на Севере в XV–XVII вв., кроме грудных детей, не было человека, кто бы не претерпел в тот или иной период своей наиболее активной жизни этой болезненной операции. Люди с язвами «по жежении» издавали зловоние: гной, постоянно отделяясь, загрязнял тело, белье, одежду. Мыться в бане было трудно, потому что язвы делались множественными на всех участках кожи, кроме лица. Естественно, что вид таких больных производил неприятное впечатление. Церковники не раз подымали голос против допущения людей «по жежении» в храмы на молитву и в особенности к причастию, их не венчали, не исповедовали.
Показанием к «жежению» были по преимуществу болезни хронические, бесплодие женщин и в особенности сухотная (чахотка).
«Жежения» обычно производились раскаленным железом. Богачи делали их серебряными и золотыми «еднами»; считалось, что болезненность при этом бывает меньше.
При сухотной ставили на здоровые участки тела кусочки зажженного березового трута, приклеивавшегося к коже, в виде свечки. Трут иногда посыпался сверху «по углию разженому» солью, порохом. Такое «жежение» считалось наиболее действенным. Прижигание трутом, ватой, водорослями, мягкой сердцевиной растений на Дальнем Востоке (Япония, Китай, Монголия, Тибет) носило название «моксы». У русских же это в древности именовалось «свечкой», «пальцем», «гвоздочком», «пяткой для жежения».
Особым видом лечебного «жежения» были «заволоки». Это – тесьма, шнурок, узкая ленточка, туго сплетенная из конопляных нитей бечевка, которая при помощи заволочной нглы продергивалась под кожей и там оставалась, поддерживая нагноение, в течение 6 недель. Операторы назывались «заволочннками», и их особенно много было в Пермской земле, откуда они приглашались даже и на Москву. Заволочннками именовали и самих лиц, кто носил заволоку. Для усиления гноетечения в заволочные ходы вводили «жгучий камень» – состав из поташа и негашеной извести, толченый черный перец или «жгун» – перец стручковый, крупинки мышьяка, сок лютика и прочие резко прижигающие средства. Показания были те же, что и при «едьнах» металлом и «жежениях» при помощи трута.
Средства, очищавшие желудок, делились на рвотные и слабительные. Промывательный инструмент у «лсчьцов» носил название «крестер» или «прыскало» (в виде шприца). Простой же народ пользовался прибором под названием «мешец», изготовлявшийся из мошонки животных. Наконечники делались из птичьей кости или из глиняных трубочек. Были известны и суппозитории слабительные и лечебные, называвшиеся «катышками», «веретенцами». Они изготовлялись из мыла, говяжьего сала, ворвани с каким-либо послабляющим зелием. При катетеризации мочеиспускательного канала употреблялся аппарат, по внешнему виду схожий с «крестером», с наконечником из птичьего пера, трубчатых костей птиц. У костоправов, приезжавших с Москвы в северные города, были и металлические катетеры.
Как и повсеместно на Руси, северные «лечьцы» широко применяли хирургическое вмешательство. Хирургия носила название «резание», «рукоделство». Среди инструментов «резалника» описаны «бричь» (бритва), нож, пила, рамо, сверла. В XVII в. у костоправов упоминаются ланцеты, щипцы разных видов, «трепани». Раны зашивались суровыми нитками. Условием, без которого, по мнению резальников, невозможно было заживление ран, считалась перевязка («обяза», «привуза», «обитие»). Для иммобилизации сломанных костей употребляли лубок, «корсту березовую», «скепу» (дранку). Вскрытие абсцессов, прижигания сибиреязвенных карбункулов, чумных бубонов производили на «лавке лекарской» (операционном столе) с привязыванием больного к столу веревками. В качестве снотворных назначался извинь, опий. В крупных городах (Устюг, Сольвычегодск. Вологда, Белозерск) в XVII в. были известны «зубоволоки» (зубные врачи), «околисты» (врачи глазные), специалисты по мочепузырному камнедроблению.
При частых переходах на большие расстояния большое значение приобрел санитарный транспорт. Больных и раненых перевозили на «лодиях» по воде, санях, телегах. Очень широко распространены были и зимой, и летом «волокуши». Ручные носилки применялись на близких переходах. Для дальнего пути использовали пароконные носилки – способ транспортировки, известный под названием «межиконья». Из транспортных животных особенно ценились лошади-иноходцы. В условиях севера русские первоселы быстро освоили и приспособили к перевозке больных и раненых новый вид животного транспорта – оленей и упряжных собак.
Северяне умело использовали и такие лечебные факторы, как тепло и холод. В домашних условиях употребляли ванны («саженки»), но самым излюбленным средством лечения были народные бани. В лечебниках помещались целые разделы о пользе «вхожьдения баннаго». Для согревающих компрессов использовали животные пленки, а в XVII в. на базарах уже продавали «клеянчатую бумагу не промокательную». В большом ходу были горячие припарки, «прилепы» (пластыри).
Принято считать, что Север беден природными минеральными источниками, однако древние памятники письменности опровергают такое мнение. В качестве «курортов» служили места добычи соли. Рассолом смазывали больную кожу, его пили при внутренних болезнях. В Карельской земле было немало источников, в которых больные купались летом и даже зимой. На реке Вытегре при впадении ее в Онежское озеро еще задолго до XVI в. существовало славившееся в народе место для лечебных купаний на Лужан-озере. Были такие целебные источники и в Вологодском крае, в частности, около Тотьмы. Ныне известный курорт Грязовец к юго-западу от Вологды упоминается как место, куда стекались многие больные для купания в его источниках уже в начале XVI в. Богаты были также минеральными источниками, целебными грязями окрестности Архангельска, Холмогор и особенно окрестности Сольвычегодска.
Оказание скорой медицинской помощи
При отсутствии «лечьцов» в непроходимой глуши покрученика, зверолова или рыболова нередко подстерегала та или иная случайность, угрожавшая здоровью, а иногда и жизни. Медицинскую помощь в подобных случаях люди оказывали сами себе или друг другу.
В случаях наступления смерти или при подозрении на нее северяне применяли ряд приемов установления клинической смерти. Безусловным признаком смерти считалось «одеревенение» трупа, когда конечности делались «аки кол» (отсюда «околеть»). Таким же признаком считалось прекращение дыхания до полного исчезновения. Чтобы узнать, дышит человек или нет, прикладывали ухо к грудной стенке. Так же устанавливалось наличие «тпания сердца» (сердечного толчка). Ко рту, ноздрям прикладывались зеркальце, обязательно «студеное», топорок, лезвие ножа, косы, серпа. Отсутствие «волглости» (капелек сгущенного пара) на сухом металле служило «знамением» смерти. Для уверенности в том, что кровь в сосудах перестала «торгатися и двизатися», кожу прокалывали иглой, шилом, капали на нее расплавленным воском. Наличие или отсутствие реакции со стороны кожи, слизистых оболочек устанавливали щипками, щекотанием носа, «вуха» при помощи щетины, пером, соломинкой. Симптомы зрачковой реакции также принимались во внимание при установлении факта смерти. Для этого следовало только «заградити свет от отверстых очей долонию» (ладонью), и «коли зеница не играет и туск во очах, и то есть смерть бесконечная».
При отравлении ядами, которые держали в домах северяне-охотники для отравления зверей, – чилибуха, мышьяк, мухомор и др., – полагалось прежде всего «яд выблевати», потом употребляли внутрь горячее, парное молоко, согретое масло, ворвань в растопленном виде. Для ускорения рвоты применялись щекотание зева пальцем, шерстью, шерстяной варегой, смазанной в жире с медом, нюханнс зловонных паров, дыма от жженого копыта, шерсти, волос. При ртутном отравлении
