По своему употреблению слово жужу – элемент «смешения французского с нижегородским» – в народной речи неизвестное, в то время как существительное жучка, напротив, носит явно просторечный характер.
Во-вторых, жука (ср. черный жук) и жучку (ср. в словаре В. Даля: «Жучка – кличка черной собаки») объединяет общий для них обоих признак – черный цвет (ср. замечания В.Даля: «Вообще жук и производные его дают понятие о жужжании, о жизни и о черноте»). Тот же признак был положен в основу костромского жукола «черная корова» и вологодского жучка «чернорабочий».
В-третьих, в отдельных диалектах для обозначения черной собаки используется само слово жук (см.: Добровольский В. Смоленский областной словарь. Смоленск, 1914; Словарь русского языка, составленный Вторым отделением Академии наук. Вып. 2. Т. 2. М., 1898. С. 628).
Как же возникло в русском языке слово жучка, отмечаемое уже в «Словаре Академии Российской» (1789–1794)?
По нашему мнению, не прямо на основе существительного жук, как можно подумать. Нам кажется, что слово жучка представляет собой видоизменение под влиянием слов типа лайка, шавка, моська и т. д. слова жучко, входящего в ту же словообразовательную модель, что и гнедко, сивко, серко, укр. рябко и т. п. (ср. сивка < сивко, не без воздействия родового лошадка). Слово жучко употреблялось уже Ломоносовым и В. Майковым: Жучко с ним бросился в бой (Ломоносов); Овцы здоровы и Жучко со мной (Майков).
Таким образом, между словами жужу и жучка никаких родственных связей нет, родственником названию черной собаки жучка является жук.
Когда и как появились грамматические термины склонение и наклонение
Термины склонение и наклонение становятся самыми привычными и известными для нас уже в школе. Без них представить себе существование глаголов и существительных просто невозможно.
Между тем далеко не все знают их биографию. А она любопытна и занимательна. Обратите внимание: эти термины обозначают совершенно разные морфологические явления, относящиеся к различным частям речи, но очень похожие друг на друга. Собственно говоря, в этимологическом разрезе морфемный состав этих слов отличается лишь одними приставками си на-, за ними в обоих терминах мы находим одно и то же клонение, соотносительное с глаголом клониться «склоняться, сгибаться, опускаться, падать». Это поразительное сходство наших терминов, удивительно далеких как будто по своему смыслу, не случайно. Ведь, по существу, они имеют одних и тех же, причем не русских, родителей. Это греческие слова klisis и eňklisis. Ведь слово склонение родилось как буквальный перевод, морфемный слепок греч. klisis, а слово наклонение появилось как точная копия греч. eňklisis. Греческие оригиналы наших копий были первоначально еще ближе друг к другу, так как общими у них вначале были не только корни, но и значение.
В качестве грамматических терминов эти слова искони означали одно и то же, а именно морфологическое изменение слова (как склонение, так и спряжение). Специализация первого (klisis) на имени, а второго (eňklisis) на глаголе произошла позже.
Заметим, что терминологическое значение у греческих слов возникло на основе соответствующей семантики исходных для них многозначных глаголов klinō и enklinō (приставочного производного от первого) «склоняю, наклоняю, клонюсь, опускаюсь, падаю, кладу, лежу, поворачиваю, изменяю, изменяю по формам (т. е. склоняю и спрягаю)» и т. д.
При калькировании греческих терминов нашими грамматиками был, между прочим, использован глагол клонить, того же корня и словесной семьи, что и греч. klinō (а также латышск. klans «наклон», др. – в. – нем. hleinan «прислонять» и т. п.).
Таким образом, слова склонение и наклонение предстают перед нами как весьма своеобразные кальки, поскольку передача чужого корневого материала на нашей языковой почве была осуществлена с помощью генетически тождественного корня (klin было передано родным ему клон).
Слова склонение и наклонение обосновались в русской грамматической терминологии не одновременно и по-разному. Первое слово появилось несколько раньше, чем второе, оно встречается уже в «Адельфотисе» (Adelphotēs. Грамматика доброглаголивого еллино-словенского языка… Львов, 1691). Термин наклонение впервые отмечается в грамматике М. Смотрицкого (Эвю, 1619). В грамматике Л.Зизания (Вильно, 1596) наклонение обозначается еще словом образ. Заметим, что еще раньше понятие наклонения выражалось словами чин и залог, a в самой древней статье «О осмих частех слова», переведенной с греческого языка на старославянский Иоанном, екзархом болгарским, передавалось словом изложение.
Термин склонение, по существу, предшественников не имел и укрепился сразу же, как только было введено соответствующее лингвистическое понятие. До него в «Донате» (русский перевод латинской грамматики Доната Элия был сделан Д. Герасимовым в 1522 г.) отмечается лишь клонение и уклонение.
Другой была судьба слова наклонение. Понятие о различных наклонениях глагола отражено, как было отмечено, уже в статье «О осмих частех слова». Однако хороший термин для него искали долго. И лишь у М. Смотрицкого наклонение наконец стало наклонением.
Характерно, что даже намного позже, у М. В. Ломоносова, рядом с новым термином (правда, значительно реже) потребляется и старый, зизаниевский – образ. Правда, именно у него в то же время это понятие впервые приобретает характер настоящего лингвистического понятия.
Вместе с общим понятием наклонения входили в научное обращение и порожденные им частные (вроде понятия изъявительного наклонения). Их фразеологическое выражение также варьировалось, пока не была найдена подходящая формула.
Так, для обозначения изъявительного наклонения в статье «О осмих частех слова» употребляется выражение повестное изложение (буквальный перевод греч. oristike enklisis).
В «Донате» для этого используются словосочетания указательный залог и указательный чин, калькирующие лат. modus indicativus. В «Адельфотисе» мы находим уже изъявительное изложение, которое передает греч. oristike enklisis. У Л. Зизания оно начинает называться уже указательным образом или изъявительным образом. Он словно соединяет прилагательные «Доната» и «Адельфотиса» со своим собственным переводом (вообще-то более точным) латинского слова modus «образ».
М. Смотрицкий ставит здесь последнюю точку, с одной стороны выбирая в качестве основы термина фразеологическую кальку с греческого «Адельфотиса» (изъявительное изложение), но одновременно заменяя в ней существительное изложение более точной (и близкой даже по корню, как вы уже знаете, см. выше) словообразовательной калькой греч. enklisis – словом наклонение. Авторитет М. В. Ломоносова делает это новообразование М. Смотрицкого всеобщим.
Несколько слов о повелительном и условном (или сослагательном) наклонениях.
Термин повелительное наклонение пережил приблизительно те же метаморфозы, что и название изъявительного наклонения. В статье «О осмих частех слова» мы находим кальку с греч. prostaktikē – повеленное изложение, в «Донате», естественно, встречаем в виде повелительный залог или повелительный чин – кальку латинского выражения modus imperativus. В «Адельфотисе» модернизируется прилагательное и вместо повеленного изложения появляется повелительное изложение. Л. Зизаний (по образцу изъявительный образ) вводит повелительный образ. И наконец, у М. Смотрицкого повелительное наклонение получает свое современное имя.
Что касается сослагательного наклонения, то биография его названия значительно проще и короче. Этот термин ввел тот же М. Смотрицкий, «сфотографировав» по словам латинский фразеологизм modus conjunctivus. Параллельное обозначение этого наклонения (условное наклонение) родилось в русских грамматиках в конце XVIII в. в качестве пословного перевода французского термина mode conditionnel.
О «вине» винительного падежа
ВВы никогда не задумывались, почему винительный падеж называется именно винительным, а не как-либо иначе? А над этим стоит подумать! Ведь достаточно сравнить значение слова вина и «амплуа» винительного падежа в парадигме склонения, чтобы сразу же увидеть, что к вине он никакого отношения не имеет.
