Шесть вопросов академику Бергу
Люди среднего поколения, конечно, помнят то недавнее время, когда появились сообщения о первых кибернетических машинах. Каждое упоминание о них воспринималось как сенсация. Машины еще не отличались ни надежностью, ни быстродействием, но тем не менее фантастически ловко справлялись со многими сложными математическими расчетами и даже помогали в управлении некоторыми промышленными объектами, самолетами, поездами.
Газеты и журналы с любыми сообщениями на эти темы были нарасхват. Какие аудитории собирали конференции по электронно- вычислительной технике! Как жадно слушали там доклады Глушкова, Ляпунова, Панова, Шура-Бура и других наших первых кибернетиков — каждый раз они рассказывали о новых достижениях умных машин, более удобных устройствах «памяти», емких, быстродействующих.
Это еще не было победой — кибернетика еще не стала столь мощной, как сегодня, — пока это были единичные успехи. Прогресс в масштабах страны не приходит сам собой. Новые результаты могут быть получены отдельными учеными, одной или несколькими лабораториями, но чтобы наука стала основой промышленности, государственной мощи, нужно собрать все успехи в единый кулак. Ведь даже река, выворачивающая с корнем вековые дубы, прокладывающая путь сквозь горы, рождается из отдельных родников, из многих бессильных капель.
И настал момент, когда стране стало ясно, что без координации научных работ в области советской кибернетики, без четкого руководства двигаться дальше невозможно. Тогда-то в Академии наук СССР собрался Президиум и постановил создать Научный совет по кибернетике, которому надлежит координировать все работы в Советском Союзе. Председателем Совета назначили академика Берга, видного специалиста по радиоэлектронике.
Мне позвонили из редакции журнала «Знамя» и попросили связаться с Акселем Ивановичем и взять у него интервью. Это было весной 1959 года.
— Как вы организовали работу Совета по кибернетике? — задаю я академику Бергу свой первый вопрос. — У вас ведь большой опыт — работа в Совете по радиолокации в годы Отечественной войны, на постах заместителя наркома электропромышленности СССР и заместителя министра обороны СССР.
— Поговорку «история повторяется» здесь нельзя принять за основу, — ответил Аксель Иванович. — Лишь вначале Совет по кибернетике мог обойтись аппаратом из нескольких человек — председатель и три помощника, все на общественных началах. Потом он начал дробиться на секции, как стала делиться на отдельные разделы сама кибернетика. Совет превратился в содружество многих советов. Для него начались трудности, которые растут и по сей день.
По своей сложности кибернетика оставила далеко позади и радиотехнику и радиолокацию. Она оказалась сгустком проблем, букетом разных наук, объединенных одной идеей. Это наука об управлении, но управлении в самом широком смысле слова: и в технике, и в медицине, и в педагогике, словом, в живой и неживой природе.
Ее недаром называют синтетической наукой. Она вскрывает общие законы в самых несхожих между собой областях природы и человеческого общества. В этом она сродни философии. Кибернетика оказалась буквально всеобъемлющей, и в круг интересов радиотехников неожиданно ворвались биология и химия, геология и медицина, педагогика и философия. В Совет пришлось привлечь самых различных специалистов. И я, как председатель, обязанный руководить, направлять, увязывать их работу, окунулся в науки, очень далекие от радиотехники, моей основной специальности. Совет сразу же нацелился на решение сложных, глубинных научных проблем. Вот посмотрите один из наших первых годовых планов исследовательских работ.
Я читаю: «Моделируются сложные формы работы мозга… Моделируются процессы решения проблем игры в шахматы и доказательства теорем… Моделируются процессы познания мира, самообучения целесообразной системе действий во внешней среде… Разрабатываются модели нейронов и исследуются свойства сетей, лежащих в основе нервных центров, управляющих работой внутренних органов живого организма. На ЭВМ создается модель следящих движений глаза, а также модель слуховой системы… С использованием ЭВМ создается модель цветного зрения… Моделируются процессы патологических состояний… Кибернетический анализ гипноза… Модель развития патологических процессов при эпилепсии… Моделирование развития гипертонической болезни…».
Это перечень некоторых работ одной лишь секции Совета — биологической, а всего секций — шестнадцать!
Примерно тогда же, в начале шестидесятых годов, известный кибернетик К. Штейнбух из ФРГ писал: «В СССР привилегированное положение кибернетики официально закреплено в Программе КПСС. Там царит деловая активность. Эта активность проявляется как в широкой популяризации идей кибернетики среди населения, так и в создании больших научно-исследовательских институтов».
— В печати неоднократно отмечалась роль науки об управлении, говорилось, что этой науке надо учиться, надо ее развивать, — замечает Берг. — Действительно необходимо улучшить планирование научно-исследовательских работ, предусматривая в планах все этапы, вплоть до внедрения результатов в производство. Речь идет прежде всего о том, чтобы использовать в производстве современные способы исследования с применением электронных вычислительных машин. Эти способы сочетают методы кибернетики и специальной технологии и служат основой оптимального подхода к проблемам химии, физики, медицины, промышленности, сельского хозяйства.
В сфере интересов Совета, — продолжает Аксель Иванович, — математические вопросы кибернетики, теория надежности, кибернетика биологическая и медицинская. Здесь и кибернетическая химия, психология, экономика. И каждая из этих проблем дробится еще на ряд более мелких, идущих вглубь, к конкретным запросам науки, техники, жизни.
— Да, сейчас много пишут о том, что кибернетика проникает в такие области человеческой деятельности, которые трудно предугадать, — говорю я и задаю свой второй вопрос: — Но объясните, какое отношение имеет химия к кибернетике или кибернетика к химии?
— Сейчас объясню, — отвечает Берг. — В Совете по кибернетике учреждена химическая секция, и организована она совсем не для украшения списка. Создается совершенно новый раздел науки — математическая химия. Ее задача — оптимизировать процесс постановки химических опытов и наладить извлечение полезной информации из противоречивых данных этих опытов.
Теперь, прежде чем строить какой-нибудь промышленный химический агрегат, его проект предварительно проверяют и обрабатывают на электронно-вычислительной машине. Реакция описывается математически, и машина, следуя программе, меняет и подбирает химические ингредиенты, выраженные через электрические величины, чтобы определить наиболее выгодное течение будущей химической реакции. Преимущества такого химического эксперимента — быстрота, эффективность и дешевизна. Чисто химический эксперимент длится несколько часов, иногда дней. На вычислительной машине он занимает секунды. Серия химических экспериментов для поиска оптимального течения процесса длится иной раз годы. Математический эксперимент укладывается в несколько часов. Недавно на одном из химических заводов осуществили производственное испытание рассчитанного математическим путем аппарата для производства безметанольного формальдегида — важнейшего сырья в производстве пластмасс. От начала лабораторных исследований до выдачи промышленной продукции прошли не обычные в таких случаях 10–12 лет, а лишь 3 года, причем большая часть времени ушла на изготовление и монтаж аппаратуры.
Химическая секция занимается переподготовкой химических кадров. Происходит настоящая математизация химиков. А ведь совсем
