с раскрытым ртом и подозревает гостя в помешательстве. Но стоит Чичикову подобрать изысканное словесное оформление своей дикой просьбе, как Манилов совершенно успокаивается. Причем навсегда, – даже после «разоблачения» Чичикова он будет настаивать на его «доброкачественности» и высоких свойствах чичиковской души.
Мир Манилова – это мир ложной бытовой идиллии, которая чревата ложной утопией фантастического благоустройства. Не случайны греческие имена его детей – Фемистоклюс и Алкид; помимо всего прочего это связано с греческим происхождением идиллии. «Ложность» маниловской утопии и маниловской идиллии предопределена тем, что ни идиллического прошлого, ни утопического будущего у Манилова нет, как нет и настоящего.
Путь Чичикова в затерявшуюся Маниловку не случайно изображен как путь в никуда: даже выбраться из Маниловки, не затерявшись на просторах русского бездорожья, – и то трудно. Намереваясь попасть к Собакевичу, Чичиков должен будет сначала заночевать у Коробочки, а затем завернуть к Ноздреву, т. е. именно к тем «незапланированным» помещикам, которые в конце концов и погубят его славную репутацию. В соответствии с сюжетной схемой 1-го тома, «переворачивающей» схему дантовского «Ада» (подробнее см. ст. «Чичиков»), образ Манилова в портретной галерее погибших или погибающих душ занимает одновременно и самое высокое, и самое низкое место. Он в равной мере «прописан» и в верхнем круге, Лимбе, и в последнем, 9-м круге российского «ада», откуда нет шансов выбраться в грядущий российский «рай».
В Манилове нет ничего отрицательного; он не пал так низко, как Плюшкин и тем более сам Чичиков, он не совершил в этой жизни ничего предосудительного – потому что вообще ничего не совершил. Но в нем нет и ничего положительного; в нем совершенно умерли какие бы то ни было задатки. И потому Манилов в отличие от остальных «полуотрицательных» персонажей не может рассчитывать на душевное преображение и возрождение (смысловая перспектива 2-го и 3-го томов): в нем нечего возрождать и преображать.
Ноздрев – молодцеватый 35-летний «говорун, кутила, лихач»; третий по счету помещик, с которым Чичиков затевает торг о мертвых душах.
Знакомство с ним происходит в 1-й главе, на обеде у Прокурора; возобновляется случайно – в трактире (гл. 4). Чичиков направляется от Коробочки к Собакевичу. Ноздрев, в свою очередь, вместе с «зятем Межуевым» возвращается с ярмарки, где пропил и проиграл все, вплоть до экипажа. Ноздрев немедленно заманивает Чичикова к себе в имение, попутно аттестовав Собакевича «жидомором», а самого героя романа (не слишком охотно соглашающегося последовать за ним) – Оподелдоком Ивановичем. Доставив гостей, немедленно ведет показывать хозяйство. Начинает с конюшни, продолжает волчонком, которого кормят одним лишь сырым мясом, и прудом, где (по рассказам Ноздрева, неизменно фантастическим) водятся щуки, каждую из которых под силу вытащить лишь двум рыбакам. После псарни, где Ноздрев среди собак выглядит «совершенно как отец семейства», гости направляются на поле; тут русаков, конечно же, ловят руками.
Ноздрев не слишком озабочен обедом (за стол садятся лишь в 5 часов), поскольку еда далеко не главное в его буйной жизни. Зато напитков у него в изобилии. Причем, не довольствуясь их «натуральным» качеством, хозяин выдумывает невероятные «составы» (бургуньон и шампаньон вместе; рябиновка «со вкусом сливок», отдающая, однако, сивухой). При этом Ноздрев себя щадит; заметив это, Чичиков потихоньку выливает и свои рюмки. Однако наутро «щадивший» себя хозяин является к Чичикову в халате, под которым нет ничего, кроме открытой груди, обросшей «какой-то бородой», и с трубкой в зубах – и, как положено гусарствующему герою, уверяет, что во рту у него «эскадрон ночевал». Есть похмелье или нет его – совсем не важно; важно лишь, что порядочный гуляка должен страдать от перепоя.
Мотив «ложного похмелья» важен автору еще в одном отношении. Накануне вечером, во время торга, Ноздрев насмерть поссорился с Чичиковым: тот отказался сыграть с буйным «продавцом» на мертвые души в карты, равно как отказался купить жеребца «арабских кровей» и получить души «в придачу». Но как вечернюю задиристость Ноздрева невозможно списать на пары алкоголя, так и утреннее миролюбие нельзя объяснить забвением всего, что сделано в пьяном угаре. Поведение Ноздрева мотивировано одним-единственным душевным качеством: безудержностью, граничащей с беспамятством.
Он ничего не задумывает, не планирует, не «имеет в виду»; он просто ни в чем не знает меры. Опрометчиво согласившись сыграть с ним на души в шашки (поскольку шашки не бывают краплеными), Чичиков едва не становится жертвой ноздревского разгула. Души, поставленные «на кон», оценены в 100 рублей; игроки обмениваются однотипными репликами: «Давненько не брал я в руки шашек», «Знаем мы вас, как вы плохо играете». Но Ноздрев сдвигает обшлагом рукава сразу по три шашки и проводит таким образом одну из них в дамки, не оставляя Чичикову иного выхода, как смешать фигуры. Расправа кажется неминуемой. Могучие Порфирий и Петрушка схватывают героя; Ноздрев в азарте кричит: «Бейте его!» Чичикова спасает лишь явление грозного капитан-исправника с огромными усами, пародирующее и «бога из машины» древнегреческой трагедии, и – одновременно – финал «Ревизора».
Ретировавшийся Чичиков надеется, что первая встреча с Ноздревым окажется последней. Однако им предстоят еще две встречи, одна из которых (гл. 8, сцена губернского бала) едва не погубит покупателя «мертвых душ». Неожиданно столкнувшись с Чичиковым, Ноздрев кричит во всеуслышание: «А, херсонский помещик, херсонский помещик! <…> он торгует мертвыми душами!» – чем порождает волну невероятных слухов. Когда чиновники города NN. окончательно запутавшись в «версиях», призывают Ноздрева, тот подтверждает сразу все слухи, не смущаясь их разноречивостью (гл. 9). Чичиков накупил мертвых душ на несколько тысяч; он шпион, фальшивомонетчик; собирался увезти губернаторскую дочку; венчать за 75 рублей должен был поп Сидор из деревни Трухмачевка; Чичиков – Наполеон; кончает Ноздрев полной околесицей. А затем сам же (в 10-й главе) сообщает «херсонскому помещику» об этих слухах, нанеся ему визит без приглашения. Вновь начисто позабыв о нанесенной обиде, он предлагает Чичикову помощь в «увозе» губернаторской дочки, причем всего за три тысячи.
Как все остальные герои поэмы, Ноздрев словно «переносит» очертания своей души на очертания своего быта. Дома у него все бестолково. Посередине столовой стоят деревянные козлы; в кабинете нет книг и бумаг, на стене висят «турецкие» кинжалы (на одном Чичиков видит надпись: мастер Савелий Сибиряков); любимая шарманка Ноздрева, которую он именует органом, начав играть мотив «Мальбруг в поход поехал», завершает знакомым вальсом, а одна бойкая дудка долго не может успокоиться.
Фамилия героя связывает его с комическими персонажами русской «носологической» литературы, чей юмористический колорит обеспечивался бесконечными шутками над носами героев. Одежда (полосатый архалук), внешность (кровь с молоком; густые черные волосы, бакенбарды), жесты (молодцевато сбрасывает картуз), манеры (сразу переходит на «ты», лезет целоваться, всех именует или «душками», или «фетюками»), непрерывное вранье, задиристость, азарт, беспамятство, готовность нагадить
