173
Сталь Ж., де. Коринна, или Италия. М., 1969. С. 277.
Герцен А. И. Собр. соч.: В 9 т. М., 1957. Т. 6. С. 465.
Там же. С. 465.
Печерская Т. И. Историко-культурные истоки мотива маскарада // Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 33.
Там же. С. 37.
Уварова И. П. Венецианский миф в культуре Петербурга // Анциферовские чтения. Л., 1989. С. 135.
Там же. С. 138.
Галин А. Группа // Театр. 1990. № 7. С. 18. Далее ссылки на эту публикацию даются в тексте.
Поразительно это пастернаковское «у него в руках», в результате чего львы оказываются служителями некоего непоименованного, но угадываемого в системе зеркальных проекций лица — уже достаточно определившегося к 30-му году генсека и вождя народов.
На второе, 1928 г., издание этой книги В. Ходасевич написал рецензию. См.: Возрождение. 1928. 15 мар. С. 3.
Лифарь С. С Дягилевым. С. 56.
Берберова Н. Курсив мой. М., 1994. С. 250.
Либо в добытие, которое, однако, также есть небытие.
Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М., 1990. С. 15. В расширительном смысле на этом настаивает Л. С. Дмитриева. См.: Дмитриева Л. С. Теоретические проблемы праздничной культуры в работах М. Бахтина // Бахтинология: Исследования. Переводы. Публикации. СПб., 1995. С.27–31.
Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. Т. 8. С. 283.
Там же. Т. 5. С. 391.
Философов Д. Слова и жизнь. СПб., 1909. С. 267.
Там же. С. 268.
Герцен А. И. Собр. соч.: В 9 т. Т. 6. С. 464.
Фрейд З. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991. С. 366
П. Муратов полагает, что к этой картине более всего подходит название «Души чистилища» (11), косвенно соотнося таким образом с Чистилищем Венецию. Картина имеет еще одно распространенное название — «Озерная мадонна».
Данное утверждение не противоречит тому, что Данте упоминает о Венеции в первой части «Божественной комедии». В Песни двадцать первой, описывая «росщеп Злых Щелей», он сравнивает это место Ада с венецианским Арсеналом:
И как в венецианском арсенале
Кипит зимой тягучая смола,
Чтоб мазать струги, те, что обветшали,
И все справляют зимние дела:
Тот ладит весла, этот забивает
Щель в кузове, которая текла;
Кто чинит нос, а кто корму клепает;
Кто трудится, чтоб сделать новый струг;
Кто снасти вьет, кто паруса платает, —
Так, силой не огня, но божьих рук,
Кипела подо мной смола густая,
На скосы налипавшая вокруг.
(Перевод М. Лозинского)
Как видно из приведенной цитаты, Данте не соотносит с Адом Венецию в целом, а лишь локально сопоставляет с одной из сцен Ада работу мастеровых в Арсенале. Именно эти строфы «Божественной комедии» имеет в виду Е. Рейн, когда в поэме «Через окуляр» пишет о своих прогулках с И. Бродским по Венеции:
… мы шли гулять. Сначала по Пьяцетте,
потом по набережной и до Гарибальди.
Обычно подходили к Арсеналу,
и он всегда читал терцины Данте
про это место — знал их наизусть.
А. Ф. Лосев приводит один из орфических гимнов (III), в котором четко зафиксирована связь ночи с Кипридой:
Ночь воспою, что богов породила, а также и смертных.
Ночь, порожденье всего, что Кипридою также зовем мы.
См.: Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С. 745.
Там же. С. 743.
Бродский И. Трофейное // Иностранная литература. 1996. № 1. С. 242.
В обрисованном нами контексте не кажется случайным воспоминание о Венеции в предчувствии или в момент смерти, настигшей человека вдали от Италии. В русской культуре есть удивительный пример такого сопряжения кажущихся случайными событий. А. Тепин в воспоминаниях о В. И. Сурикове пишет: «Смерть Василия Ивановича Сурикова была столь неожиданной, что до сих пор ей как-то не веришь. Еще за несколько дней до кончины он просил показать ему снимки „Млечного пути“ Тинторетто и между приступами кашля говорил об искусстве» (Суриков В. И. Письма. Воспоминания о художнике. Л., 1977. С. 190). Для мемуариста эти два факта — желание взглянуть на репродукцию Тинторетто и скорая смерть — никак не связаны. Не зафиксированы какие-либо высказывания самого В. И. Сурикова относительно смерти в Венеции. Но в одном из его писем есть слова о Тинторетто как точном выразителе своего мира и своего времени: «Кто меня маслом по сердцу обдал, то это Тинторет. Говоря откровенно, смех разбирает, как он просто неуклюж, но как страшно мощно справлялся с портретами своих краснобархатных дожей, что конца не было моему восторгу. Все примитивно намечено, но, должно быть, оригиналы страшно похожи на свои портреты, и я думаю, что современники любили его за быстрое и точное изображение себя» (Там же. С. 65–66).
Творческая мощь Тинторетто совпала по времени с расцветом Венецианской республики, и сама его личность, активная, целеустремленная, отражает в себе исторический характер Венеции. В Тинторетто, в его творческих порывах, запечатлена не смерть, но жизнь, и, возможно, именно это требовалось В. И. Сурикову незадолго до кончины. Трудно сказать, насколько в сознании русского художника связывалась через Тинторетто неизбежная в его состоянии мысль о смерти с мыслью о жизни в Венеции, но не менее трудно представить, что рядом с именем Тинторетто в его памяти не прозвучало имя — Венеция. В любом случае, объективно такое сцепление возникло, и смысл его в общем контексте русской литературной венецианы совпадает с утверждением амбивалентности жизни и смерти в Венеции.
Вечер памяти Бродского: Стенографическая запись // Интернет: http://www.art.spb.ru/lit/brodsky_memory_evening.html
Лифарь С. С Дягилевым. С. 173.
Гёте И. В. Собр. соч.: В 10 т. М., 1980. Т. 9. С. 50.
В поэзии конвергентность данных мотивов четко обозначилась уже в «Венецианской ночи» И. Козлова и в стихотворении Д. Ознобишина «Гондольёр» (1840). Далее она неизменно присутствует в поэтической венециане на протяжении двух веков.
По поводу модификации данной формулы во втором стихотворении «Венеции» З. Г. Минц писала о типичном для Блока ассоциативном смещении «Христос — Иоанн Креститель», сохраняющем семантику жертвы. См.: Минц З. Г. Лирика Александра Блока. Тарту, 1975. С. 114.
Мандельштам О. Избранное: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С.233.
В русской литературной венециане в целом обряд обручения дожа с Адриатикой впервые описал в путевых заметках П. А. Толстой. См.: Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе, 1697–1699. М., 1992. С. 101–102.
Показательно в этом отношении у Ф. Тютчева слово воевода, употребленное как синоним слова дож. Оно достаточно убедительно говорит о российской фоновой ориентации поэта.
Лотман Ю. М. Смерть как проблема сюжета // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 419.
Авторы литературной венецианы не обошли вниманием еще один локус, устойчиво связанный со смертью, — тюрьму и Мост вздохов. Поражающая воображение близость тюрьмы к Пьяцце и Дворцу дожей делает семантику образов, связанных с этим мрачным местом, очень прозрачной и одноплановой. Сама эмпирическая соположенность здесь буквально кричит о неразрывности праздника и смерти, а литература только подхватывает эти уникальные реалии. По этой причине мы не сочли нужным рассматривать данный круг образов и ограничиваемся указанием на отдельные произведения русской венецианы, в которых представлен указанный фрагмент венецианского мира, — это «Venezia la bella» А. Григорьева, «Мост вздохов» К. Романова, «Венеция» П. Пруцкова, «Охранная грамота» Б. Пастернака…
