числе применением математических методов (data science, big data, artificial intelligence), и они же делают такое производство массовым.
На этом фоне в экономике происходит отступление массового товарного производства перед массовыми производствами на заказ — монополии учитывают объективные данные благодаря технологиям big data и data science, конечные потребители участвуют в проектировании потребительных свойств будущего продукта, государственные сектора публикуют свои планы развития и заказов и дают возможности создавать под них производства. И в этот период в традиционных противоречиях экономики проявляются свои, характерные моменты.
2. Основное социально-экономическое противоречие
Что же является основным социально-экономическим противоречием в нашу эпоху? Это противоречие между формальным поощрением рыночной конкуренции и преобладанием монополизма, развития монополий и в рамках их деятельности — реального социально-экономического развития. При этом конкурентное развитие максимизирует частную прибыль, монополистическое — задаёт норму прибыли и цену производства. Таким образом господствуя над конкурентным развитием. У малого и среднего производителя шанс имеется лишь в новых направлениях, ещё не освоенных монополиями. И всегда — временный. Можно какое-то время бежать впереди паровоза, но рано или поздно придётся сойти с его пути.
Основное социально-экономическое противоречие при государственно-монополистическом капитализме — между конкурентным развитием (максимизация частной прибыли, создание локальных максимумов) и монополистическим развитием (максимизация нормы прибыли, создание общественных максимумов).
Непосредственно сейчас это противоречие проявляется в провалах управления социально-экономическим развитием рыночными методами — когда отсутствует планомерное воспроизводство высококвалифицированной рабочей силы (она поставляется стихийно формирующимся рынком труда), конечное потребление также стихийно — это с одной стороны (по данным компании Deloitte только на рынке США к 2030 году возникнет 2.1 миллиона вакансий рабочих специальностей, незаполненных из-за недостаточного уровня квалификации кандидатов. Стоимость проблемы — триллион долларов [3]. И рынок труда неспособен её решить, так как он не является системой воспроизводства рабочей силы).
С другой стороны — осознается необходимость учитывать объективные природные ограничения естественных производительных сил (стремление к устойчивому развитию). По данным ОЭСР, климатическое финансирование [4] в 2018 году составило $78,9 млрд [5]. В отчёте показано, что из общего финансирования борьбы с изменением климата в 2018 году 70 % было направлено на мероприятия по смягчению последствий изменения климата, и лишь 21 % — на адаптацию, а оставшаяся часть — на комплексные мероприятия [6]. Хотя научного консенсуса по поводу эффективности от «смягчения» нет, (здесь, в основном, речь идёт о борьбе с выбросами СО2 в производстве и потреблении, хотя сама гипотеза об их решающем влиянии на климат планеты не доказана и вызывает массу обоснованных сомнений). А вот «адаптационные меры» — это как раз создание жизненно важной инфрастуктуры в развивающихся странах. Но рынок требует продвижения товаров — поэтому выгоднее доказывать, что продукция углеродонейтральна, чем на самом деле улучшать параметры обмена общества веществами с природой. Снова имеет место фиаско рынка, как и с воспроизводством рабочей силы.
Устойчивое развитие — комплекс мер, нацеленных на удовлетворение текущих потребностей человека при сохранении окружающей среды и ресурсов, то есть без ущерба для возможности будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности.
Разрешается это противоречие многочисленными попытками найти новые, нерыночные методы обоснования инвестиций в инновации (цели устойчивого развития ООН, зелёная экономика, открытые инновации, ESG, трансграничный углеродный налог — мы считаем, все это только начало поиска метода устойчивого развития). Эти тенденции осознаны многими. Так, в наиболее богатых по потреблению странах 71 % потребителей откажутся от бренда, работающего только ради денег, который не заботится о клиентах, влиянии на окружающую среду, внутреннем потреблении [7]. В тех же странах 81 % потребителей будут доверять бренду, только если он будет поступать в соответствии с интересами общества [8]. Все эти настроения так или иначе связаны с желанием компенсировать недостатки рыночных методов регулирования.
ESG — это набор стандартов деятельности компании, которые социально сознательные инвесторы используют для проверки потенциальных инвестиций на соответствие целям устойчивого развития. Экологические критерии определяют, как компания выступает в роли хранителя природы. Социальные критерии исследуют, как она управляет отношениями с сотрудниками, поставщиками, клиентами и обществом. Корпоративное управление касается руководства компанией, оплаты труда руководителей, аудита, внутреннего контроля и прав акционеров.
Настоящая же работа посвящена возможности разрешения данного противоречия за счёт планомерного развития массового производства на заказ с использованием объективного критерия отбора проектов развития (инновационных проектов) — критерия максимизации свободного времени общества (времени для развития, то есть для расширенного воспроизводства общества).
План — система заданий участникам производства, ведущих к достижению цели производства.
Планирование — оптимальное распределение ресурсов для достижения целей. Функция, аргументом которой является время.
Прибыль в любом случае перестаёт быть единственным критерием принятия решений для корпораций, формулируются так называемые цели устойчивого развития и им подобные, крупнейшие корпорации подписывают обязательства по их достижению [9]. Частные интересы определяли развитие с того момента, как рыночная экономика свободной конкуренции стала значительным и в своё время передовым достижением человечества. «Экономический человек» Адама Смита, преследующий частную выгоду через обмен благами на рынке [10], действительно целую эпоху был передовым. Эпоху товарного производства и рыночного капитализма. Но в наше время людям нужно что-то ещё, кроме полезных вещей. Мы пытаемся ставить какие-то общие цели — экологические, технические, общеэкономические. В 2020 году более 515 инвесторов с активами выше 106 триллионов долларов США и более 150 крупнейших компаний-заказчиков, управляющих средствами в размере 4 трлн долларов США, отправили запрос компаниям раскрыть данные о воздействии на окружающую среду, рисках и возможностях (оценка эффективности была проведена через платформу CDP) [11]. Так или иначе мы стремимся к ликвидации бедности, мы не хотим проедать ресурсы будущих поколений. При этом мы научились развиваться за счёт постоянного переформирования того, что сделали раньше — отрасли устаревают и заменяются новыми, при этом центры благополучия перемещаются из региона в регион и из страны в страну, и некогда передовые центры теряют свою ведущую роль. Уровень развития производительных сил растёт, но принцип максимизации частной выгоды приводит к борьбе группировок и сковывает их.
Прибыль — доход, источником которого является прибавочная стоимость. В широком смысле — превышение доходов от продажи товаров и услуг над затратами на производство и продажу этих товаров.
Прибавочная стоимость — стоимость, создаваемая неоплаченным трудом наёмного рабочего сверх стоимости его рабочей силы и безвозмездно присваиваемая капиталистом.
Прибыли норма — мера прибыли в процентах от инвестиций.
Более того. Сейчас мир вошёл в очередную эпоху появления новой индустрии. Это можно называть новым «технологическим укладом», можно «индустрией 4.0». Можно как-то ещё. Новая индустрия будет основана на искусственном интеллекте, новой энергетике [12] и
