563
Белый А. Москва под ударом. С. 191.
Интерпретация принадлежит самому Белому. Андрей Белый и Иванов-Разумник. Переписка. С. 382.
Белый А. Москва под ударом. С. 350, 352.
Даль В. Толковый словарь… Т. 1. С. 435.
См.: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1987.
«Достоверности и убедительности (в том числе и в отношении фантастических и «бредовых» явлений) Белый достигает тогда, когда непосредственно следует своему личному, биографическому опыту. ‹…› Все творчество Белого изобличает фатальную неспособность писателя писать не о себе. (Лавров А. В. Андрей Белый в 1900-е годы. С. 15–16). Ср. также: «Мандро в той же степени автобиографичен, что и Коробкин. Только он выступает носителем тех низменных страстей… которые Белый в себе ощущал, но которых боялся и стыдился. Мандро – это проекция “низшего Я” автора романа “Москва”» (Спивак М. Андрей Белый – мистик. С. 268).
Спивак М. Не насильник ли ты? (Об одной фобии Андрея Белого и ее отражении в романе «Москва») // Лотмановский сборник. М.: ОГИ, 2004. Вып. 3. С. 458–472.
Белый А. Материал к биографии (интимный). Андрей Белый и антропософия. С. 423.
Белый А. Записки чудака. С. 487.
Белый А. Почему я стал символистом. С. 482. Ср. этот мотив в «Материале к биографии»: «В другом “сне-не сне” этого периода я что-то напутал, защищая Гетеанум, в результате чего Ариман вспыхнул в нем; Ариман был пожаром… и кто-то сказал мне: “Это – ваша оплошность”. Пожар изолировали; выходило, что я чуть-чуть было не спалил Гетеанум» (С. 435).
См. о нем: Спивак М. Роман А. Белого «Москва»: экзо и эзотерика посвящения // Литературное обозрение. 1998. № 2. С. 38–46.
Бугаева К. Н. Воспоминания об Андрее Белом. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2001. С. 149–151.
О «комплексе Гоголя» у Белого см.: Паперный В. М. Андрей Белый и Гоголь. Статья первая // Единство и изменчивость литературного процесса. Труды по русской и славянской филологии. Тарту, 1982. Вып. 604. С. 112. «А. Белый искал в Гоголе не Другого, а Себя, он хотел быть Новым Гоголем, и он воспринимал Гоголя как своего рода часть собственной личности».
Магомедова Д. М. Мотивы «Страшной мести» Н. В. Гоголя в романе Андрея Белого «Москва» // Андрей Белый в изменяющемся мире: к 125-летию со дня рождения писателя. М.: Наука, 2008. С. 398–403.
Эткинд А. Хлыст: секты, литература и революция. С. 442.
Белый А. Мастерство Гоголя. С. 80.
Белый А. Серебряный голубь. С. 283.
Паперный В. Андрей Белый и Гоголь. Статья вторая // Ученые записки ТГУ. Тарту, 1983. № 620. С. 93.
Ср. декларируемую Белым позицию символиста «гармонически» «режиссирующего» разные «личности», населяющие его «я» («Почему я стал символистом»). Как заключает А. А. Фаустов, соотносящий эту декларацию с «творческим поведением» Белого: «И позицию “символиста” Белый определит (в соответствии со своим “медиационным” пониманием природы символа) как позицию режиссера, – “третьего”, который находится внутри треугольника, вне прямых линий, соединяющих внутреннее с внешним, “Я” с его личинами. Но ни в поэзии, ни в прозе Белого такой гармонизации мы не найдем» (Фаустов А. А. Поэзия и игра: самоидентификация субъекта в русской лирике // Характерологические стратегии в русской литературе. Воронеж: Научная книга, б.г. С. 28–29).
Например, описанная В. Брюсовым в «Республике Южного креста» «мания противоречия», охватившая жителей «Звездного города», устроенного на началах предельной упорядоченности. См. об этом: Сконечная О. Скандал и бред о конце света. С. 326–327.
Ср. описанную А. Л. Бемом корректируемость грез, или «мечтательства», у Достоевского. На материале «Хозяйки» Бем говорит о приеме «драматизации бреда», который толкует как «развертывание явлений галлюцинаций и бреда вовне как реального события, но окрашенного в тона, выдающие его происхождение. ‹…› В плане реальном, – подчеркивает Бем, всегда находится лицо, которое вскрывает истинную сущность происходящего» (Бем А. Л. Драматизация бреда («Хозяйка» Достоевского) // О Достоевском: Сборник статей / Под ред. А. Л. Бема: В 2 т. М.: Русский путь, 2007. Т. 1. С. 102).
Белый А. Серебряный голубь. С. 222.
Необходимый конспирологический сюжет, с его политическим звучанием, позволяет говорить о точках соприкосновения параноидального романа со шпионским романом. Ср. в этом контексте: Лавров А. В. Андрей Белый между Конрадом и Честертоном // Лавров А. В. Андрей Белый. Разыскания и этюды. С. 180–197; Иванов Вяч. Вс. Профессор Коробкин и профессор Бугаев. К жанровой характеристике романа «Москва» Андрея Белого. С. 23; Одесский М. П., Фельдман Д. М. Изобретатель Митин и профессор Коробкин. Пародия И. А. Ильфа и Е. П. Петрова на роман «Москва» Андрея Белого // Москва и «Москва Андрея Белого». С. 353–364; Спивак М. Андрей Белый – мистик и советский писатель… С. 131–134. О «Москве» ср. также: Безродный М. О «юдобоязни» Андрея Белого. С. 125.
Модель заговора и заговорщиков также позволяет соотнести параноидальный роман как с «антинигилистическим» романом популярного толка (романы Вс. Крестовского, Б. Маркевича и др.), так и с высоким образцом традиции, к которому, как известно, романы Сологуба и Андрея Белого восходят генетически, – «Бесами» Достоевского.
Белый А. Записки чудака. С. 366.
Ср.: «Один из аспектов гения Стриндберга состоял в возвышении супружеской склоки до интенсивного семиотического уровня…» (Делез Ж., Гваттари Ф. Тысяча плато. С. 221).
Фуко М. Психическая болезнь и личность. М.: Гуманитарная академия, 2010. С. 156.
Белый А. Записки чудака. С. 337.
См.: Чижевский Д. И. К проблеме двойника. (Из книги о формализме в этике) // О Достоевском: Сборник статей. С. 71.
Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб.: Наука, 1999. С. 31.
Фуко М. Психическая болезнь и личность. С. 104.
Фуко М. Психическая болезнь и личность. С. 156.
Рансьер Ж. Эстетическое бессознательное. СПб.: Machina, 2004. C. 73.
Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы. М.: Универс, 1994. С. 500–501.
Барт Р. «Смерть автора» // Там же. С. 390.
О символистских традициях в творчестве Набокова в связи с моделью двоемирия: Johnson Barton D. Words in Regression: Some Novels of Vladimir Nabokov. Ann Arbor: Ardis, 1985. Р. 2–3 etc.; Долинин А. А. Набоков и Блок // Тезисы докладов научной конференции «А. Блок и русский постсимволизм». Тарту, 1991. С. 36–44; Aleksandrov V. Nabokov and Bely // The Garland Companion to Vladimir Nabokov. New York; London: Garland Publishing, 1995. P. 359–366; Bethea D. Nabokov and Blok // Garland Companion to Vladimir Nabokov. P. 359–366. См. также: Medarič M. Владимир Набоков и роман XX столетия // Russian literature. 29. 1991. № 1. Р. 85–97; в соотнесении с моделью жизнетворчества: Долинин А. А. Двойное время у Набокова. (От «Дара» к «Лолите») // Пути и миражи русской культуры. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 283–321. C м. также: Сконечная О. Ю. Традиции русского символизма в прозе В. В. Набокова 1920–1930 гг. Дисс…. канд. ф. н. М., 1994; Александров В. Набоков и «серебряный век» русской культуры // Звезда. 1996. № 11. С. 215–230; Бойд Б. Метафизика Набокова: ретроспективы и перспективы // Набоковский вестник. Вып. 5: В. В. Набоков и Серебряный век. СПб., 2001. С. 146–155; Филимонов А. О. Набоков в зеркале серебряного века // Там же. С. 79–88; Полищук В. Б. В. В. Набоков и московские символисты // Там же. С. 14–22; Пило Бойл Ч. Набоков и русский символизм (история проблемы) // В. В. Набоков: Pro et contra. СПб.: РХГИ, 2001. С. 532–550; Двинятин Ф. Набоков, модернизм, постмодернизм и мимесис // Империя N. Набоков и наследники. М.: Новое литературное обозрение, 2006. С. 442–481.
