не мог отделаться от ощущения, будто расту не только интеллектуально, но и физически, хотя в таком возрасте стать еще выше невозможно. С точки зрения окружающих, это было поздновато даже для интеллектуального расцвета.
Уровень американской медицины превзошел все мои ожидания. По моим меркам, американская медицина опережала японскую на полвека вперед.
Японские врачи обладают весьма скромными знаниями и навыками, но это не мешает им держаться с напыщенным видом перед пациентами. Когда я понял, что сам такой же, мне захотелось провалиться сквозь землю. Ведь я того не знаю, этого не умею… Чувство стыда возникало постоянно во время той стажировки.
Я обратился лично к Полу Бисону, врачу-терапевту, профессору Университета Эмори, в котором я учился, и каждый день с 7 утра до 6 вечера находился при нем. После шести и до полуночи я оставался в больнице один и переваривал в своей голове то, что увидел за день. Я работал на пределе своих физических возможностей. Порой мне было жалко тратить время на сон и еду.
Учеба в Америке перевернула мое сознание. Я почувствовал, что нужно начать свой путь клинициста заново. И я не знал, куда меня выведет эта дорога.
«Нельзя присвоить себе знания, полученные в Америке. Они должны стать достоянием всей японской медицины», – я вернулся в Японию, твердо в этом уверенный. Это не просто входило в зону моих личных интересов, но было почти что миссией.
В Международной больнице Св. Луки я предлагал одно заимствованное из Америки нововведение за другим.
«Америка, Америка… Куда нам до нее», – перешептывались за моей спиной коллеги, но я не отступался. Я до сих пор благодарен занимавшему тогда пост главврача Хасимото Хиротоси, который всегда стоял за моей спиной и поддерживал.
С того самого времени лейтмотив моих идей не меняется: мы должны менять систему медицинского образования, чтобы выпускать более квалифицированных клиницистов.
Врачами становятся не просто в стенах университета, а набираясь клинического опыта после его окончания. Сейчас я стал более хорошим врачом, чем был в юности, и потому, что у меня было много пациентов. Что касается смерти, то я был свидетелем ухода из жизни почти четырех тысяч человек. От врача требуется настоящее мастерство именно в последние часы жизни больного. Легкая смерть возможна только в руках хорошего врача.
Этому не научат на лекциях в университете. Этому можно научиться только на практике. Я хотел сделать Международную больницу Св. Луки лучшей научно-образовательной больницей в Японии.
К сожалению, на данный момент отрыв японской медицины от американской составляет около 10 лет. Проблема заключается в том, что любая реформа в Японии претворяется в жизнь очень долго. Еще в 1950-х годах я поднял на обсуждение проблему интернатуры: ее нельзя упразднять в Японии, наоборот, следует развивать и расширять. Наконец, в 16-м году эпохи Хэйсэй (2004 г.) двухлетнее обучение в интернатуре сделали обязательным.
Термин «возрастные болезни» многих вводил в заблуждение. Потребовалось 20 лет, чтобы ввести в оборот термин «болезни образа жизни», который, по моему мнению, лучше описывает эти группы заболеваний, ведь они совершенно очевидно являются следствием образа жизни человека.
У меня сложилось впечатление, будто проще сдвинуть с мертвой точки всю нацию, чем группу ученых, врачей и политиков, в чьем ведении находятся законы об образовании и здравоохранении.
К счастью, чем старше я становлюсь, тем проще мне высказать все, что я думаю, без всякого стеснения.
Молодые люди боятся высказать то, что они на самом деле думают, потому что это может повлиять на их будущие перспективы. Я буду говорить вместо них. Я ничего не боюсь.
Тяжко вариться в страданиях и боли
Но позже вы поймете, какую роль они сыграли в вашей жизни.
Жизнь длинная, и порой попадаешь в водоворот поразительных событий. Самолет, в котором я летел в Фукуоку на терапевтическую конференцию в марте 45-го года эпохи Сёва (1970 г.), был захвачен террористами. В полете девять членов группировки «Красная армия Японии» неожиданно выхватили оружие.
Я не понял, что произошло, но быстро схватился за свой пульс. Как-никак я врач. Действительно, пульс выше, чем обычно. Мои ладони вспотели и стали холодными.
После приземления в аэропорту Гимпо нас держали внутри самолета еще 3 ночи и 4 дня. У всех членов «Красной армии Японии» был динамит – если бы они что-то сделали, погибли бы все. Я находился в условиях жесточайшего стресса, но сейчас, спустя долгое время, я не могу вспомнить то чувство страха.
Какие бы физические страдания и мучения вы ни испытывали, они сотрутся из вашей памяти, и вы не сможете их воскресить. Все, что я испытывал тогда, стало всего лишь воспоминанием и сегодня вызывает у меня лишь легкое чувство грусти и печали…
Более того, все, что вы имеете сейчас, это результат тех страданий и мучений, через которые вы прошли.
Конечно, вы не понимаете этого в тот момент, когда это происходит, но спустя время осознаете, что именно то событие повлияло на вас.
Оставшись в живых после террористического захвата, я понял, что вся моя последующая жизнь – это дар мне свыше. Я прочувствовал до самой глубины души, как же красива наша планета. Если бы не захват самолета, я бы никогда не пришел к мысли, что надо быть полезным другим людям, а не жить ради себя.
В жизни нет ничего случайного, но это понимание часто приходит уже глубоко после. Горький, тяжелый опыт, без сомнения, делает человека сильнее.
Мне 100 лет, и я все еще жив
Май 2011 года. Доктор Хинохара Сигэаки садится в скоростной поезд в направлении Тохоку
Великое восточно-японское землетрясение заложило семя мира во всем мире
За 100 лет своей жизни я стал свидетелем многих исторических событий. Когда мне было И лет, я собственными глазами видел людей, спасшихся во время Великого землетрясения Канто в 11-м году эпохи Тайсэй и приплывших в порт Кобэ на лодках. В год нападения на Перл-Харбор я начал работать в Международной больнице Св. Луки. Я помню, как лечил людей в условиях недостаточного медицинского снабжения, под постоянный звук сирен воздушной тревоги. Из недавних событий мне вспоминается зариновая атака в Токийском метрополитене в 1995 году, когда в больницу Св. Луки срочно поступило 640 пострадавших, а также Великое восточно-японское землетрясение И марта 2011 года.
И марта. В тот день я, как обычно, работал в своем кабинете в больнице. Почувствовав сильную тряску, я надел защитный шлем и залез под стол. Потом я узнал о разрушениях, вызванных цунами, и
