козньми» [43].
В другой летописи говорится о том, что «в лето 7006 (1498 г. – М.М.)… опалу положил князь великий (Иван III. – М.М.) на жену свою, на великую княгиню Софию (Софья Палеолог. – М.М.), о том, что к ней приходиша бабы с зелием; обыскав тех баб лихих, князь великий велел их казнити, потопити в Москве реке нощию» [44]. А в начале XVI в. в волховстве подозревали даже жену Василия III великую княгиню Соломониду (Соломонию), которую за это принудительно постригли в монахини. Даже в конце XVI в., в 1575 г., как свидетельствует летопись, «в Новгороде 15 жен, а сказывают ведуны, волхвы» [45].
Еще в одной летописи указано, что в 1607 г. сожгли вора-еретика, старицу «Алену» вместе с чародейными (заговорными) бумагами и кореньями; она сама созналась, что портила людей и учила «ведовству». В 1674 г. опять сожгли женщину Федосью, невинно, как оказалось, оговоренную в порче [46].
В «Домострое» (XVI в.), представлявшем собой древнерусскую энциклопедию семейного быта, была в какой-то мере представлена и медицина. Используя, очевидно, различные источники, автор (это сочинение приписывается Сильвестру, священнику Кремлевского Благовещенского собора, бывшему одно время фаворитом Ивана Грозного) одну из глав посвятил тому, «како врачеватися христианам от болезни и от всяких скорбей». В главе этой описаны различные болезни – «от духов лукавых мучение, телу согнитие, костем ломота, оток и опухоль на все уды, проходом обоим заклад, и камень в удах, и глухота и слепота и немота; во утробе терзание и блевание злое; и на низ, во оба прохода, кровь и гной, и сухотная и кашель; и главоболение и зубная болезнь, и камчюг, и френьгючи, и расслабление и трясение, и всякие, тяжкие, различные недуги». Все это рассматривалось как «наказание гнева Божия». Характерно, однако, что в «Домострое» хотя и не было никаких конкретных советов по лечению болезней, все же содержалось серьезное предостережение: «Не призывающе к себе ни чародеев, ни кудесников, ни волхвов, ни зелейников: никаких бесовских врачеваний» [47].
Влияние волхвов, вера в их всемогущество сохранялись очень долго. «Такой для своей эпохи весьма даже просвещенный человек, как Иоанн IV (Иван Грозный. – М.М.), – отмечал историк медицины Ф. Л. Герман, – …окруженный многими врачами, он перед смертью совещается с волхвами, которых собрали в России и Лапландии до 60, по случаю появления кометы, и которые, по словам летописцев, верно предсказали день его смерти» [48].
Да, неисповедимы мысли и поступки сильных мира сего…
Монастырская медицина
Ясно лишь одно: языческие поверья, языческая старина, особенно в том, что касалось сохранения здоровья и лечения болезней, долго, очень долго, вплоть до нашего времени, не уходили из народной памяти, передавались из поколения в поколение. «Одним из пережитков языческой старины у всех славян служат поверья в ведьм и колдунов, – отмечал Н. С. Державин. – Это существа, наделенные сверхъестественною силою или большими знаниями (ведением), чем обыкновенный человек… Ведьмам и колдунам известна магическая сила трав. Блуждая по полям и лесам, они собирают лечебные травы, выкапывают коренья и пользуются ими при лечении болезней… Ведьмы и колдуны (их еще называли волхвами, знахарями, чародеями, кудесниками и пр. – М.М.) умеют залечивать раны, лечить болезни, останавливать кровотечения, помогать при укусе змеи и бешеной собаки» [49].
Но все-таки эпохальным для тогдашней медицины было время, когда Древняя Русь стала христианским государством. Именно тогда появились монастыри, которые были не только сугубо религиозными учреждениями, но и формой социальной организации жизни людей на основе общих взглядов.
Поначалу монастыри существовали как закрытые сообщества. Они как бы не стремились к «общению» с народом, так как монашество являлось подвижничеством, отречением от мирских соблазнов, почему их воспринимали как некое таинство, приносящее чудесное исцеление. Имея более высокую культуру жизнедеятельности, монастыри представляли собой многофункциональную систему самоподдержки, где образовался особый тип самопомощи человеку, связанный с основными важнейшими сферами его жизни: общением, обучением, совместным проживанием в общности, лечением, ведением хозяйства. Получив поддержку со стороны княжеской власти, окрепнув экономически, монастыри становятся центрами благотворительной, социальной деятельности. Они выполняют четыре основные функции: лечение, обеспечение неимущих (в виде милостыни), обучение, контроль [50].
Уже в первой половине XIII в. было известно до 70 монастырей, причем в крупных городах их насчитывалось большое число: по 17–18 – в Киеве и Новгороде, 4 и более – во Владимире Суздальском, Смоленске, Чернигове, Галиче [51]. Монастыри были почти в каждом древнерусском городе или его пригороде и являлись составной частью городской структуры и структуры княжеского управления.
Если в XIII в. новых монастырей было основано около трех десятков, причем почти все они строились в городах или непосредственно за их стенами, то с середины XIV в. их возникает до полутораста, большинство из них вырастает вдали от городов и сел, в лесных дебрях, на берегах глухих рек и озер. Монастыри продвигаются и на север, и на восток, и на запад, подчиняя своему культурному влиянию окрестное население.
Выдающимися центрами культуры стали монастыри на Севере – их число чрезвычайно увеличилось в XV в. Первые основатели этих монастырей – Сергий Радонежский, Стефан Пермский, Кирилл Белозерский, Иосиф Волоцкий, Мартиниан Белозерский, Кирилл Комельский – были образованными, знающими людьми, сами переводили и переписывали книги и поручали это своим ученикам. Вероятно, они были хорошо знакомы и с медициной – так, как знаменитый Кирилл Белозерский.
Нужно, правда, оговориться, что основным занятием ученых монахов, хотя они и представляли очень тонкий тогда слой носителей интеллектуальной культуры, было, скорее всего, не изучение и переписка античной литературы (и уж тем более не исцеление болящих), а богословие, поглощавшее главные интеллектуальные устремления духовного сословия. Тем большего уважения заслуживает гуманный подвиг – именно подвиг – безвестных монахов, посвящавших себя милосердной деятельности по исцелению болящих и страждущих.
Важно отметить еще одно обстоятельство, связанное, в определенной мере, с монастырями и вообще с православием. По мнению Д. С. Лихачева, «русские не восприняли, однако, типичного для Запада экзальтированного аскетизма. На Руси не были известны ни целования ран прокаженных, ни появление стигматов на теле святого, ни истерическое самоунижение. Наоборот, русские монахи и монастыри конца XIV – начала XV в. очень часто подчиняли свою деятельность государственным интересам» [52].
Итак, в средневековой России, как и в других европейских государствах того времени, монастыри были очагами науки и культуры, в том числе медицины. Здесь, в монастырях, действовали первые в Древнерусском государстве больницы: основали их по примеру Афонского и других христианских монастырей Византийской империи, с которыми монастыри Древней Руси были связаны тесными узами.
Как свидетельствует летописец, в X в. игумен Печерского монастыря Феодосий построил при монастыре богадельню: «Сътвори двор близ монастыря своего, и церковь вьзгради в нем святаго первомученика Стефана, и
