хотя, открывая для феминизма возможности новых открытий, он не является чем-то типа «клада», из которого по желанию могут быть извлечены готовые ответы. Разработанные Марксом идеи в отношении классов и экономических процессов могут быть применены для анализа отношений полов, но их невозможно переносить автоматически» [2]. Главные аргументы, привлекающие феминисток в марксизме, это указание на исторический, порождающийся характер общественных институций и принятие, актуализация точки зрения наиболее угнетенных групп для понимания реальных практик функционирования того или иного общества.
Именно в рамках марксистского направления в Британии впервые была поднята проблема времени. И сделал это известный британский марксист Эдвард Палмер Томпсон (1967), исследуя возникновение британского рабочего класса, которое он связал в том числе с появлением темпоральной дисциплины часового времени на заводах и фабриках.
Поэтому попытка Брайсон продолжить эти исследования представляется, с одной стороны, органичной, с другой — достаточно необычной для этой академической традиции. Во многом это связано со своеобразным пониманием Валери Брайсон концепта «времени», а именно: из текста книги очевидно, что время для нее, с одной стороны, часть объективной реальности, влияющая на жизнь людей (часто очень негативно), а с другой — удобная концепция для координации их деятельности [3], характерной особенностью которой является представление о параллельном существовании множества разных времен. Таким образом, Брайсон пытается преодолеть классические парадоксы оппозиции реализм-конструктивизм. Эта оппозиция, на данный момент, является чересчур тесной для всех социальных наук. В качестве примера можно привести классическое исследование нации еще одного британского ученого марксистской традиции Бенедикта Андерсона, сделанного им в книге «Воображаемые сообщества» (1981) [4], в которой он рассматривает нацию как социально сконструированное сообщество, воображённое людьми, воспринимающими себя как его часть. Очевидно, что споры о соотнесении его теории воображаемых сообществ с конструктивизмом или реализмом обнаруживают несостоятельность самой этой оппозиции. То же самое можно сказать и о понимании времени самой Брайсон.
Эта позиция может показаться противоречивой. Но кто сказал, что противоречивость научного знания — это его недостаток? Вспомним Карла Поппера и его подход, сущность которого состоит в том, что любое научное знание противоречиво и гипотетично по самой своей природе, а все, что непротиворечиво в науке — это не наука, а метафизика, выдающая себя за науку. Думаю, что это имеет прямое отношение и к разработке научного понимания времени.
Важным компонентом такого взгляда на время является его проективный и творческий характер. То, что было создано однажды людьми, ими же может быть изменено. Тем более, если доминирующий тип времени в эпоху капитализма — часовое время ведет к негативным последствиям для психического и физического здоровья людей, нарушает их биоритмы, еще более угнетает обездоленных. Как пишет Брайсон в этой книге, «способы использования, оценки и понимания времени в современных капиталистических обществах играют центральную роль в поддержании гендерного неравенства в общественной и частной жизни мужчины, как и женщины, терпят ущерб из-за этого процесса». Для изменения несправедливых порядков нам снова нужно использовать наше воображение, понять, чего мы хотим, и начинать действовать в желаемом направлении. Этот процесс автор называет «мысленным экспериментом», а желаемое темпоральное положение вещей — «ухронией».
Следует отметить, что отечественные исследования времени также начали проводиться в русле советского марксистского обществоведения во второй половине 20‑го века. В первую очередь на материале и в связи с исследованиями немецкой классической философии и немецкой социологической традиции [5]. Марксистские корни отечественных исследований времени (остающиеся в виде уже существующих научных трудов и общего отношения к проблеме) во многом помогут в понимании и принятии этой книги. А ее новации, без сомнения, помогут очертить новые ориентиры исследований.
Хотя правдой является и то, что, в отличие от социально-философского и социологического контекстов, взаимосвязь времени и политики долгое время не привлекала ученых на постсоветском пространстве, возможно, из-за ее кажущейся «философичности» и «непрактичности». Только в последние 5-7 лет такие исследования стали появляться, изначально черпая свое вдохновение в так называемом «хронополитическом повороте» ряда современных российских ученых, в первую очередь Михаила Ильина [6], Ивана Чихарева [7].
На сегодня отечественные исследования роли и функций времени в политике и политического времени во многом пребывают в самом начале своего пути. Как ни странно, это происходит параллельно и пересекаемо с процессами, которые происходят в западной социально-политической мысли в ее попытках осмысления и использования времени. Как пишет Валери Брайсон, «понятие «время» почти не используется в политической теории основного направления (mainstream political theory), оно (время) рассматривается просто как данность, как факт природы (и то второстепенный!), как кое-что само собой понятное, и отнюдь не как необходимая составляющая политических концепций или предмет, который нуждается в дальнейшем теоретическом и прикладном исследовании, за некоторыми редчайшими исключениями, которые лишь подтверждают общее правило. Если вы попробуете поискать информацию о политическом времени на страницах большинства специализированных изданий по политической теории или политических концепций — вы даже там не найдете ни одного упоминания, такой информации там просто нет!» [8] Как видим, ситуация постепенно исправляется, значит, становится все более возможным «время для изменения самого времени».
Таков краткий исторический и теоретический контекст перевода «Гендера и политики времени» Валери Брайсон. Насколько он будет убедителен, зависит от читателей, от их желания принять, вообразить, оспорить и идти дальше идей, высказанных в этой книге. Как верно отметил Дж. Кейнс: «Идеи экономистов и политических философов, независимо от того, правильные они или нет, являются гораздо более значительными, чем многим кажется. В действительности они во многом управляют миром. Практики, которые уверены, что свободны от любого интеллектуального влияния, обычно являются рабами какого-нибудь давно умершего экономиста».
В заключение хотелось бы выразить благодарность, во-первых, Валери Брайсон как автору за любезное и безвозмездное разрешение на выполнение перевода этой научной работы, во-вторых, особая признательность всему коллективу проекта «Время в зеркале науки», проводимого при поддержке Института Ритмологии Евдокии Марченко, и лично руководителю проекта — Людмиле Зубрицкой за поддержку этого важного начинания, а также моим коллегам — Максиму Андрущенку (за очень много вещей, научных и не только), Олегу Зубчику (кандидату философских наук — за поддержку), студентам Александре Гончаровой, Дмитрию Рою и Владимиру Калинину (за важные критические дискуссии об этой книге) и, конечно же, моей семье.
Алексей Якубин, кандидат политических наук
Публикация этой работы, как и предыдущих моих книг, была бы невозможна без горячей поддержки и одобрения Джо Камплинг (Jo Campling). Я очень благодарна Рут Листер (Ruth Lister), чья работа первоначально вдохновила меня, за ее конструктивный отклик и поддержку на ранних этапах подготовки рукописи,
