Хочу сообщить, что пишет это письмо грузин, верующий, православный христианин, бывший политзаключенный, который, будучи даже в ссылке, где ему не давал покоя кованый стук русского сапога, с любовью и упованием взирал на святую, мистическую Русь. Русь Сергия Радонежского и Серафима Саровского, Владимира Соловьева и Льва Толстого.
Со дня выхода на свободу я перевожу и публикую на грузинском языке жемчужины именно русской религиозной мысли, начиная с Николая Бердяева и кончая Владимиром Лоском. Но то, что я увидел в вашей передаче, где с палачом грузинского народа беседуют о святынях России, считаю архикощунством и уверен в том, что такого же мнения не только грузины, но и всякий честный и верующий русский. Именно подобного рода передачи и публикации закладывают основу антирусским настроениям и русофобии.
Второе, на чем хочу заострить ваше внимание, это заявления, сделанные в зале московского суда антисемитом Смирновым-Осташвили, показанные в той же передаче спустя несколько минут после выступления Родионова. В вашей передаче его представили многомиллионному зрителю только как Осташвили, убрав его русскую фамилию Смирнов. Считаю, что и это не случайно. Разве среди многочисленных русских антисемитов, соратников организации „Память“, не оказалось ни одной истинно русской фамилии, чтобы не фигурировал только Осташвили? Может быть, и распространение антисемитизма в России заслуга грузин?»
Военно-коммунистическая телепрограмма «Время»
С осени 1990 года всесоюзное телевидение стало все более явственно отклоняться в сторону позиций «здоровых коммунистических сил», как говорилось у нас совсем еще недавно. Главные теленовости страны не только возмущали рядового зрителя из национальных республик, но навевали грусть и в среде русской интеллигенции. Во втором номере появившегося тогда нового столичного еженедельника «Куранты» можно было прочесть в сентябре 1990 года сенсационные цифры социологического опроса: программа «Время» признана зрителем худшей из всех телепрограмм. Причем с громадным отрывом от передачи, удостоившейся чести стать второй среди самых плохих.
До тех пор, пока у нас существовала одна информационная программа, создаваемая одной редакцией, нам было не преодолеть унылого однообразия и примитивной однозначности «Времени». Она, как и в брежневскую пору, продолжала оставаться «голосом государства», чем-то вроде ТАСС с «картинками». Впрочем, если сущность ТАСС ни у кого не вызывала сомнения, то «картинки» «Времени» способны были ввести в заблуждение, создать иллюзию разнообразия. Хотя, понятно, изобразительное многообразие не отменяло унификации переда ваемых сообщений.
Тотальность информационной телепрограммы была заложена уже с самого начала. Она грубо вторглась в сетку вечернего вещания, расколов его на две неравные половины, заняв лучшее время. Мало того, на всех каналах в приказном порядке демонстрировалось «Время»: официальные новости становились принудиловкой для зрителя. Только на пятом году перестройки, к 1990 году, наметились некоторые по слабления — из пяти каналов, которые принимала столица, «Время» занимало, в зависимости от дней недели, всего три или четыре.
Всеми средствами теленачальство не забывало напомнить миллионам зрителей, что «Время» — это главная среди всех передач. Она — единственная, которая не подчиняется никакому графику. Человек, намеревающийся с 21.40 посмотреть фильм, мог отправиться спать, так и не дождавшись его начала. Программа новостей чуть ли не каждый день превращалась в громоздкий, многословный отчет о каком нибудь казенном мероприятии, о котором можно было бы сообщить в двухминутном репортаже, передоверив подробности газетам.
Дикторы и комментаторы в вечерней программе «Время» менялись, как перчатки. В самом деле, ведь непросто, подобно актеру на сцене, разыгрывать в прямом эфире возмущение действиями «националистов» в Литве (Грузии), когда отлично знаешь, что зарубежное радио да и добрая половина отечественной печати отображает те же самые события куда более непредвзято и объективно. Ну как сотруднику «президентского телевидения» (т. е. выражающего волю Президента СССР) объяснять на полном серьезе в программе «Время» 13–15 января 1991 года, что ночной штурм здания телевидения в Вильнюсе десантниками при поддержке танков и открытие огня из автоматов по безоружной толпе были санкционированы… командующим вильнюсским военным гарнизоном без согласования с Москвой.
«Время» без зазрения совести брало на себя функции выразителя интересов тех военно-коммунистических группировок, которые не скрывали своих намерений силой свергнуть в ряде республик избранные народом законные структуры власти. ЦТ СССР считало, что КПСС непобедима, потому что, даже проиграв свободные выборы в республиках, она с помощью армии может легко вернуть себе утраченные позиции. В доперестроечные времена дикторы программы «Время» по бумажке читали то, что для них писали другие. При Л.Кравченко комментаторы «Времени», убеленные сединами профессиональные лжецы и совсем еще не оперившиеся юнцы сами активно занимались подрывной деятельностью, пытаясь творчески выполнять заказ уходящих в тираж коммунистических сил в Москве (Вильнюсе, Ереване, Баку и т. д.). Официальная телепрограмма «Время», высказываясь о республиках Прибалтики и Закавказья, систематически разжигала гражданскую войну, тщательно пестуя, пропагандируя и поощряя выступления лиц некоренной национальности на территории тех или иных республик. В московской «Литературной газете» (16.1.1991) ее обозреватели по проблемам телевидения Н.Когинова и Л.Польская поместили заметку под заголовком «„Время“, назад!»:
«„Информационным насилием“ можно назвать позицию, занятую руководством Гостелерадио СССР. Официальная программа „Время“ дает одностороннюю, неполную и нередко заведомо ложную информацию из Литвы. По существу, государственный телеканал превратился в источник дезинформации советского общества (подчеркнуто мной. — Г.В.). Сотни миллионов людей могут получить скудный паек правдивых сведений только из выпусков ТСН, но даже они имеют явные цензурные купюры».
На той же полосе «Литгазеты» с призывом к соотечественникам — «Они стреляли в тебя!» — обратился сотрудник этой газеты знаменитый Юрий Рост:
«Это в тебя стреляли в Вильнюсе, читатель. Это тебя убивали в Тбилиси. И в Баку. И в Чехословакии, и в Новочеркасске, и в Афганистане, и в Венгрии.
И если еще не убили, то не потому, что ты пригнулся. Просто твоя автоматная очередь еще не пришла. Еще не подрос соседский внук, чтобы прикончить тебя, и твой сын, чтобы пустить кровь соседу. Но они растут. Они развиваются по законам сомнительного мира, беспрекословно выполняя указания начальников с лампасами и без, которые вяжут наших детей соучастием в своих деяниях, превращая их из граждан в подельников. Старшие тоже были детьми, когда-то их втянули в дело. Теперь уже эти — наставники.
Обществу, живущему по принципу круговой поруки, не нужны ни закон, ни воля. Его идеологи берут в соучастники поколение за поколением. Они отравляют сознание, толкая на преступление и укрывая их от возмездия закона.
Кто наказан за тысячи убитых в Афганистане?
Кто наказан за погибших в Тбилиси?
Кто наказан за кровь в Баку, Праге, Новочеркасске, Будапеште?
Никто!
Кто будет наказан за кровавую январскую ночь в Вильнюсе?
Значит, новые дети и взрослые будут втянуты в этот страшный круг. Значит, десятки, а может, и сотни тысяч людей с не освобожденной справедливым наказанием совестью станут на сторону знающих об их причастности к темным делам. Их будет связывать общая опасность быть разоблаченным, обязательное, кстати, условие для успешной политической карьеры в нашей социальной структуре.
Господи! Что же это за государство, где, только совершив сделку с совестью (и зная, что твою вину знают другие), ты можешь подняться по иерархической лестнице.
Прекратите из сограждан творить соучастников. Спрячьте автоматы! Уйдите из Литвы, не входите в Ленинград, Москву, Киев, Воркуту… И ты, читатель, посмотри на своего сына. Это он выстрелит в тебя. Не отводи взгляд, отведи его руку. Нам не нужны ни мертвые, ни преступники.
Дайте вырасти хоть одному поколению честными людьми, и они спасут свою страну. Каждый — свою».
С нашим военно-коммунистическим, кагэбэшным ЦТ СССР честного поколения нам никогда было не дождаться. Руководители Центрального телевидения часто сменялись в последние годы — нелегко ведь пропагандировать перестройку, но так, чтобы, во-первых, ничего в самой Системе не менять; во-вторых, по дороге к рынку биться за незыблемость «социалистических ценностей»; в-третьих, продолжать держать гласность в ежовых рукавицах.
