сказки Гофмана – единственные во всей всемирной, человеческой литературе!» Имеются в виду сказки «Неизвестное дитя» и «Грызун орехов и царек мышей» – именно тот перевод, который процитирован в начале.
Белинский горячо рекомендовал этот перевод родителям: «чтобы не было ни одного грамотного дитяти, который не мог бы их пересказать почти слово в слово!»
Впрочем, уже скоро Белинский охладел к немецким романтикам и лично к Гофману. В 1847 году он пишет: «Мы очень уважаем Гофмана, и если видим в нем чудака и безумца, то все же гениального», однако «для детей страшно вредно все, что развивает и возбуждает фантазию за счет других интеллектуальных способностей; фантазия у детей и так самая деятельная способность, и поэтому ее следует скорее сдерживать, нежели возбуждать…» И рекомендовал вместо Гофмана давать детям романы Вальтера Скотта и Фенимора Купера, изображающие в своих произведениях «действительную» жизнь. (Очень наивно было думать, что романы этих двух авторов строго реалистичны, и главное – что они НЕ возбуждают фантазию. Будь это в самом деле так, не мечтали бы дети сбежать «в Америку к индейцам».)
В 1873 году появляется перевод А. Соколовского «Щелкун и мышиный царь», выполненный специально для первого полного собрания сочинений Гофмана. Впрочем, даже сделанный для такого издания перевод по большей части был пересказом с попыткой заменить немецкие реалии русскими. Видимо, «чтобы детям было понятнее».
В 1881 году в журнале «Детское чтение» был напечатан перевод педагога и журналиста С. Флерова «Сказка про Щелкуна и Мышиного царя». Переводчик, по его собственному признанию, очень любил Гофмана и «на примере собственных детей убедился, какое хорошее влияние
