Георгий Адамович - «…Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953-1967)

Я в Манчестере уже с неделю, но открытку Вашу получил только сейчас, т. к. переменил адрес[145].

Книгу лучше всего послать на адрес университета, т. к. я еще не уверен, где поселюсь окончательно.

G. Adamovitch

Russian Department

The University of Manchester

Manchester

Крепко жму руку.

Ваш Г. Адамович

Здесь я a peu pres[146] до 15 декабря.

Manchester, 14/XI-59

Дорогой Роман Николаевич

Получил сейчас альманах и Ваше письмо с вопросом: дошел ли он? Дошел. Успел только просмотреть Ахматову. Кажется, очень хорошо, а главное, tres poignant[147]. Напишу рецензию и пошлю в «Н<овое> р<усское> слово»

на будущей неделе[148], скорей в конце, чем в начале. У Вейнбаума она будет между 20–25 ноября. Помнится, Вы предупредили его, чтобы не давал Аронсону.

Ваш Г. А.

6 дек<абря 19>59

Дорогой Георгий Викторович,

Посылаю Вам статью Вашу, как она сегодня получилась в газете[149]. Она очень хороша. Я Вам благодарен, и в ней Вы говорите много лестного обо мне[150], что всегда приятно.

Напечатана статья удивительно небрежно, а заголовок синтетических «Воздушных мостов» и не придумаешь. Может показаться, что кто-то нарочно устроил свинство, кто на стороне незадачливых «Мостов». Вейнбаум очень негодует на своих работников и сейчас только по телефону говорил мне, что произведет завтра «форменный разнос». Обещал какие-то исправления и извинения. Очень, в общем, смешно, и сегодня утром при виде этого чудовища мы долго протирали глаза, а после хохотали.

О Зайцеве у меня были колебания[151]. Честно скажу — не люблю его писаний ввиду их чрезвычайной сладости и слабости. Я о нем всегда почему-то думаю как о беллетристе и биографе, но не как о писателе статей. Теперь мне жаль, и я чувствую на расстоянии, как крепко он меня не терпит. Я послал ему книгу.

В моем предуведомлении (это лучше, чем «предисловие») я, конечно, должен был сказать, что не все я знаю.

Думаю, — об Ахматовой будут писать и писать и гадать. В этом смысле есть даже сходство с 10-й главой Онегина. Она, мне кажется, сумела не хуже П<ушкина> зашифровать. Кое-что я начинаю различать.

Успех, как будто, несомненен. Как всегда, каждый судит, как ему доступно и, чаще всего, какие у кого отношения (я говорю об альманахе в целом). Обо всем этом Вы сами хорошо знаете. Наибольшие страсти у наших политиков вызывает, понятно, Ульянов[152]. Вишняк негодует и с ним Александрова[153]. А статья У<льянова>, как Вы, вероятно, догадались, навеяна, отчасти, разговором Живаго с глухонемым в вагоне поезда. Последний — радикал и научился говорить, имитируя человеческую речь.

19-го у нас будет шумное чествование «В<оздушных> п<утей>», и мне грустно, что Вас не будет. Вам бы, ручаюсь, у нас было б приятно. Но скажите, как это возможно сделать? Приезжайте! (Не думайте, пожалуйста, что это подлое «словесное чванство» — я серьезно Вас зову сюда в гости, но Вам нужно сказать, когда и как Вы готовы приехать).

Всего доброго.

Ваш

30, Denison Road Victoria Park

Manchester 14, 10/XII.59

Дорогой Роман Николаевич.

Спасибо, что прислали статью об альманахе. Очень рад, что она Вам пришлась по душе. Но опечатки!! Я на крайность ничего не имею против опечаток явных, т. е. когда ничего нельзя понять. Но здесь, например, сказано, что нельзя судить о стихах — «повторив их себе много раз». Я написал, конечно, «не повторив»[154]. Получилась чепуха, однако такая, которую можно приписать автору, а не наборщику. Вообще, я насчитал 18 опечаток, а верно, их и больше.

Но вот о «В<оздушных> мостах» у меня явилось сомнение: не моя ли это вина? Уж очень было бы удивительно, если бы наборщик сфантазировал это от себя. А я мог по рассеянности это написать, и со мной такие казусы уже бывали. «Мосты» у меня как раз лежат на столе. Если будет случай, проверьте, пожалуйста, чья это ошибка.

Спасибо за приглашение в Нью-Йорк. Может быть, если Бог даст жизни, я когда-нибудь и соберусь в Ваши края, но теперь — едва ли[155]. Летом жарко, и Нью-Йорк, верно, пустой, а зимой нет времени.

Пожалуйста, напишите мне, как прошло собрание 19 декабря, кто был и кто что говорил. В ульяновской статье я ничего столь страшного не нашел. Он — талантливый человек, хотя слишком самоуверенный (а Толстой, помните, говорил, что человек, как дробь: числитель — это его достоинство, а знаменатель — то, что он сам о себе думает). У него есть что-то общее с Федотовым, но тот был глубже и как-то весь «задумчивее».

До свидания, Роман Николаевич. Крепко жму руку и шлю сердечный привет Софии Михайловне.

Ваш Г. Адамович

Я в Манчестере (новый адрес!) до 16 декабря. Потом по моему адресу в Париже: 7, rue Fred<eric> Bastiat, Paris 8.

14 окт<ября 19>60 г.

Дорогой Георгий Викторович,

Я почти уверен, что Вы сразу же догадаетесь, почему я Вам пишу. И это неслучайно, потому что с Вами «я не знаю другого разговора». И я добавлю, к сожалению.

А пишу я Вам, чтобы пригласить Вас снова в сотрудники во 2-й № «Возд<ушных> путей».

Я Вам никогда не говорил, что № 1-й разошелся совсем без остатка и что очень большое количество было переотправлено в Сов<етский> Союз. Там, как Вы понимаете, альманах имел успех, и даже, пожалуй, значительный.

В частности, Анна Андреевна осталась весьма довольна[156]. Мы теперь знаем, что чуть ли не на следующий день после нашего появления на свет ее тут же вызвали в московский Госиздат и подписали с ней контракт. Она нам, говорят, признательна. Скоро выйдет ее новый сборник «Шиповник»[157].

Ей понравилась Ваша рецензия о «В<оздушных> п<утях>», и она прибавила, что Вы всегда умели ценить ее творчество и что она считает, что Вы очень талантливый человек. С радостью спешу об этом Вам написать!

Старушка — ей 72 года — живет в Комарово (быв<шие> Коломяки) и с живым участием следит за всем, что печатается на этом свете.

Кстати, ей понравилось и предисловие к сборнику, которое, если Вы помните, было довольно осторожно по ее адресу.

Между прочим, я получил последний вариант ее поэмы. В нем много нового, исправлений, еще одно посвящение (третье) и вступительное письмо к некоему Н.Н. Все это замечательно удачно.

Но самое главное сейчас — это то, что я получил невероятной ценности пакет с 45 (сорока пятью) стихотворениями Осипа Мандельштама. Он их писал в 35/37 гг. во время своей первой ссылки в Воронеже, и эти списки зовутся «воронежским циклом». Анна Андр<еевна> говорит, что каждое его слово жемчужина. Лучше я сам ничего не скажу, да и Вы, говорю заранее, скажете то же. Вот их-то я и собираюсь издать во 2-м альманахе[158] и прошу Вас написать обстоятельную статью о покойном поэте[159]. Это все.

Все написанное выше для Вас одного. Это — секрет, потому что не все следы источников заметены и ни об ААА, ни о М<андельштаме> никому ничего не известно.

Буду ждать от Вас известий с нетерпением.

Дружески Ваш

30 Denison Road Victoria Park

Manchester, 24/X-1960

Дорогой Роман Николаевич.

Я еще не ответил Вам на первое Ваше письмо, а сегодня получил второе, вдогонку, с разъяснениями насчет предполагаемой статьи[160].

О том, что «Возд<ушные> пути» разошлись, я знал, — не помню от кого. Помимо Ахматовой, способствовал этому и Ульянов, вернее — шум, поднявшийся вокруг его статьи. Так или иначе, toutes mes felicitations![161] В эмиграции это случай редчайший.

Я с удовольствием напишу статью о Мандельштаме и других. Ваше второе письмо меня к этому еще больше расположило: не критика, а воспоминания, «взгляд и нечто», всего понемногу.

Вопрос: когда? Какой срок?

Пожалуйста, сообщите. Я, как уже, кажется, говорил Вам, не умею писать заранее. Но на этот раз пришлю вовремя (если это — не в самые ближайшие недели!).

И еще: надо ли ограничить размер или писать как напишется?

Впрочем, едва ли будет длинно.

Как вы живете? Шлю искренний привет и поклон Софии Михайловне и Вам.

Ваш Г. Адамович

29. Х.60

Дорогой Георгий Викторович,