по 2000 год. Процедуры позитивных действий, постепенно распространившиеся на многих небелых иностранцев (и их потомков), стали иметь широкий охват.32 В 2000 году федеральная политика, предусматривающая различные позитивные процедуры для меньшинств, потенциально охватывала более 80 миллионов человек - не только 35 миллионов (12,3 процента населения), которые в то время были афроамериканцами, но и несколько большее число - 35,3 миллиона (12,5 процента) латиноамериканцев, 10,1 миллиона (3,6 процента) азиатов и почти 2,5 миллиона (1,2 процента) коренных американцев, эскимосов или алеутов. Это составляло более 29 % от общей численности населения в 281 миллион человек в 2000 году.33
Верховный суд также продвинул тенденцию к защите интересов меньшинств, единогласно постановив в 1971 году, что работодатели могут быть признаны виновными в расовой дискриминации при приеме на работу, даже если нет доказательств того, что они намеревались это сделать. Суд, который в то время возглавлял ставленник Никсона Уоррен Бургер, объяснил, что последствия критериев приема на работу - то есть то, привели ли эти критерии (в данном случае требования к работникам иметь диплом о среднем образовании или пройти обобщенный тест на интеллект) к дисквалификации или исключению кандидатов из числа меньшинств - должны учитываться при определении того, нарушил ли работодатель Раздел VII.34 В 1977 году Управление по управлению и бюджету (OMB) подтвердило уже существующую практику EEOC, выпустив Директиву 15, которая определила не только афроамериканцев, но и испаноговорящих, американских индейцев, азиатов, эскимосов и алеутов как группы, которые могут быть достойны определенных видов позитивных действий.
Этот "этно-расовый пятиугольник", как его позже назвали, показал, насколько далеко в сторону санкционирования групповых преференций и льгот зашло либеральное мнение к концу 1970-х годов. Это была волна, поднявшаяся отчасти благодаря действиям членов Конгресса, законодателей штатов и руководителей городов, которые одобряли программы предоставления льгот подрядчикам из числа меньшинств, а отчасти благодаря невыборным государственным чиновникам в федеральных агентствах, таких как EEOC, либеральным активистам и юристам, отстаивающим общественные интересы, и судьям, которые поддерживали политику, основанную на правах. К 1980 году так называемая Конференция руководства по гражданским правам, в которой было представлено более 165 правозащитных организаций, приобрела значительное влияние в Вашингтоне.35
Программы позитивных действий, призванные способствовать восходящей социальной и экономической мобильности, мало чем помогли массам малообеспеченных меньшинств, большинство из которых были малообразованными и работали (если вообще работали) в "синих воротничках" или в сфере обслуживания, что мало способствовало социальной мобильности. Однако позитивные действия дали существенный толчок к расширению образовательных возможностей и продвижению женщин из среднего класса, а также относительно небольшому числу мобильных меньшинств, которые благодаря этому были приняты в университеты и продвинулись в мире. К концу 1980-х годов большинство крупных американских корпораций приняли процедуры позитивных действий, чтобы диверсифицировать свой персонал и/или избежать дорогостоящих судебных разбирательств по обвинению в расовой или гендерной дискриминации в связи с практикой найма и продвижения по службе.36 Военные службы, тем временем, прилагали больше усилий для содействия расовой интеграции.
Тем не менее, позитивные действия вызывали недовольство многих современников, которые утверждали, что они порождают завышенные и нереалистичные ожидания в отношении прав и поощряют меньшинства упиваться чувством виктимизации, некоторые из которых приводят к дорогостоящим и вызывающим разногласия судебным процессам. Они также жаловались на то, что демократически избранные законодатели страны и штатов не ввели в действие многие из этих процедур: Аффирмативные действия, как и запрет на использование автобусов по решению суда, часто проклинали как элитарные и недемократические, созданные в основном не избранными "лимузинными либералами" и им подобными. По всем этим причинам многие консерваторы были потрясены. Рональд Рейган, проинформированный о заявлении Хамфри, позже сказал, что если бы сенатор дожил до того, чтобы увидеть, что прилив правосознания сделал с Законом о гражданских правах, у него был бы "тяжелый случай несварения желудка".
Руководство университетов также поддержало политику позитивных действий. К середине 1970-х годов большинство избранных университетов страны включили в свои правила приема антидискриминационные процедуры и принципы. Некоторые из них, похоже, пошли дальше позитивных действий, которые обычно подразумевали особые усилия по привлечению и набору женщин и меньшинств, и ввели квоты на прием для различных групп меньшинств. Сторонники этих различных процедур иногда защищали их, указывая на то, что университеты уже давно предоставляют преференции различным абитуриентам, в частности "наследникам" - сыновьям и дочерям выпускников, большинство из которых были белыми и принадлежали к среднему классу. Сторонники также подчеркивали, что меньшинства, которые в среднем показывают низкие результаты по различным тестам, используемым при поступлении в университет, пострадали от исторической дискриминации - или от расово предвзятых тестов - и заслуживают компенсационной справедливости в настоящем.
Эти университетские чиновники, как и другие сторонники подобной политики, часто подчеркивали, что достойные меньшинства имеют на нее право. По их словам, увеличивая число чернокожих и других меньшинств, которые могут учиться в ведущих университетах, такие меры способствовали расовой интеграции и "разнообразию" в кампусе, а также столь важному доступу к сетям ассоциаций, которые позволяли студентам продвигаться в дальнейшей жизни. Расово либеральные критерии приема, настаивали они, способствовали тому, что талантливая десятая часть или даже больше пробивалась в средний класс. Выпускники из числа меньшинств, служащие примером для подражания, помогут открыть двери во всем обществе.37
В действительности эти процедуры в университетах затрагивали относительно небольшое количество абитуриентов - как белых, так и представителей меньшинств. Большинство из тех, кому удалось поступить, были особо квалифицированными студентами, которые боролись друг с другом за ограниченное количество мест в самых избранных колледжах и университетах Америки - небольшая часть высшего образования в целом.38 Большинство других учебных заведений за пределами Юга, как и в прошлом, принимали выпускников средних школ, белых или небелых, которые могли оплатить обучение. Некоторые колледжи, отчаянно нуждаясь в студентах, продолжали принимать полуграмотных абитуриентов. Таким образом, процедуры позитивных действий в высшем образовании были численно гораздо менее значимыми, чем вопрос, решенный в деле Милликен против Брэдли, который затрагивал миллионы детей в государственных школах. Некоторые наблюдатели рассматривали политику позитивных действий в основном как символическое дело - своего рода токенизм, призванный успокоить совесть белых в связи с социально-экономическим положением меньшинств и неудачами государственных школ внутри городов. Другие рассматривали эту политику как свидетельство очередной эгоистичной борьбы за преимущества групп интересов. И все же в 1970-е годы накал страстей по поводу университетских позитивных действий нарастал, отчасти потому, что такие программы могли изменить к лучшему жизненные шансы начинающих представителей меньшинств, а также сыновей и дочерей артистичных, политически вовлеченных белых родителей из среднего класса.
Белые родители, осуждавшие эту практику, спрашивали, почему их безупречные, расово терпимые дети должны лишиться места в Стэнфорде или Брауне из-за дискриминационных
