Юридическая сторона национализации компании Египтом была безупречной. Поэтому Иден не последовал рекомендации Эйзенхауэра о передаче дела в Международный суд, а заявил, что речь идет о «неспособности Египта самостоятельно управлять этим важнейшим для всего мира каналом». Вначале шла пропагандистская война. Каждое выступление Насера по «Голосу арабов» с нетерпением ждали, слушали миллионы людей во всех арабских странах. Ни одна арабская радиостанция, даже тех стран, где правительства были тесно связаны с англичанами, не выступала против египетского лидера. Исключение составила только созданная при помощи англичан радиостанция «Братьев-мусульман» на Кипре, которая регулярно обвиняла египетского президента в том, что он «тянет страну в хаос». Как мне рассказывал один из ближайших коллег Насера, он опасался, что англичане, используя эту радиостанцию, готовят заговор против него в Египте. Однако события начали развиваться по другому сценарию.
Канал функционировал нормально даже в условиях, когда бывшие владельцы компании прервали контракты и отозвали лоцманов из европейских стран (их заменили греческие, восточногерманские и русские лоцманы). Казалось, что все можно решить мирным путем. Американское руководство доводило до Насера свою позицию, которая заключалась в том, что США не намерены открыто осуждать военную подготовку своих союзников, но делают это по конфиденциальным каналам. В Совете Безопасности ООН создалась тупиковая ситуация. СССР заблокировал англо-французскую резолюцию, носившую откровенно антиегипетский характер. Великобритания и Франция заветировали резолюцию, в которой предлагалось мирное решение при сохранении за Египтом управления Суэцким каналом.
Однако подготовка к нападению на Египет уже вступила в практическую фазу. 14 и 16 октября состоялся обмен визитами между французскими эмиссарами, прибывшими в Лондон, и Иденом, приехавшим в сопровождении министра иностранных дел С. Ллойда в Париж. Израиль, который до этого держался в тени и имел контакты только с французами, вышел на сцену в качестве основного «забойщика» вооруженного нападения на Египет. Бен-Гурион получил гарантии от англичан, что они уничтожат египетские ВВС на земле, и потребовал, чтобы наблюдатели ООН отодвинулись со своего основного поста в Аль-Аудже.
Датой нападения на Египет было обозначено 29 октября. Очевидно, во внимание принимались два обстоятельства: США в эти дни были заняты президентскими выборами, а Советский Союз был втянут в венгерские события, где произошло восстание против коммунистического режима. В этот день израильские парашютисты были сброшены вблизи перевала Митла на Синае. 30 октября Великобритания и Франция выдвинули ультиматум с требованием отвести войска двух сторон на отметку в 10 миль от Суэцкого канала. Это означало, что Египет, который перебросил свою армию на Синай навстречу израильтянам, должен был отодвинуться на 30 миль в глубь своей территории, а израильтяне — продвинуться на 60 миль к Суэцкому каналу. Израильтяне по предварительной договоренности приняли ультиматум, а Египет отверг его. Тогда в войну вступили Великобритания и Франция. Авиация начала бомбардировки египетских целей. 5 ноября английские парашютисты были сброшены в Порт-Саиде, французские — в Порт-Фуаде.
Требование прекратить военные действия и отвести войска с Синая последовало от президента Соединенных Штатов Эйзенхауэра. Беспрецедентное заявление было сделано председателем Совета министров СССР Н.А. Булганиным, пригрозившим обрушить ракеты на государства, напавшие на Египет, в случае если их войска не уйдут с египетской территории. Не думаю, что эта угроза могла быть осуществлена. Н.С. Хрущев еще до тройственной агрессии передал Насеру, что Советский Союз не развяжет из-за Суэца мировую войну, и, судя по всему, это сообщение было встречено Насером с полным пониманием.
В этом плане весьма интересны воспоминания в ту пору министра иностранных дел СССР Д.Т. Шепилова, высказанные им в интервью с Алексеем Васильевым — бывшим моим коллегой по работе в «Правде», а затем директором Института Африки Российской академии наук. По словам Шепилова, у советского руководства «…было твердое решение не доводить дело до военного конфликта. Но кое-какие меры психологического порядка я продумал и осуществил. Послов Франции, Англии и Израиля я вызвал ночью. На пользу дела пошла и экстравагантность Хрущева: „Черт его знает, что он может выкинуть…“»[9] В дополнение к этому в Советском Союзе было объявлено, что, «если агрессоры не выведут все свои войска с территории Египта, правительство не будет препятствовать выезду советских граждан-добровольцев в Египет, пожелавших принять участие в борьбе египетского народа за его независимость»[10]. Это не могло пройти мимо внимания участников нападения на Египет.
В конце концов они вынуждены были уйти с египетской территории. Это произошло под воздействием внешних сил. Что касается египетской армии, то проявившаяся ее слабость выглядела особенно контрастно на фоне взлета патриотических чувств египтян, желания многих идти на фронт, защитить родину.
Египет только в начале 1956 года стал получать советское оружие, на его освоение было очень мало времени. К тому же в этот период особенно важны были специалисты, способные в сжатые сроки обучить египетских солдат и офицеров применять полученное ими вооружение, а военные специалисты из СССР были приглашены в Египет значительно позже. Трудно осуждать за это египетское руководство. Насер, возможно, только после тройственного нападения по-настоящему понял, насколько Египту необходима боеспособная армия. Все египетско-израильские вооруженные столкновения до этого, начиная с 1948 года, происходили в виде локальных вспышек, не более. О большой войне в таких условиях Насер реально тогда не задумывался.
Во время тройственной агрессии он говорил в своем окружении даже о необходимости превратить армию в небольшие партизанские группы, которые в случае оккупации Египта будут сражаться в глубине его территории. А еще накануне нападения на Египет Насер, понимавший его неизбежность, позвонил по телефону президенту Сирии Шукри Куатли и королю Иордании Хусейну, попросив их не вступать в войну. Он назвал в разговоре с Хусейном причину своего призыва: «…нужно уберечь иорданскую армию от разгрома». Это тоже свидетельствует о том, что Насер, с одной стороны, не хотел большой войны с Израилем, тем более напрямую поддерживаемым Великобританией и Францией, а с другой — трезво оценивал степень боеспособности не только египетской, но и армий других арабских стран. Вместе с тем он тогда явно не хотел «перегружать лодку» своих отношений с Соединенными Штатами, на которые по-прежнему делалась ставка, даже уже после получения советского оружия. Во время тройственной агрессии, по словам очевидцев из его близкого окружения, Насер говорил: «.теперь всем ясно: наша главная надежда — Соединенные Штаты».
Однако в одном плане нападение на Египет в октябре 1956 года было особенно поучительным для египетского руководства: израильская военная машина начала представлять собой прямую опасность не только для палестинских федаинов, не только для Сирии и Иордании, с территорий которых осуществлялись антиизраильские действия, но и для Египта. Такая опасность усиливалась потому, что Насер набирал все больший вес в арабском мире.
Успехи внутреннего развития Египта, неспособность Запада склонить его к присоединению к военным блокам, запретить получать оружие из СССР, поставить на колени в связи с острой необходимостью в сооружении Высотной Асуанской плотины, наконец, широкая поддержка мировой общественности и преобладающего числа государств, когда страна подвергалась тройственному нападению, — все это само по себе работало на сплочение арабов. В такой кульминационный момент, как агрессия против Египта, арабские массы стояли рядом. Сирийские рабочие взорвали три насосные станции нефтепровода «Ирак петролеум компани», перекачивающего нефть в Средиземноморье, Саудовская Аравия под давлением народа объявила эмбарго на поставки нефти Великобритании и Франции, все арабские страны предприняли против этих стран дипломатические демарши.
Антиимпериализм не был изначальным не только для египетских «Свободных офицеров», но и для тех, кто осуществил переворот 1958 года в Ираке. Члены нового иракского руководства заверили британских представителей, что отношения с Англией останутся важным для них приоритетом, а генерал Касем сказал послу США: «…мы, иракцы, хотим добрых отношений с Соединенными Штатами». Эти заверения подкреплялись особенно важными для Запада ссылками на то, что они согласованы с «Ирак петролеум компани».
Но реакция и США, и Великобритании на события, происшедшие в Ираке, развивалась вне зависимости от этих заверений. В значительно большей степени подействовал замок, повешенный на входных дверях помещения, где до переворота располагался штаб Багдадского пакта. Вашингтон и Лондон могли опасаться и «цепной реакции» в арабском мире после свержения монархии в Ираке. Беспокойство на Западе, несомненно, могла вызвать также возможность сближения, а то и слияния Ирака с насеровским Египтом. Второй человек в новом руководстве Абдель Салям Ареф открыто заявлял о такой перспективе.
