санскрите, выступающего разных словах то в виде
č, то в виде
k, при сравнении с соответствующими словами других индоевропейских языков навело на мысль, что
č могло возникнуть из
k в положении перед
е, некогда существовавшем в санскрите. Можно ли было установить это, не зная, что
k перед
е может превратиться в
č. К. Вернер не смог бы сформулировать своего закона, если бы он не знал тенденции к озвончению интервокальных смычных. Нарушение этой универсалии в таких словах, как готск.
broþar ʽбратʼ, заставило К. Вернера искать причину аномалий, которой оказалось наличие ударения на предшествующем гласном – именно это воспрепятствовало озвончению интервокального согласного (ср. др.-инд.
bhratȧ).
Не чуждо было компаративистам и понятие импликационных универсалий. Уже первые попытки морфологической классификации языков содержали импликации типа: «Если язык является корнеизолирующим, то в нем нет морфологически оформленных частей речи». Китаисты давно заметили зависимость в китайском языке между небольшим количеством типов слогов и развитием тонов как средства дифференциации слогов (в современном китайском национальном языке имеется 414 разных слогов, а с учетом тонов 1324). П. Пасси установил взаимосвязь между долготой гласного и его закрытостью, тогда как краткие гласные чаще всего бывают открытыми [401]. Г. Ципф подметил зависимость между количеством суффиксов и количеством различных глагольных корней [402]. Г. Свит связывал сопротивление английского языка сандхи с краткостью английских слов [403], а Ж. Вандриес – зависимость между количеством аффиксов и развитием чередования гласных [404]. В. Шмидт сообщил о закономерной связи постпозиции родительного падежа с наличием в языке префиксов и предлогов [405]. Дж. Гринберг сообщает, что Ч. Фергусон предложил диахроническую универсалию:
«Назальные гласные, за исключением заимствований и образований по аналогии, всегда являются результатом утраты ранее существовавшего здесь носового согласного» [406].
Но ведь этот факт был известен любому историку французского языка задолго до появления работы Фергусона. Все эти замечания можно было бы облечь в формулы, выражающие импликационные универсалии, например: «Если язык обладает небольшим количеством типов слогов, то в нем развиваются тоны» (как средство увеличения словообразовательных возможностей языка), «Если в языке обычны короткие слова, то в нем нет сандхи» и т.п.
Таким образом, поиски универсалий в современном языкознании исторически продолжают линию, начатую А. Шлейхером, и современные теоретики универсалий начали свою деятельность отнюдь не на пустом месте.
На наш взгляд, более объективно подходит к истории возникновения типологического изучения языков Тадеуш Милевский. Типологическое изучение языков возникло на базе их описания, которое в известной степени является недостаточным.
«Даже при наличии общего метода описания описательное языкознание остается только совокупностью отдельных монографий. Такое состояние не может сохраняться долго. Каждая наука стремится к сравнительному синтезу, поэтому рядом с описательным языкознанием должно существовать сравнительное языкознание, которое сопоставляет по определенным методам уже описанные языки» [407].
Основным методом типологического изучения языков, как и их сравнительно-исторического изучения, является сравнение, однако целевая направленность сравнения в том и другом случае разная.
С помощью исторического метода мы сравниваем лишь элементы систем, но не можем сравнить системы, их структуры в целом. Кроме того, эти элементы мы сравниваем односторонне, только с точки зрения их генезиса, но не их функции в современной системе языка. Исторический метод делает возможным сравнение элементов только родственных языков, восходящих к общему праязыку и принадлежащих одной языковой семье.
Типологическое языкознание сравнивает только различные системы, элементы которых, включенные в системы разной структуры, занимают по своей природе разное положение в их пределах и имеют вследствие этого различную функцию.
Появление типологических исследований А.Ф. Лосев сравнивает даже с известным кризисом сравнительно-исторического языкознания.
«Кризис младограмматических методов сравнительного языкознания, как принято думать, начался уже очень давно и требует создания нового языкознания, свободного от узкой ограниченности и механизации прежних методов. Все это говорит о необходимости цельного подхода к языкам, в сравнении их не в каких-нибудь случайных, но прежде всего в существующих и конституивных моментах. Отсюда и возникали в языкознании такие термины, как „структура“, „модель“, „система“, „изоморфизм“, „типология“, „структурная типология“» [408].
«Пробуждение интереса к универсалиям и типологии, – замечает М.М. Гухман, – отнюдь не было случайным. Оно связано с поворотом от эмпирики дескриптивизма и близких ему течений к более широкой проблематике общей теории языка, наметившейся в зарубежной, особенно в американской лингвистике» [409].
«Исторический метод, – справедливо замечает Т. Милевский, – совершенен в своей области и должен быть основой дальнейших сравнительных исследований; его надлежит только дополнить методом, который ликвидировал бы его пробелы, делая возможным сравнение структур всех языков мира» [410].
Типология в настоящее время является одной из наиболее бурно развивающихся отраслей языкознания, однако нельзя сказать, что ее основные понятия и исходные принципы уже достаточно четко определены.
«Если историческое языкознание благодаря усилиям младограмматиков к концу XIX в. точно определило понятие исторического тождества и превратилось в высокой степени в строгую науку, то в этом отношении типологическое языкознание значительно отстает» [411].
Типологи сталкиваются в своей работе с целым рядом недостаточно решенных проблем.
Понятие типа
Как явствует из самого названия, типология должна заниматься изучением различных языковых типов. Однако, как выясняется, само понятие языкового типа не имеет сколько-нибудь достаточно четкого определения. Происходит это оттого, что в обычной практике слово «типологический» сплошь и рядом употребляется у нас как синоним слова «сходный». Сходный не в буквальном материальном сходстве, но сходный с чем-то, в каких-то других отношениях. Характерно в этом отношении одно рассуждение М.С. Андронова о типологических сходствах новоиндийских и дравидийских языков.
«Отдельные черты сходства индоарийских языков с дравидийскими неоднократно отмечались разными исследователями. К их числу относят в фонетике появление ретрофлексных согласных, характерных для дравидийских языков, упрощение консонантных групп в соответствии с закономерностями сочетаемости звуков, близких к тем, которые наблюдаются в древних дравидских языках, нередко озвончение, спирантизацию и опущение одиночных взрывных согласных в интервокальном положении, что также характерно для древних дравидийских языков. В морфологии это – переход от системы флективного словоизменения к словоизменению агглютинирующего типа. В новоиндийских языках преобладает однотипное склонение с одинаковыми показателями в единственном и множественном числе.
Что касается синтаксиса новоиндийских языков, то совпадение с дравидийскими нормами здесь почти полное. Широкое распространение послелогов, абсолютных неличноглагольных конструкций, так называемых деепричастных цепей, сложновербальных и сложноотыменных глаголов, характерный порядок слов и многие другие аналогичные черты сближают современные индоарийские языки с дравидийскими, одновременно противопоставляя их любому из индоевропейских языков.
Дравидийские языки также подвергались