войной Украине. Это же касается других оккупированных российской армией территорий Украины, включая Донбасс. Другое дело, что передача территорий под контроль Украины должна быть проведена таким образом, чтобы не допустить попыток отомстить проживающему там населению за коллаборационизм во время российской оккупации. Это будет являться как этической, так и политической проблемой для временного правительства.
Дело в том, что историческое действие, направленное на восстановление попранной справедливости, как правило, приводит к рождению новой несправедливости взамен старой. То есть в нашем случае передача Крыма и других оккупированных территорий обратно под юрисдикцию Украины не равноценна возвращению к тому состоянию, которое существовало до момента аннексии. Хотя бы потому, что той исторической, социальной и политической реальности больше нет и никогда уже не будет. Есть другая реальность — Крым и Донбасс после аннексии, с которой невозможно не считаться.
Что это за реальность? Значительная часть населения Крыма и Донбасса реально поддержала и продолжает поддерживать российскую аннексию. Причины тому разные, многие из них изначально были надуманными, но в том числе это связано с языковым вопросом. Можно спорить, насколько проблема была существенной до аннексии. На мой взгляд, существенной она не была. Но сейчас она может стать таковой, потому что агрессия изменила обе стороны и сегодняшняя Украина живет по закону, который не предусматривает для каких-либо регионов возможности пользоваться вторым государственным языком. Что произойдет, если безо всяких условий и оговорок сегодня передать Крым и другие оккупированные территории Украине? Скорее всего, случится довольно серьезная гуманитарная катастрофа. Либо та самая лояльная России часть населения территорий окажет вооруженное сопротивление, либо она начнет покидать их и превратится в еще один поток русскоязычных беженцев. И это только один из аспектов проблемы.
Кто-то скажет: но ведь все можно обсудить. Это так. Но, во-первых, на обсуждение потребуется время, которого будет в обрез. А во-вторых, обсуждать не значит прийти к согласию. Сейчас мы не можем знать, какую позицию займет другая сторона. После всего, что было при Путине между Россией и Украиной и, шире, между Россией и Западом, желания искать компромисс у другой стороны будет немного. Скорее всего, Россия столкнется с серьезным тотальным давлением. По крайней мере, опыт 1990-х говорит именно об этом. Никакого «плана Маршалла» России тогда никто не предлагал и вряд ли будет предлагать сейчас. Все это приведет к тому, что восстановление справедливости, кажущееся совершенно логичным шагом, для одних будет благом, а для других — потрясением и несправедливостью.
Здесь можно перейти ко второму аспекту проблемы реституции — политическому. Станет ли она популярной в самом российском обществе, даже в той части, которая будет готова поддерживать временное правительство в его стремлении демонтировать режим Путина? Вряд ли. Особенно если гуманитарные последствия быстрой и безусловной реституции начнут сразу проявлять себя. С большой долей вероятности она приведет к резкому росту недовольства, чем незамедлительно воспользуются силы реакции. В итоге временное правительство не продержится у власти и нескольких месяцев. Политика — искусство возможного. Выйти из развязанной Путиным войны с Западом таким простым способом — признав, что мы были неправы и вернем все обратно, — скорее всего, не получится.
Многие сторонники простых решений ссылаются на Брестский мир, заключенный большевиками с Германией, полагая, что после начала демонтажа режима Россия должна заключить похожие соглашения со всеми, против кого Путин вел войну. Но Брестский мир — плохой пример. Большевики действовали в состоянии крайнего форс-мажора, когда при любом другом решении они просто потеряли бы власть. При этом они были готовы отказаться от всех соглашений при первой же возможности, что и произошло буквально через несколько месяцев, когда в Германии произошла революция. Воспользовавшись неразберихой, московское правительство вернуло все отданное, в том числе растоптало независимость Украины, возникшую было на полях брестских договоренностей. Если бы не революция в Германии, авантюра большевиков могла бы иметь совсем иные последствия.
По всей видимости, единственным эффективным сценарием будет движение не назад, а вперед. Безусловно, потребуется мужество, чтобы признать ошибки и назвать вещи своими именами, в том числе преступления — преступлениями. Лица, виновные в преступлениях, должны понести за них ответственность по полной программе. Но выход из положения надо будет искать на путях признания новой реальности, сложившейся на сегодняшний день. Это непростая задача: для каждого конкретного случая придется искать баланс между восстановлением старой справедливости и созданием новой несправедливости, между признанием политически необходимого и отказом от политически невозможного.
Если вернуться к самой наболевшей проблеме, Крыму и другим оккупированным территориям, то здесь есть, на мой взгляд, два ключевых момента. Первый: игнорировать этот вопрос и сказать, что Путина мы убрали, но Крым будет нашим, нельзя. Без решения проблемы войну не прекратить. Второй момент: просто отдать Крым обратно под юрисдикцию Украины уже нельзя по указанным выше причинам, главной из которых является практическая невозможность избежать насилия на полуострове после акта реституции. Придется находить довольно сложные решения с поэтапным возвращением и привлечением третьих стран в качестве гарантов.
Отказ от путинского наследия, к сожалению, не означает, что его можно просто игнорировать. Война — это новая реальность, и выход из нее должен быть организованным и продуманным. Необходимо в этой работе соблюдать несколько важных принципов, а именно:
1. Помнить, что нельзя решать старые проблемы путем создания новых.
2. Отделять политически желательное от политически возможного.
3. Четко понимать, где заканчиваются интересы путинского режима и где начинаются национальные интересы России, и не решать проблему депутинизации в ущерб этим интересам.
4. К каждому случаю подходить отдельно, принимая во внимание всю его уникальную сложность и не стремясь к универсальным, стандартным решениям.
5. Быть готовым к тому, что апробированных историей способов решения многих проблем просто не существует и их придется выдумывать заново.
6. Быть готовым к тому, что для решения многих проблем понадобится время и политическая воля.
Глава 7. Как подавить внутреннюю контрреволюцию:
люстрация или исправление?
Россия пережила тяжелое возвращение в советское прошлое, уже пройдя точку, из которой, как казалось, пути назад нет. Последовательная цепочка событий: продвижение Ельциным Путина в качестве своего преемника, постепенная узурпация власти Путиным, последовательные контрреформы, возвращение, по сути, к государственному контролю над экономикой, но в опосредованной, «мафиозной» (то есть еще худшей, чем в советские времена) форме — все это привело к тому, что через четверть века после горбачевской перестройки Россия не просто вернулась в начальную точку пути, но и по многим параметрам оказалась отброшена на несколько десятилетий назад.
Эта советская реставрация ставит в практическом плане вопрос о силе реакции,
