Ознакомительная версия.
3
Переводы Владимира Портнова из французских лириков выходили отдельной книгой: Портнов В. Вечернее зарево. Баку, 1983.
Французские стихи в переводе русских поэтов XIX–XX вв. М., 1969.
Впервые антология переводов Бенедикта Лившица из французских поэтов XIX–XX вв. «От романтиков до сюрреалистов» вышла в 1934 г., была переиздана в 1937 г. и включена с дополнениями в кн.: Лившиц Б. У ночного окна. М., 1970.
Переводы Вильгельма Левика из французских поэтов собраны в его двухтомнике: Избранные переводы. М., 1977. Т. 1.
В переводах на русский язык Инны Шафаренко оно представлено в кн.: Сент-Бёв Ш. Жизнь, стихотворения и мысли Жозефа Делорма. Л., 1986.
О ее истории с конца XVIII до середины XX в. дает представление книга переводов Павла Антокольского «Два века поэзии Франции». М., 1976.
«Иностранная литература», 1985. № 4. Отдельные русские издания Барбье: Ямбы и поэмы. Одесса, 1922; Избранные стихотворения. М., 1953.
У нас вышла в переводах Е. Гунста под заголовком «Гаспар из тьмы». М., 1981.
Площадь в Дижоне, где в старину проводились казни.
Валерию Брюсову принадлежит антология: Французские лирики XIX века. СПб., 1909.
Переводы Всеволода Рождественского из французских поэтов собраны в его книге: Стихотворения («Библиотека поэта»). Л., 1985.
На русском поэзия Мюссе полнее всего представлена в кн.: Мюссе А. де. Избранные произведения. В 2 т. М., 1957. Т. 1.
На русском стихотворное наследие Готье полнее всего представлено в кн.: Готье Т. Избранные произведения. В 2 т. М., 1972. Т. 1.
Обездоленный (исп.).
Нерваль Ж. де. Стихи. О театре и литературе. Театральная хроника. М., 1984; Нерваль Ж. де. Дочери огня. Л., 1985.
Гюго В. Стихотворения. М., 1981.
Гюго В. Собр. соч. В 15 т. М., 1956. Т. 12.
Западноевропейская лирика. Л., 1974.
Разрушается век (лат.).
Багровое светило. Стихи зарубежных поэтов в переводе Михаила Лозинского. М., 1974.
Леконт де Лиль. Из четырех книг. М., 1960.
Полное издание на русском: Эредиа Жозе-Мариа де. Трофеи. М., 1973.
Бодлер Ш. Об искусстве. М., 1986.
Сходство «духовной драмы» этих столь различных деятелей культуры вскрыто в кн.: Нольман М. Шарль Бодлер. Судьба. Эстетика. Стиль. М., 1979.
Обломиевский Д. Французский символизм. М., 1973. С. 113.
О композиционном единстве и творческой истории «Цветов Зла» см.: Балашов Н. И. Легенда и правда о Бодлере // Бодлер Ш. Цветы Зла. М., 1970.
Бодлер Ш. Лирика. М., 1965.
Верлен П. Лирика. М., 1969.
Верлен П. Собрание стихов в переводе Валерия Брюсова. М., 1911. В 1908 г. книгу своих переводов из Верлена выпустил и Ф. Сологуб; она перепечатана в сб.: Созвучия. Стихи зарубежных поэтов в переводе Иннокентия Анненского, Федора Сологуба. М., 1979.
Подборка стихов из нее в переводе Михаила Кудинова: Корбьер Т. Стихи. М., 1986.
Из французской лирики. Переводы Э. Линецкой. Л., 1974.
Одним из таких романов был, в частности, «Латреамон» (1838) Эжена Сю; слегка переогласованное имя героя этой книги и стало псевдонимом Изидора Дюкасса. Имя Maldoror, в свою очередь, подразумевает игру слов: mal d’aurore (зоревое зло) – mal d’horreur (ужасающее зло).
В конце концов снискавшим, правда, известное признание и за пределами этого круга. Одно из подтверждений тому встречается в мемуарах Жака Дюкло «Под вечер жизни». Вспоминая о своем знакомстве в молодые годы с поразившими его тогда «Песнями Мальдорора», видный политик-коммунист и на склоне лет считал, что «талант (Лотреамона) поднимался порой до высот истинной гениальности», был «отмечен исключительной словесной изобретательностью», хотя нередко здесь полет «воображения и граничит с бредом», а «черты гения соседствуют с сумасбродством».
«Божественный глагол» в уста наших лириков рубежа XVIII–XIX вв. вложен, по существу, той же весьма старинной мифологией писательско го самоутверждения. Однако на почве российской, в «третьем Риме», она была переосмыслена с помощью отождествления, почерпнутого у древ них: «Vox populi, vox dei»; «богоносным» предстал простой народ, а его певцы-пророки – гласом Божьим и народным слитно. Напротив, в парадигму национальных культур на Западе опосредующее звено в виде «духа народности» встраивалось разве что эпизодически, во всяком случае не стало там узловым. Недаром и само это категориальное понятие, такое привычное для русской философии и истории культуры, но труднопереводимое на другие языки (ср. франц.: esprit de popularité), не слишком внятно даже для многих западных ученых-русистов: за рубежом и поныне бывают склонны превратно усматривать в нем одно из свидетельств «мистики славянской души». Как бы то ни было, если тем же французским поэтам и слышался порой «глас Божий», он не обязательно совпадал с «гласом народным». Потому-то европейскому слуху, с давних пор внимавшему скорее раздельно «гласу Божьему» и «гласу народному», и почудилась в безмолвии надвинувшихся «суме рек богов» такая невыносимая гробовая тишина, что ее умозрительное озвучание сделалось насущнейшей философской заботой культурократического самосознания.
Важнейшей вехой своей духовной жизни Малларме признавал одну из бессонных ночей 1867 г., когда он «по ходу жестокого поединка, к счастью, сбросил наземь это ветхое и зловредное оперение – Бога».
Европейская поэзия XIX века (БВЛ). М., 1977.
Именно к Малларме восходит получившее распространенность в поэтиках XX века различение речи обыденной, «инструментально»-информативной, и речи поэтической, «самовитой», в которой знаковый ряд не обязательно отсылает впрямую к своим семантическим значениям, а значим и сам по себе.
Валери П. Избранное. М., 1936; Валери П. Об искусстве. М., 1976.
Недостаток экзистенциальной серьезности находил в поэтике Валери даже такой его почитатель, как Т. С. Элиот, объяснявший это тем, что Валери «глубоко интересуется процессом создания стихотворения, но не выяснением вопроса о достаточно прочных связях создаваемого с остальной жизнью».
Печатается впервые.
Об этом подробнее см. в кн.: Балашова Т. Французская поэзия XX века. М., 1982.
Арагон. Стихи и поэмы. М., 1975.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 415.
«Венец благословений лета Господня» (лат.).
Использовав выражение Витезслава Незвала «поэтический реализм» терминологически, как противовес понятию «модернизм», Н. И. Балашов применил его для обозначения этой тенденции во французской лирике первых десятилетий XX в. (см. его статьи в кн.: Аполлинер Г. Стихи. М., 1967. С. 230–234, 206; Сандрар Б. По всему миру и Вглубь мира. М., 1974. С. 143–146, 171).
Применительно к стихотворчеству это была задача одного порядка с той, что в области чистого умозрения пытался тогда же решать в своем учении Анри Бергсон, а в Германии – такие представители «философии жизни», как Дильтей и Зиммель. Однако прямое влияние интуитивистского бергсонианства, сказавшись во французской повествовательной прозе (у Роллана, Пруста, Алена-Фурнье), поэзию тех лет (кроме Пеги) едва затронуло.
Масштабы и существо этого заочного спора предстанут во всей своей значимости, если напомнить соображения Ю. Тынянова из его статьи «О Хлебникове» (1928): поэзия «должна быть раскрыта как наука навстречу явлениям. А это значит, что, наталкиваясь на “случайность”, она должна перестраивать себя, с тем чтобы случайность перестала быть случайностью». И далее: «Это мораль внимания и небоязни, внимания к “случайному” (а на деле – характерному и настоящему), подавленному риторикой и слепой привычкой, небоязни поэтического честного слова, которое идет на бумагу без литературной “тары”, – небоязни слова необходимого и незаменимого другим, “не побирающегося у соседей”, как говорил Вяземский» (Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. М., 1965. С. 296–297, 299).
Ознакомительная версия.
