Всей работой руководит дежурный командир. Он организует день. Дежурный бригадир отвечает за все трудовые дела. Под началом у него бригадиры всех остальных звездочек, они выполняют его распоряжения. При такой системе каждый, без исключения, ребёнок ежедневно упражняется в подчинении своих импульсов и желаний общим целям. И учится руководить, продумывать, планировать свои действия, отвечать за дело.
Опробовали мы свою систему ещё во II классе, а в III дети со знанием дела выбрали командирами и бригадирами только мальчиков. Объяснили в ответ на моё удивление:
— Очень трудно быть командиром октябрятской группы. И командиром звездочки или бригадиром — не легче. А мальчики должны как раз брать на себя самое трудное. Девочкам пусть будет что полегче.
Вот так. Девочки согласились. Они были цветоводами, санитарами, библиотекарями, организовывали игры на переменах, проводили музыкальную зарядку у нас и у «наших малышей», теперь второклассников, — дружба с ними крепла.
Командирами стали Алёша К., Алёша Щ., Слава Б., Максим Б., Женя Н., Дима Л. Максим, флегматичный, немного неуклюжий, но очень славный по натуре, обрадовался и испугался:
— А вдруг не справлюсь?
Алёша К., его друг:
— Не бойся, мы тебе поможем. Привыкай, когда-то надо начинать!
Хорошим командиром со временем стал Алёша Щ., тот самый, которого в I класс даже карандаши не слушались, прыгали и падали. Он ещё тогда решил стать летчиком и упорно создавал «другого себя»: организованного, волевого. Все по достоинству оценили Алешины усилия и зауважали его, выбрали командиром. В хорошего организатора вырос и Слава. Более того, он буквально «вывел в люди» Серёжу Д., нашего новенького. Но все это было потом.
А пока я предложила свою систему старшей вожатой. Она внимательно рассматривает схему, а я жду: интересно, что она сумеет увидеть и какие вопросы задаст?
Дождалась.
— Это что, у вас в звездочке по 6 человек? Так не положено. Должно быть по 5.
— Но мы делим класс не по 5 человек, а на 6 групп, по дням недели, тогда в Каждой группе получается по 6–7 человек. Макаренко заметил, что…
— Нет-нет, это совершенно недопустимо! Это, знаете ли, даже аполитично!
?!!!
— В нашей звездочке 5 лучей, значит, должно быть б человек! А у вас и по 6, и по 7.
— Но при чём тут лучи?! Интересы дела…
— Ну, знаете, вам любой проверяющий скажет, что это неправильно и аполитично.
У нашего школьного рондо один рефрен:
— Что скажет проверяющий?! Что скажет проверяющий, Когда придёт коми-исси-я-я!
(Исполняется хором.)
А.С. Макаренко по вопросу первичного коллектива имел мнение, отличное от мнения старшей вожатой. В статье «О моём опыте» он писал, что первичный коллектив не может быть менее 7 человек и более 15, причём коллектив в 15 человек уже стремится к разделению.
Но у нас принято Макаренко не изучать, а только цитировать. И то для галочки.
Нашей системой заинтересовались Л.Г. и М.В., вторая — молодая учительница — к этому времени уже ушла в другую школу. Надеюсь, что там обстановка лучше. У М.В. — I класс. Проблемы те же, что и везде: дети не умеют двигаться, владеть своим телом. Поведение импульсивное. Первоклассники не готовы и не хотят принять требования школы. Думаю, дело в том, что ёщё раньше в семье, в детском саду не сделан первый шаг в нужном направлении, и потому дети все дальше бредут не по той дороге.
Мы, взрослые, не учим их говорить «спасибо». Не между прочим, под настроение, а по внутреннему побуждению, как выражение позиции. И это не такой пустяк, как может показаться. Это иное качественное содержание.
Много лет я ездила на работу в городском транспорте и только однажды услышала «спасибо» от чужого малыша, которого держала на коленях в переполненном автобусе. Зато наслушалась всякого другого.
Пятилетняя девочка входит с мамой в автобус, где все сиденья заняты. Говорит громко и возмущенно:
— Мама, ты только посмотри: они сидят, а ребёнок стоит!
Кое-кто заулыбался. Ох, товарищи, вы даже представить себе не можете, до какой степени всё это не смешно!
Четырёхлетний мальчик (им с мамой уступили место с краю) тоном наследного принца:
— А я хочу к окну!
Пожилая женщина, к которой адресовано требование:
— Ну и что, что хочешь?
— Я. Хочу. К окну. Я люблю смотреть в окно!
— И я люблю. Что же дальше?
У доморощенного принца, не привыкшего встречать какие-либо препятствия между «хочу» и «получу», закипают яростные слезы. Он замахивается на женщину кулаком.
— Только посмей! — говорит она строго.
Соло матери:
— Вы что, ребёнку уступить не можете?! Старуха уже, а с дитём связалась! Нахалка! Довела ребенка!
Ещё пару лет мама его повоспитывает, а потом он придёт в школу. Придёт с таким перекосом правового сознания, что вряд ли его удастся выправить. А если и удастся, процедура будет длительной и болезненной.
Перекос начинается, можно сказать, с пелёнок. Ребенок ещё тогда обнаруживает, что ему все можно. Можно шлепать по лицу мать, таскать за бороду отца или деда, бить кулачками бабушку («Все смеются, значит, я делаю так, как надо. Имею право»). Понятно, что деточке не разрешат таскать родню за волосы в течение, скажем, 20 лет. Когда-то ему это запретят. А вот запрет он воспримет как ущемление его законного права. И будет его отстаивать, вступать в конфликты с людьми и законами, а себя чувствовать борцом за справедливость. В корне всех бед — ошибочная позиция «имею право», которую так старательно лелеяла семья («Если я бегу, они должны посторониться; если я хочу сесть, они должны уступить мне место. Я имею право, а они обязаны»).
Конечно, так развёрнуто эгоистическая позиция ребенком не осознается. Но она существует в свёрнутом виде, вросла в подсознание и руководит поступками. А вот простое «спасибо», сказанное не для проформы, а от души, означает в корне иную позицию: «Незнакомый человек уступил мне место, хотя и не обязан. И я должен делать так же».
По-прежнему ученики нашей школы занимаются в три смены, только теперь мы — в третью, с 15.30. В прошлом году техничка убирала наш класс во время урока. Пройдётся мокрой тряпкой по полу — и всем дышать легче. Когда она заканчивала работу, ребята вставали и говорили «спасибо». Но однажды так увлеклись работой, что не заметили ее ухода. И только в конце урока спохватились. Вскочила Инна:
— Мы же «спасибо» не сказали!
Сколько было переживаний!
— Что же теперь делать?!
— Она нам чистоту навела, а мы сидим, помалкиваем!
— С. Л., а можно я ее догоню и от всех поблагодарю?
Так и сделали. Сняли камень с души.
Но вернёмся к нашим планам. С самого начала я решила: не буду вести двойную бухгалтерию, как мне советовали доброжелательно настроенные люди. Они объяснили, что сейчас многие так делают: один план для себя, другой — для проверяющих. Составлю план для работы, а не для «красоты». И не подпольно, а открыто.
Итак, ради чего вся работа, все бои? Чего я хочу добиться? Записываю: «Ввести детей во взрослый мир, сложный и противоречивый, настоящий, не плакатный. Учить ориентироваться в нём. Вырабатывать иммунитет к чуждым воздействиям. Побуждать к активному переустройству окружающей действительности. Учить борьбе за вечные человеческие ценности, вооружать для такой борьбы».
Педагогические начальники, увидев так сформулированную цель в моем плане, ахнули. Им всё стало ясно: я окончательно «не наш» человек. И тогда мне на разных уровнях, не сговариваясь, задали один и тот же вопрос:
— Интересно, а с кем это вы собираетесь бороться в нашем социалистическом обществе?!
Кроме неясного оттенка угрозы сей риторический вопрос содержал еще и искреннее недоумение: на дворе 1985 год, всё у нас хорошо, местами замечательно, и если отмечается ещё кое-где неравномерность распределения среди населения «пирогов и пышек», с одной стороны, «синяков и шишек» — с другой, то уж по производству процентов мы давно всех обогнали.
(Если вы хотите увидеть этих людей, приезжайте в город Энск и послушайте, кто там больше всех говорит о перестройке. Вот это они и есть.)
План мой прошёл через всякие передряги. Его держали в руках чиновники гороно, ИУУ, не говоря уже о школе, его хаяли и ругали, обвиняя меня во всех грехах, убеждали, что совсем не такой план нужен нашему советскому учителю, что есть ведь рекомендуемый вышестоящим начальством план, выполнение которого строго обязательно. И что если я не согласна с мнением вышестоящих и действую наперекор, то…
Но самое любопытное — план все держали в руках, но никто не читал! С содержанием плана, с основными принципами не пожелал ознакомиться ни один!
В той школе я не стала писать планы воспитательной работы. Душа восставала против схоластики, насаждаемой методистами. А как надо — я не знала. Но зато ясно представляла себе, какими должны стать дети. Написала перечень дел на год, причём в течение года он изменялся, дополнялся, т. е. откликался на требования жизни.
