Рабочие на тех заводах, где я проводила исследования, отмечают, что они стали получать меньше из-за инфляции последних месяцев. Инфляция сыграла большую роль как фактор недовольства. Этого, конечно мало, но фоновое недовольство необходимо, чтобы люди подключились к каким-то протестным акциям. Рабочие отмечают также разницу между своими зарплатами и зарплатами менеджмента компании. Они отмечают рост прибыли предприятия, основываясь на открытых источниках, где публикуются эти цифры. Например, «АвтоВАЗ». Прибыль была опубликована. Она резко выросла как раз в 2007 году. Цифры зарплат руководителей тоже были опубликованы, потому что шла предвыборная кампания, и директоры участвовали в выборах. Всё это было на слуху, и люди говорили о безумной разнице в зарплатах. Такое недовольство, я думаю, испытывает большинство, но это не значит, что оно выливается в трудовые конфликты. Это фон, так же, как экономический рост или стабилизация.
Фоновая ситуация объясняет общее недовольство, но предпосылки для таких активных коллективных действий, как забастовка, лежат в плоскости конфликтных отношений между рабочими и работодателем, а также в более субъективных моментах, связанных в том числе со спецификой ситуации на определённом предприятии. На макроуровне можно выделить ещё и фактор прихода нового поколения рабочих, которое меньше остальных воспитывались в советской системе. Поэтому иногда молодые рабочие меньше, чем их старшие товарищи, признают патерналистские модели отношений с работодателем. Чтобы объяснить, как начинаются трудовые конфликты, надо понимать, что всё очень ситуативно. Нужно, чтобы скопилось много факторов. И самую большую роль сыграет человеческий фактор. То, как отреагируют отдельные люди. И там, где найдутся лидеры, просто инициирующие какое-то обсуждение, какое-либо действие, недовольство сможет принять некие организованные формы. Так началась забастовка на «АвтоВАЗе». Совершенно стихийно. Сначала возникла идея письма протеста руководству, притом коллективного. Значит, надо собирать подписи. Так выделяются стихийные лидеры, которые начинают искать контакты в других бригадах, цехах. Они встречаются уже вне завода, пытаются решить, как добиться удовлетворения своих требований. Профсоюз «Единство» присоединился буквально накануне забастовки. Люди пытались самоорганизоваться, конечно, совершили ошибки в некоторых юридических вопросах, в ведении переговоров. Но как социолог я отмечаю эту поразительную тенденцию к самоорганизации. То есть, ещё раз повторю, важен фактор появления стихийных лидеров, которые способны взять ответственность и выполнять публичную роль. И со временем в процессе коллективных действий они утверждаются, приобретают навыки, уверенность, преобразуют свой взгляд на себя, других и окружающий мир. Кроме того, и это немаловажный момент, они начинают получать от своей активности удовольствие. Их признают, с ними считаются, их мнение учитывают. То есть это не самопожертвование.
Важно отметить, что рабочие, которые встают на путь коллективных действий, конечно, встречают сопротивление и подвергаются репрессиям почти сразу, тем более — во время забастовки, но это не главное препятствие. Наоборот, это нередко воодушевляет людей. И часто рабочие, которые прошли через жёсткий трудовой конфликт, в основном на старых советских предприятиях, произносят такую фразу: «Мы не боимся!» Не факт, конечно, что преодоление страха долго продержится после окончания забастовки.
Может, страх и не появится, но накал страстей точно уменьшится, ведь забастовка — это эйфория, эмоциональный подъём. Но это лишь временный период.
Верно, если нет коллективной структуры, которая поддерживает солидарные установки, то энтузиазм достаточно быстро спадает. Нужны профсоюзы. К сожалению, есть они не везде. А там, где профсоюзы есть, они часто выступают против забастовки и против такой стихийной инициативы. Я сейчас говорю в основном о профсоюзах, входящих в состав ФНПР. Но я думаю, и среди новых профсоюзов есть ячейки, по-разному настроенные в отношении стихийных и обречённых на неуспех акций.
Что делать? Реформировать крупный профсоюз типа ФНПР? На мой взгляд, это крайне сложно. Создать новый, опираясь на волну активности? Наверное, можно, но тоже сложно. И можно вступить в альтернативный профсоюз. Но тут начинается проблема. Моё исследование на «АвтоВАЗе», например, показало, что людям гораздо проще участвовать в забастовке, то есть присоединиться к единовременному эмоциональному подъёму, чем вступить в такую организацию, как профсоюз «Единство», а значит, взять на себя ответственность. Я всегда противопоставляю «ВАЗ», где всё закончилось не очень хорошо для рабочих, для профсоюза «Единство», который получил мало свежей силы, с тем, что происходило на «Форде». То, что происходило там — коллектив вышел из длительной забастовки укреплённым и сплочённым, это не результат забастовки, а итог целенаправленных усилий рабочих лидеров, которые уже несколько лет ведут просветительскую работу среди рабочих. Как рассказывает Алексей Этманов, и не только он, что все полтора года после возникновения профсоюза его активисты вели поучительные беседы с каждым человеком в разных цехах и по несколько раз. Нужно было убедить, что профсоюз — это ты! Не я! Если что-то решает один, то ничего не выйдет. Все должны сами решать. И профсоюз будет тем, чем вы его сделаете. Очевидно, что теперь мы в такой ситуации, которая свидетельствует, что эти цели более или менее достигнуты. Конечно, есть всегда люди, которые по объективным причинам или по эгоистическим мотивам не входят в профсоюз, не участвует в коллективных действиях. Но коллектив всё равно очень сплочённый благодаря именно такой стратегии. Благодаря постоянным мероприятиям и протестного и не протестного толка — конференциям, собраниям, обучению. Издаются бюллетени, листовки, распространяется большое количество информации. Люди постепенно растут в общественном плане. Ведь всё это случилось не сразу. Всё началось ещё в 2005 году с итальянской забастовки. И то, как проходила забастовка конца 2007 года, — лично для меня образец, как надо действовать. Постоянные собрания, обсуждения новой информации, общие голосования. Процедура постоянного принятия коллективных решений. Использование подобных демократических методов позволяет человеку ощутить себя частью коллективной силы. Если профсоюз — это функционеры, которые принимают за тебя все решения, а ты — потребитель каких-то сомнительных услуг, то это совершенно иная история.
Ещё одна большая слабость на многих предприятиях — отсутствие горизонтальных связей, коммуникаций между людьми. Безусловно, выстроить такие связи на старых советских предприятиях из-за их многочисленности очень сложно, и это длительный процесс.
Профессиональная обязанность, а иногда и просто интерес заставляют меня смотреть отечественное телевидение. Если судить исключительно по информации, поступающей из ящика, то основной поток сообщений о деятельности новых профсоюзов имеет положительную окраску. Особенно это хорошо прослеживалось во время забастовок на «Форде». Действительно ли российские телевизионщики заинтересовались профсоюзной тематикой? Или это ложное впечатление?
Я не могу это точно оценить. Телевизор я, к сожалению, почти не смотрю. Это моя беда. Для социолога это вообще грех. Но если вести речь о «Форде», то я знаю, почему так происходит. Я не назову фамилий, но мне было сказано в некоторых передачах, где я участвовала, и другие эксперты мне об этом говорили, что «Форд» можно обсудить. «Форд» — это иностранный работодатель. Он не встроен в сеть неформальных взаимоотношений с властью. Давайте обсуждать их, Карин, не трогая отечественные предприятия. Так мне было сказано. И факты показывают, что на «Форде», несмотря на визиты ОМОНа и прокуратуры, почти не было репрессий. В отличие от бедных «автовазовцев», от бастующих на многих других предприятиях в некоторых отдалённых регионах, которые сталкивались с совершенно другими трудностями. С жестоким и бесцеремонным работодателем, который контролирует не только предприятия, но целые регионы, с судами, милицией, мэрами и губернаторами. То, что происходит, например, со свободными профсоюзами на «Сургутнефтегазе» или на «СУАЛ-УАЗ», это караул. Против бастующих выступают все сразу — власть, суд, прокуратура, инспекция труда, старый профсоюз.
В общем, есть большая разница между тем, о чём можно говорить легко, например, о трудовых конфликтах в транснациональных корпорациях, и о чём говорить нельзя, то есть о ситуации на отечественных предприятиях.
Я хочу ещё сказать, что широкое освещение в СМИ февральской забастовки на «Форде» повлияло на общественное представление о том, что такое забастовка, что такое профсоюз. Это сыграло положительную роль. И если в кои-то веки СМИ выступили на нашей стороне, мы не будем кричать об искусственном создании какого-то явления. Ведь на «Форде» всё так и было — «фордовцы» подняли знамя профсоюзного и рабочего движения, которое все уже поспешили похоронить. Не журналисты выдумали «фордовский» профсоюз. Просто журналистам дали «зелёный свет», и они выполнили свою работу. Спасибо за это. Благодаря общественному резонансу февральской забастовки изменились и общественные представления. Опросы показывают, что люди стали относиться к забастовкам гораздо лучше. Для большинства это уже не экстремистская акция.
