Млечин: Согласен, но предотвратить — это одно дело, а когда война, это…
Емельянов: И, если она начнётся, превратить её в революцию. И принимались решения на социалистическом Интернационале…
Кургинян: Циммервальд, Циммервальд — что было?…
Емельянов: И потом было большое предательство — только большевики действительно воплощали эту идею социалистов, чтобы остановить эту жуткую бойню.
Лавров: Свою страну предали только большевики.
Емельянов: «Предали, предали» — Вы часто говорите насчёт, героизируете эту войну. Но почитайте тех, кто действительно сражался. Я очень бы хотел, чтобы нынешние «защитники» Первой мировой войны оказались вот в этих окопах, испытали весь ужас крупповских пушек. И тогда бы вот посмотрел бы я на них. Почитайте Олдингтона, Ремарка, и других, что была эта война. От этого хотели спасти мир социал-демократы.
Млечин: Юрий Васильевич, извините, я Вас не прерываю, я просто хочу спросить, а что, Вторая Мировая была легче, проще и мягче?
Кургинян: Совсем другое дело.
Емельянов: Там война носила другой характер, антифашистский. Теперь, Вы говорите насчёт офицеров. Что это был плевок в их души…
Млечин: Это не я даже говорю…
Курляндский: Это они это говорят.
Емельянов: Как же так, половина этих офицеров потом примкнули к большевикам?! Почему же? Что они утёрлись?
Дьяков: Или испугались.
Емельянов: Потом, Вы говорите о том… всё время связь: Брестский мир — Гражданская война. Да начали полномасштабную Гражданскую войну — Чехословацкий корпус, наймиты, наймиты англо-американского империализма, 25-го мая 1918 года началась полномасштабная война. С этого выступления. При чём здесь — чехи были обижены на Брестский мир?
Млечин: Вы абсолютно правы, Вы на сто процентов правы! Это было следствием Брестского мира. Почему? Потому что Германия потребовала разоружить, не дать возможность чехам, которые попросили вернуться назад на фронт, чтобы воевать за своё государство, разоружить их. И Советское правительство большевистское, велело разоружить их. И тогда чехи, которые собирались мирно уехать во Владивосток и отправиться на кораблях…
Емельянов: Через Владивосток? Да что за глупость? А почему не через Север? Почему не через Иран?
Млечин: А знаете почему, потому…
Емельянов: Для того, чтобы захватить ТрансСиб — вот что надо было!
Млечин: …что немецкое посольство запретило это!
Емельянов: Ничего подобного!
Млечин: И это результат Брестского мира!
Кургинян: Сказка, сказка всё это! Сказка!
Емельянов: Рассчитано, что ТрансСиб должен быть захвачен американцами.
Млечин: Ничего подобного!
Емельянов: И чехи выполняли…
Млечин: Юрий Васильевич, не смешите, ради Бога!
Кургинян: Это Вы не смешите!
Млечин: Отправка через Мурманск и Архангельск предполагалась вначале. Немцы сказали: «Нет». Тогда сказали: «Хорошо, езжайте во Владивосток»…
Емельянов: Ничего этого не было, потому что чехи…
Млечин: …И в этот момент немецкое посольство требует разоружить чехов. Начинают разоружать, и начинается война. Да Вы правы — это было следствием Брестского мира.
Емельянов: Совершенно верно, если бы не разоружили — не было бы Гражданской…
Дьячков: Их не из-за немецкого приказа разоружали.
Сванидзе: Леонид Михайлович, Вам слово. Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин: Что ж, уроки-то на мой взгляд совершенно очевидны. Если бы не Первая мировая война, большевики никогда не пришли бы к власти. Если бы они не взяли на вооружение лозунг — «Бросайте фронт, уходите с фронта, штык в землю и бросайте всё» — они бы не взяли власть. Если бы они не отдали немцам всю эту территорию, они бы не удержались у власти. Вот это три совершенно очевидных урока.
Можно я дам слово, вот, Юрию Станиславовичу Цурганову. Итак, уроки, уроки Брестского мира. Собственно, уроки, которые мы тут два дня извлекаем.
Цурганов: Ну, государство, действительно было создано. Но это было государство нового типа, которое принципиально никакими узами правовой преемственности с прежней Россией не связано. Коллеги, ну не только же в квадратных милях дело. А дело в качестве системы, в качестве взаимоотношений власти и общества. Вот то государство, которое, да, большевики создали, оно меня не устраивает. И, я думаю, многих других людей тоже.
Курляндский: Молодец!
Млечин: Владимир Михайлович, давайте, уроки.
Лавров: При выборах в первый российский парламент, Учредительное собрание, более 70% процентов избирателей проголосовало против партии Ленина.
Дьячков: /Это референдум/ — как против «партии Ленина»?!
Кургинян: Какие 70 процентов?!
Лавров: Патриарх Тихон от имени Русской Православной церкви, осудил Брест-Литовский мир.
А важнейших уроков, их два. Первый урок: до Декрета о мире, до Брестского мира мы потеряли в Первой Мировой 700 тысяч, а в самой страшной войне, к которой призывал Ленин, в гражданской войне, в войне брата против брата, мы потеряли от 12-ти до 14-ти миллионов.
Но самый главный урок в том, что партию совершенно беспринципную, отрицающую общечеловеческие ценности, партию Ленина, нельзя допускать к власти, ни тогда, ни сейчас. А то, допустим — зальют страну кровью.
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваши вопросы оппонентам.
Кургинян: А вот за что шла война, Первая мировая? Ну, вот понятно, во Второй Мировой войне, вот шла война за то, окажемся ли мы под пятою, так сказать, античеловеческой суперзлой силы по названием «фашизм», «гитлеризм», да? А за что шла Первая Мировая война?
Курляндский: За что ведутся войны, за геополитические интересы воюющих держав. Да!
Лавров: На Россию напала Германия. Ленин много говорил неправды о том, что это война захватническая, империалистическая с обеих сторон. Это фальсификация нашей истории. Это оскорбление России, её воинов. В действительности Германия напала на Россию. И эта война была вынужденной. И Россия сделала всё, что бы предотвратить войну! Это видно и по тому, кто как вооружался. Мы перед войной даже сократили наш военный бюджет. Мы хотели показать Германии, что гонка вооружений опасна. Что она может привести к войне. Не надо было сокращать, надо было готовиться…
Кургинян: Простите, можно я спрошу. Россия из войны выйти не могла?
Лавров: Россия должна была побеждать!
Кургинян: Нет. Вот если…Она, конечно, должна была, я согласен. Но если объективно всё сложилось так, что она побежать не может, что геополитическая стабильность…Что тогда?
Лавров: Да она может…Да она была на пороге победы!
Кургинян: На каком пороге победы? В Моонзунде?
Лавров: Да, перед Февральской революцией.
Кургинян: После июньского наступления?
Лавров: Перед февральской революцией!
Кургинян: Перед февральской революцией?
Лавров: Да.
Кургинян: А потом произошла февральская революция.
Лавров: А потом покатилось «красное колесо».
Кургинян: Её произвели большевики?
Курляндский: Ну нет…
Кургинян: Нет! Да?
Курляндский: Её…
Кургинян: Её произвела слабость царизма, который не смог её подавить, и февралисты, правильно?
Курляндский: Ну, да.
Кургинян: Большевиков в микроскоп нельзя было увидеть, правильно?
Курляндский: Но они потом выросли…
Кургинян: Итак. Итак, после этого победивший субъект под названием «тогдашняя буржуазия», да? А он проявил абсолютную бездарность по всем положениям. Принял Приказ № 1, который развалил армию! Принял Положение Временного Правительства, которое разложило армию! Проиграл всё, что мог: июньское наступление, Моонзунд, Ригу и всё остальное! Разложил армию до конца, и рухнул!
Власть валялась в грязи. Началась смута. Но ведь вы же знаете твёрдо, что к февральскому хаосу, к разложению армии с февраля по май-июнь и так далее, большевики не имели никакого отношения!
Лавров: Но это не так.
Кургинян: Как?
Лавров: Большевики сыграли огромную роль в разложении армии летом 1917 года.
Кургинян: Не кажется ли Вам, что основной урок заключается в том, что не надо ввязываться в события, в которых ты не можешь удержать в стране политическую стабильность? Что сначала удержи политическую стабильность, а для этого реши исторические задачи, создай сильную власть, и удержи политическую стабильность. Тогда, куда бы не дошли чужие войска, до Сталинграда, до Москвы, ты потом придёшь в Берлин! А если ты не можешь удержать политическую стабильность, да? Если ты проявляешь импотенцию и начинается развал…
