138
41. М.М.Б. полемизирует, по-видимому, с общим местом литературы о Толстом.
42. См. об изображении войны у Толстого во фрагменте «Война и мир» (с. 241); в том числе и военные рассказы Толстого имеются в виду в СВР (ВЛЭ, 210).
43. Проблема смерти у Толстого — это и сквозная тема лекций о Толстом (см., в частности, фрагмент «Холстомер»), и, в то же время, тема, неоднократно встречающаяся в работах М.М.Б. разного времени (см. об этом примеч. 69 на с. 599). Сам рассказ «Три смерти» трижды упоминается в статьях-предисловиях о Толстом, в том числе в черновых вариантах статей (см. с. 189, 205, 240, 551, 554); в Хрон. (ВЛЭ, 384), там, где речь идет о появлении в романе «человека из народа», и о том, что появляется «человек из народа» в качестве носителя «мудрого отношения к жизни и смерти», есть фраза: «Особенно часто учатся у него именно мудрому отношению к смерти ("Три смерти" Толстого)»; и уже в 1963 г. в ППД анализ именно рассказа «Три смерти» ответственно проясняет мысль автора о Достоевском как создателе полифонического романа, существенно разводя, расподобляя художественные системы Толстого и Достоевского. Анализ рассказа «Три смерти» в ППД (93–97) — это счастливо реализованная Бахтиным возможность ответить сразу многим оппонентам и сразу на многие вопросы, в том числе лишь могущие еще возникнуть в будущем; для познакомившихся же с анализом рассказа «Три смерти» в ЗМ это еще и редкая возможность сопоставить бахтинские анализы одного и того же произведения, проделанные с промежутком в 40 лет. Важно и то, что анализ «Трех смертей» в ППД — самое большое по объему высказывание М.М.Б. о Толстом после лекций и статей-предисловий. В ЗМ рассказ «Три смерти» упомянут еще в теме «Белый». Ср. упоминание этого рассказа у В. С. Соловьева в первой из трех его речей о Достоевском (об этой статье говорит М.М.Б. в теме «Владимир Соловьев»: ЗМ, с. 342).
44. О «Холстомере» и восприятии его В. Шкловским см. в ФМ (с. 86)
45. Фрагмент «Семейное счастие» можно рассматривать и как завершающий пространное введение в тему «Лев Толстой», хотя и поделенное в ЗМ на главки, но единое внутренне, т. к. не произведения как таковые и их герои интересны здесь лектору, а выделение сквозных тем, должных предварительно сориентировать слушателей во внутреннем пространстве всего творчества Толстого. Произведения обозначены, названы, темы — подчеркнуты, акцентированы.
О «Семейном счастии» как произведении полемическом и в то же время положительно откликающемся на книги Прудона и Мишле см. у М.М.Б. в статье-предисловии о драматургии Толстого (с. 178), в качестве полемического «Семейное счастие» упомянуто и в СВР (ВЛЭ, 96). Оба раза — со ссылкой на книгу о Толстом Б. М. Эйхенбаума.
46. Вмешательство в текст вызвано здесь тем, что в рукописи ЗМ содержание первого абзаца фрагмента «Война и мир» представляет собою смешение элементов истории замысла романа, истории его заглавия и истории текста романа: все эти три истории здесь как бы сплющились. Или изложение истории создания романа было слишком беглым и оказалось еще более бегло зафиксированным, что мало вероятно, или что-то произошло с этим куском текста в процессе нескольких переписываний (см. с. 565). Об истории создания романа см. в кн. «Роман Л. Н. Толстого "Война и мир" в русской критике», Л., 1989 г., с. 8–9, 26–29.
47. Ср. в теме «Достоевский»: «Рассматривать "Идиота" удобнее по сценам» (с. 276). И там и здесь — момент осознания возможных способов анализа, различных подходов к художественному тексту.
48. См. фрагмент «Обломов» (с. 225).
49. Первый в теме «Лев Толстой» случай разведения психологического неправдоподобия (правдоподобия) и художественной оправданности (неоправданности). Это — повторяющийся принцип бахтинского анализа толстовских текстов: ср. конец фрагмента «Наташа» на с. 248 и конец фрагмента «Война» (с. 248).
50. Рассуждения о характере веры Толстого, о толстовском особом Боге проходят через всю тему «Лев Толстой», как и замечания об отрицательном характере толстовских поисков правды: см. об этом и во фрагменте «Андрей Болконский». «Большие» и «маленькие» буквы в начале слов здесь и ниже воспроизводятся во всех случаях по рукописи.
51. Ср. о пословицах во фрагменте «Власть тьмы» (с. 261). О Платоне Каратаеве см. в Хрон. (ВЛЭ, 384), в Доп. (т. 5, 82).
52. См.: «Война и мир», Том четвертый, Часть третья, XV.
53. См.: «Война и мир», Том четвертый, Часть четвертая, XIII.
54. В АГ Пьер причислен к первому случаю отношения автора к герою: «герой завладевает автором» (ЭСТ, 18). «К этому типу относятся почти все главные герои Достоевского, некоторые герои Толстого (Пьер, Левин), Киркегора, Стендаля и проч., герои которых частично стремятся к этому типу как к своему пределу. (Нерастворенность темы.)» (ЭСТ, 20). В близком смысловом контексте, но теперь в ряду с Андреем Болконским, Левиным и Нехлюдовым Пьер упомянут в ППД (с. 97). Пьер упоминается также в толстовском абзаце Хрон. (ВЛЭ, 398) и в близких контекстах в СВР (ВЛЭ, 215) и в Хрон. (ВЛЭ, 314) — в обоих случаях речь идет о ситуации «непонимания» и упоминаются герои и сцены всех трех романов Толстого.
55. Ср. на с. 251 фрагмент «Левин», где также три других героя привлечены М.М.Б. для прояснения художественного состава четвертого. Только здесь речь идет о средней позиции, а там — как бы о сумме черт.
56. О восточном начале в мировоззрении Толстого см. выше фрагмент «Пьер» (с. 242) и статью М.М.Б. о драматургии Толстого в этом томе. О точке зрения индийских мудрецов можно прочитать в т. ч. в книге В. С. Костюченко «Классическая веданта и неоведантизм» (М., «Мысль», 1983, с. 17–18,246). См. также стихотворение Бальмонта «Индийский мудрец».
57. См.: «Война и мир», Эпилог, Часть первая, X.
58. Второй случай разведения психологической достоверности (правдоподобия) и художественной оправданности, здесь: художественного такта. Ср.: фрагмент «Пьер», с. 243 (примеч. 49) и заключительные фразы фрагмента «Война» (с. 248).
59. Ср. фрагмент «Семейное счастие».
60. Ср. содержание последних фраз фрагмента «Война» с содержанием последнего абзаца фрагмента «Наташа» (примеч. 58) и фрагмента «Пьер» нас. 243 (примеч. 49).
61. Обращает на себя внимание, что запись «Анна Каренина» как будто более динамичная, более живая; чувствуется несомненное оживление лектора (возможно, и слушательницы), значительно больший интерес к теме. Задним числом, в сравнении, вдруг становится заметным слишком спокойное и ровное отношение к первому толстовскому роману. Именно здесь, во фрагменте «Анна Каренина», М.М.Б. демонстрирует мастерство того, особого рода, пересказа, о котором сам пишет в ПСМФ, и решает таким образом сразу несколько серьезных задач (см. преамбулу к этим примеч., с. 593). Это тот самый пересказ, после которого остается впечатление, как после путешествия, проделанного совместно с опытным и мудрым проводником, не позволяющим ни пропустить значительного, ни задержаться на незначительном, который как будто только присутствует и констатирует, но известное окружающее при этом удивительным образом выявляет все свои скрытые содержательные потенции. Фрагмент «Анна Каренина» как относительно развернутое и законченное высказывание вполне можно представить опубликованным отдельно в качестве конспекта то ли большой статьи, то ли небольшой книги (см. с. 544).
62. Ср. с характеристикой Аполлона Аполлоновича Аблеухова (с. 331).
63. Еще один случай разведения Бахтиным художественности (на сей раз — художественного замысла) и того, что не есть художественность, но в художественном произведении художественности подчинено, на сей раз речь идет о морали. Ср.: примеч. 49, 58, 60.
64. См.: «Анна Каренина», Часть седьмая, XVII (конец главы). В записи фраза передана немного иначе, чем у Толстого. «Старичок сна Анны» (предпоследняя фраза фрагмента «Анна») — «Анна Каренина», Часть четвертая, III (конец главы). Мечты Левина о выхаживании породистого стада коров — «Анна Каренина», Часть первая, XXVII.
65. Ср. с содержанием первого абзаца статьи-предисловия о романе «Воскресение».
