Известно, что в Риме было очень много храмов, посвященных Венере; упомянем главные из них, Venus-victrix, Venus-genitrix, Venus-erycine, Venus volupia, Venus-salacia, Venus-myrtea, Venus-lubentia и т. д. Но ни в одном из них не культивировалась священная проституция. Куртизанки не продавали себя в храмах во имя интересов богини и жрецов, хотя иногда и отдавались этим последним, чтобы получить покровительство Венеры в любовных делах; дальше же этого дело не шло. Храмы богини служили главным образом местом свиданий для любовников и биржей для коммерческих любовных сделок. Они были переполнены всякого рода приношениями, зеркалами и другими туалетными принадлежностями, лампами и особенно приапами, принесенными по обету. На алтарях приносились в жертву голуби, козы и козлы. Все главнейшие празднества в честь богини происходили весной и состояли из танцев, пиров и оргий вроде тех, какие происходят у нас во время карнавала. Все они происходили ночью, вне пределов храмов; все эти гульбища носили общее название «бдений Венеры». Таким образом, весь апрель посвящался богине любви, которую чествовали юноши и куртизанки, вносившие в эти празднества элемент большей или меньшей разнузданности и непристойности, смотря но воспитанию и привычкам участников этих весенних развлечений. В этой области поистине верно изречение: Nihil novi sub sole.
Празднества религиозной проституции
Мы знаем что представляли из себя аборигены Рима: это была кучка воров, бродяг и женщин такого же, как они, нравственного уровня. До установления института брака первым законодателем, у них не было никаких моральных правил и половые отношения, по словам Тита Ливия, стояли на таком же уровне, как в животном мире. Зато публичных женщин мы встречаем в Риме уже и в доисторическую эпоху. Проституток с берегов Тибра прозывали волчицами, Lupa, подобно тому как в предместье Афин именовали Lukaina несчастных диктериад. Кормилица Ромула, Асса Laurentia, и принадлежала к числу этих волчиц; это была одна из популярных тогда проституток. Ее жилище получило название Lupanar, все же празднества, которые устраивались в честь ее после смерти, назывались Lupercales; сенат отменил их в виду происходивших на них бесчинств.
И несмотря на это, все же можно утверждать, что именно и эпоху первых царей начинается цветущий период древнего Рима: представители власти своей безукоризненной честностью подавали примеры добродетели.
Сабатье говорит, что «в руках цензоров были широкие полномочия для исправления непредвиденных законов злоупотреблений, для переустройства в области общественного и домашнего быта; разнузданность сдерживалась тем уважением, которое питали граждане к честности и моральным началам.
В эту эпоху не было войн в отдаленных территориях, не было ни богатств, ни Азии, учения Эпикура, которое Фабриций находил желательным только для врагов своей родины — словом, ничто еще не оказало растлевающего влияния на Римлян.
Позже роскошь, изнеженность, любовь к деньгам и наслаждениям проникли во все классы общества и развратили его. Пороки, которые начали обнаруживаться в тревожное время ужасов гражданских войн, стали особенно процветать среди спокойной обстановки и утех мира. Участившиеся прелюбодеяния, распутный образ жизни холостяков, необузданный разврат — все это шло рука об руку с победами и военной добычей и распространяло пороки всего мира».
Далее в эту эпоху мы видим другую волчицу, по имени Флора, на которой женится один из богатейших патрициев Рима, Таруций; умирая, она завещает свое огромное состояние Риму.
Приняв золото куртизанки, город в знак благодарности устанавливает празднество в честь ее.
Это были так называемые Florales, которые происходили в цирках под руководством проституток и эдилов[67].
Эти бесстыдные празднества, которые Ювенал называет в своих бессмертных стихах pana[68] et ci cences, появились уже в VI веке от основания Рима. Не есть ли это те же Игры Флоры, которые занесены были от Сабинян в честь Флоры, богини садов? Как бы то ни было, празднества эти носили весьма непристойный характер; у Лактанса они описаны в следующих словах:
«Куртизанки выходили из своих домов целым кортежем, предшествуемые трубачами, одетые в просторные одежды на обнаженном теле, украшенные всеми своими драгоценностями; они собирались в цирке, где их окружал со всех сторон теснившийся народ; тут они сбрасывали с себя одежду и показывались совершенно обнаженными, с готовностью выставляя напоказ все, что угодно было зрителям, и вся эта бесстыдная выставка сопровождалась самыми непристойными телодвижениями. Они бегали, танцевали, боролись, прыгали, точно атлеты или шуты; каждый раз новая сладострастная пара вызывала крики и аплодисменты из уст неистовствующего народа.
«И вдруг на арену при звуках труб бросалась толпа нагих мужчин; тут же, публично, при новых восторженных криках толпы, происходила ужасающая оргия разврата. Однажды Катон, сам суровый Катон, явился в цирк в тот момент, когда эдилы готовились дать сигнал для начала игр; присутствие великого гражданина помещало началу оргии. Куртизанки оставались одетыми, трубы смолкли, народ был в ожидании. Катону дали понять, что он является единственным препятствием для начала игр; он поднялся с места и закрывши полой лицо, удалился из цирка. Народ стал рукоплескать, куртизанки сняли свои одежды, зазвучали трубы и зрелище началось.» Такую же публичную проституцию в честь богини, которая была по-существу только обожествленной проституткой, мы видим в сценах эротического безумия, разыгрывавшихся вокруг статуи Молоха и во время празднеств в честь Изиды, которые Римляне не преминули позаимствовать у Египтян.
Эти празднества, известные под именем Изиак, описаны Апулеем в его «Золотом Осле». Они происходили иногда на улицах и на общественных дорогах, куда стекались со всех концов города посвященные в таинства мужчины и женщины; все они были одеты в прозрачные белые одежды и шли, потрясая металлическими систрами.
Вся эта процессия направлялась к храму богини вслед за жрецами Изиды, которые играли самую гнусную, отвратительную роль в этом культе проституции; они несли в руках фаллус, сделанный из золота, «почитаемое изображение достойной уважения богини», как говорит Апулей. Как только толпа входила внутрь храма, начиналось посвящение в таинства Изиды, т. е. сцены чудовищных чувственных оргий, аналогичных Floralia, о которых мы только что говорили.
Те же жрецы Изиды, нищие и сводники, отвратительные своей безнравственностью, играли первенствующую роль и на других празднествах проституции в честь Вакха, известных под именем вакханалий или диониссиак, так как Бахус считался одним из воплощений Озириса. Для празднования Дионисиак выбирали преимущественно более уединенные места, так как уединение воодушевляло вакханок и звуки голосов разносились явственнее. Evohe! Evohe! — таков был крик почитателей Вакха; этим криком, по преданию, Юпитер некогда зажигал отвагу в душе своего сына Вакха, когда он боролся с препятствиями, воздвигнутыми ревнивой Юноной.
Изваяние бога обыкновенно расписывалось киноварью. Гиерофант, т. е. жрец, обязанный руководить церемонией, изображал создателя, Demiourgos'a. Носители факелов назывались Lampadophores, а их глава, Daduche, изображал солнце.
Главная церемония состояла в шествии, во время которого носили сосуды, наполненные вином и украшенные виноградными лозами. Затем шли молодые женщины с корзинами, наполненными плодами и цветами; это были Cenephors. За ними следовали женщины, играющие на флейтах и цимбалах, затем женщины и мужчины, замаскированные и переодетые сатирами, панами, фавнами, силенами, нимфами, вакханками, все увенчанные фиалками и листьями плюща, с растрепанными головами; одежды их были приспособлены к тому, чтобы оставить обнаженным все, что следовало скрыть; все они распевали phallica, непристойные песни в честь Бахуса.
За этой шумной толпой следовали Phallophores и Ityphalles; первые без всякого стыда выставляли напоказ всей толпе приставные мужские половые органы, укрепленные на бедрах с помощью ремней; вторые носили то же самое, но в гораздо большем размере, укрепленными на конце длинного шеста. Наконец, шествие замыкали четырнадцать жриц, которым архонт, или главный распорядитель по устройству празднеств, поручал всякого рода приготовления.
«Придя в назначенное место, — будь то в тихом лесу или в глубокой долине, окруженной скалами — вся эта масса развратных и фанатически настроенных людей вытаскивала из особого ящика, носившего у латинян название area ineffabilis, изображение Бахуса; оно ставилось на Герм и в жертву ему приносили свинью. За этим следовало обильное угощение фруктами и вином. Мало-помалу, под влиянием обилия винных возлияний, усиливавшихся криков, неумеренных восторгов, общения двух полов, являлось чувственное возбуждение, и безумие охватывало жрецов этого гнусного божества. Каждый из присутствовавших поступал на людях так, как если бы он был один в целом мире, самые позорные акты разврата совершались на глазах нескольких сот зрителей. Нагие женщины бегали взад и вперед, возбуждая мужчин телодвижениям и бесстыдными предложениями. Мужчины в эти моменты не заботились о том, что делали в этих собраниях их жены, сестры и дочери; бесчестье не трогало их, так как оно было взаимным — словом, нет ни одного вида разврата, который не культивировался бы здесь с новой утонченностью.
