действия чисто механически, не осознавая их. Если его жена обращает его внимание на то или иное действие, ему легко удается их остановить. Три месяца после начала лечения, десятый сеанс: улучшение стабильно.
Он ведет абсолютно нормальную жизнь. Спустя три недели – одиннадцатый сеанс: по-прежнему появляются навязчивые идеи, но все же ему каждый раз удается их остановить. Восемь месяцев спустя (25.06.1957): «Я еще не доволен на 100 %, меня периодически относит назад, но по сравнению с прошлым у меня все
очень хорошо – на 80 %».
Анна Х. (Неврологическая поликлиника, стац. 3578/1953), педантична с юности. В пять лет настаивала, чтобы у нее было отдельное полотенце. Ничто не было для нее достаточно чистым. Она не спала до пяти утра, чтобы как следует сделать домашнее задание. Delire de toucher [207] высшей степени. Страдания все усиливались. С 1950 по 1951 год пациентка два раза лежала в неврологическом учреждении. Когда ей нужно было по направлению врача прийти в нашу поликлинику, ей пришлось встать в четыре утра, чтобы добраться до нас к двенадцати, – настолько она была парализована навязчивым повторением и контролем.
В нашем отделении пациентка ежедневно посещает сеансы терапии у доктора Нибауэр, и ей советуют пожелать, чтобы все стало максимально грязным. Пациентке рекомендуют «с головой погрузиться в грязь», и она, которая 60 лет страдала тяжелым неврозом навязчивости, на восьмой день лечения стала мыться не больше получаса pro die [208]. На десятый день она умывалась над общей раковиной для пациентов в самой большой палате, и для этого ей потребовалось не больше времени, чем обычному пациенту. На пятнадцатый день ее на два часа отпустили домой, и она помылась там единственный раз. На двадцать первый день ее отпустили снова, и она не мылась вовсе. На двадцать пятый день, когда ее отпустили в третий раз, она сделала себе дома ланч, впервые за много лет. Хотя, перед тем как покинуть отделение, на рекомендацию она сказала: «Исключено. Даже не обсуждается». На тридцатый день ее выписывают практически здоровой, при этом не обошлось без добровольной уборки палаты. Спустя полгода ее пригласили на прием, и она сообщила, что работает полный день и тратит на мытье и одевание не больше часа.
Еще один случай навязчивого мытья.
Фрау Х. (Неврологическая поликлиника, амб. 3578/1953 и стац. 34/1953), страдает тяжелым навязчивым неврозом на основе ананкастической психопатии. Первые симптомы навязчивости появились в раннем детстве. Пациентка страдает от постоянного ощущения, что все вокруг загрязнено, и прикасается только к самому необходимому. Она боится стать грязной, что ей придется мыться и что она не сможет остановиться. Все должно быть разложено и организовано в максимально возможном порядке. Она постоянно находится дома, и ее мать и сестра страдают от болезни пациентки не меньше, чем она сама. «Меня больше ничто не радует», – говорит пациентка. Ее жизнь, по ее словам, не имеет содержания и смысла. Врач нашего отделения, который занимается лечением пациентки, доктор Коцоурек, рекомендует ей игнорировать ощущение загрязненности, более того – подойти к нему с иронией и вознамериться стать максимально грязной. Ее постепенно приучают к беспорядку. Когда она поступила в отделение, ей было необходимо шесть часов для мытья и одевания, а на третий день лечения она совершала свой туалет всего за десять минут.
На пятый день удается сократить это время до пяти минут. Вскоре пациентка приходит в норму, посещает кинотеатр, за четыре часа пребывания дома моется всего один раз. При выписке чувствует себя хорошо, а после выписки ей становится лучше, чем когда-либо. Теперь она может ездить в трамвае, не надевая перчаток.
Разумеется, ананкастическая психопатия нуждается в постоянном психотерапевтическом сопровождении, если не в регулярном стационарном лечении, причем смена обстановки вырывает пациента из привычного окружения, которое не дает покончить с автоматическими навязчиво-невротическими ритуалами и церемониями.
Еще один случай навязчивого мытья.
Фрау Эмилия Б. (Неврологическая поликлиника, амб. 405/1951 и стац. 64/1953), 65 лет. Пациентка страдает тяжелым навязчивым мытьем, притом с четырех лет. Когда она не могла мыть руки, она их облизывала. Позднее стала бояться больных людей, особенно с кожными заболеваниями. Двадцать пять лет назад она встретила больного волчанкой и испугалась, что он мог к ней прикоснуться. После этого не может перестать чистить одежду. Зонтики и перчатки выбрасывает. Избегает людей и нигде не садится, ведь там мог сидеть больной волчанкой. Не прикасается к дверным ручкам. Ее супругу тоже приходится придерживаться церемонии, когда он заходит в комнату: сначала он должен щеткой почистить пальто, затем протереть волосы, почистить обувь, помыть руки и т. д. «Когда он берет сумку для покупок, которая лежит на кухне в определенном месте, он должен так выходить из кухни, чтобы я была уверена, что он нигде с ней не задерживается». Пациентка уже давно не работает и проводит все время в постели: «Это мой спасительный остров». Но даже там она постоянно обтирается платками, которые ее муж не может достаточно хорошо простирать. «Стирка одежды и мытье длятся часами. Кровать протирают до 300 раз, используемые для этого тряпки постоянно стирают» (цитата отрывка из истории болезни, которую составила доктор Нибауэр). «Например, ее муж приносит ей с утра завтрак на специально вымытом подносе. Она должна приготовить место в кровати для завтрака, для чего ей нужен час, поскольку она бесконечно протирает одно и то же место». На простыне не должно быть ни одной складки. Пациентка в отчаянии говорит: «Жизнь превратилась для меня в ад».
Вспоминая аналогичный случай, в котором мы прибегли к лейкотомии и добились исцеления, мы приняли пациентку с целью установления соответствующих показаний. На тот момент ей было нужно шесть часов на переодевание. Доктор Нибауэр лечит ее, используя метод парадоксальной интенции. Спустя девять дней пребывания в отделении она начинает штопать носки других пациентов. После одиннадцати дней она моет стол с инструментами, промывает шприцы, убирает ночные столики, выносит ведра с кровавыми и гнойными бинтами. Спустя тринадцать дней она получила первый отпуск и не помылась дома ни разу. С триумфом рассказала, как съела булочку грязными руками. Через два месяца избавилась от симптомов. Дома для переодевания ей требуется полчаса, «выходит за покупками, по делам, шьет себе одежду на машинке, к которой раньше не прикасалась». Она варит кофе, вытирает пыль и делает все, что раньше не могла делать. Она возвращается домой и не снимает сразу одежду, заходя в комнату, не чистит одежду щеткой и не протирает ее. Шутит по поводу своего невроза. Из-за хронической экземы ее положили в другую больницу в палату, где лежали больные с рожистым воспалением, на что она никак не отреагировала. Однако периодически случаются рецидивы. Она нуждается во врачебной помощи и суппортивной психотерапии. Однако ее заболевание все же приняло более мягкую форму, и нам не нужно прибегать к лейкотомии.
В случаях криминофобии парадоксальная интенция показана в неменьшей степени. Приведем пример.
Пациентке (Неврологическая поликлиника, амб. 1015/1957) 23 года. С 17 лет она страдает навязчивой идеей, что, просто проходя мимо, может ненамеренно кого-то убить. Ей приходится несколько раз возвращаться, чтобы удостовериться, не лежит ли где-нибудь на дороге мертвая женщина. Пациентку лечит доктор Нибауэр. Ей советуют сказать себе следующее: «Вчера я убила тридцать человек, сегодня – десять, мне нужно поторопиться, чтобы вовремя выполнить сегодняшний план». Спустя шесть дней (запись на пленке): «Должна сказать, что парадоксальная интенция действительно работает. Так я быстро покончу со своей навязчивой идеей, будто я кого-то убила!» Доктор Нибауэр: «Как вы теперь ведете себя?» Пациентка: «Очень просто. Когда меня одолевает такая навязчивая мысль, я просто говорю себе, что надо идти дальше, потому что мне надо еще многих убить. Но тогда и навязчивость исчезает».
Аналогичный случай.
Карл Г. (Неврологическая поликлиника, 19/1950), боится, что с ним случится удар, что он заболеет раком, бросится под поезд, выкинет
