Бухарин уже последовал за социал-демократической политикой “классового мира” и был слеп по отношению к безжалостной борьбе кулаков в их противостоянии коллективизации всеми средствами. Он видел причину классовой войны в “слабости” партийного и государственного аппарата, не понимая, что там уже были агенты кулаков, и их влияние было ощутимым. Чистка этого аппарата сама по себе была классовой борьбой, связанной с наступлением на кулачество.
На Пленуме Центрального Комитета в апреле 1929 года Бухарин предложил импортировать пшеницу, положить конец исключительным мерам против “крестьянства”, поднять цены на сельскохозяйственную продукцию, поддержать “революционную законность”, снизить темпы индустриализации и ускорить развитие средств для сельского хозяйства. Каганович отвечал ему:
“Вы не дали новых предложений, и Вы не способны на это, поскольку их нет в природе, потому что мы противостоим классовому врагу, который атакует нас, который отказывается отдать излишки зерна для социалистической индустриализации и который заявляет: дайте мне трактор, дайте мне избирательное право, а потом я дам пшеницу”.
Первая волна коллективизации
Сталин решил принять вызов, довести социалистическую революцию до села и вступить в бой с последним капиталистическим классом в Советском Союзе, кулаками, сельской буржуазией.
Кулачество. Буржуазия всегда утверждала, что Советская коллективизация “уничтожила динамичные силы деревни” и стала причиной постоянного застоя в сельском хозяйстве. Кулаки описываются как единоличные “динамичные и предприимчивые” крестьяне. Все бы ничего, но эти идеологические басни нацелены на очернение социализма и прославление эксплуатации. Для того чтобы понять классовую борьбу, проходившую тогда в СССР, необходимо попытаться получить более реальное представление о русском кулаке.
В конце девятнадцатого века специалист по русской крестьянской жизни писал следующее:
“В каждой деревенской общине было 3-4 обычных кулака, а также с полдюжины типов того же рода, но помельче... Им не нужны были ни техника, ни промышленность; только сноровка для того, чтобы обратить себе в доход нужды, печали, страдания и неудачи других.
Отличительная черта этого класса - грубая, решительная жестокость всесторонне образованного человека, проделавшего путь от нищеты до благополучия и пришедшего к тому, чтобы рассматривать добычу денег любыми средствами как единственное занятие, которому должно посвятить себя разумное существо”.
Э.Д. Диллон, из США, имевший основательные знания по старой России, писал:
“Из всех человеческих монстров, когда-либо встречавшихся мне в моих странствиях, я не могу припомнить никого столь же зловредного и гнусного, как русский кулак”.
Колхозы превосходят кулаков. Если бы кулаки, представлявшие пять процентов крестьянства, с успехом расширили свою экономическую базу и определенно утвердили бы себя как главную силу на селе, то социалистическая власть в городах не смогла бы устоять, находясь в окружении буржуазных сил. Восемьдесят два процента советского населения составляли крестьяне. И если большевистская партия не смогла бы больше обеспечить продовольствием рабочих по относительно низким ценам, то сами основы власти рабочего класса оказались бы под угрозой.
Следовательно, было необходимо ускорить коллективизацию в определенных секторах деревень для того, чтобы, основываясь на социалистических принципах, увеличить производство товарного зерна. Весьма существенным для успеха в ускорении индустриализации было удержание рыночных цен на зерно на относительно низком уровне. Растущая сельская буржуазия никогда бы не приняла такую политику. Только бедняки и среднее крестьянство, организованное в кооперативы, могло ее поддержать. И только индустриализация могла обеспечить оборону первого социалистического государства. Индустриализация позволила бы модернизировать деревню, увеличить производительность и повысить культурный уровень. Для построения твердой материальной базы социализма на селе требовалось наладить выпуск тракторов, грузовиков и сельхозмашин. Успех этого дела предполагал увеличение темпов индустриализации.
1 октября 1927 года в колхозах состояло 260 тысяч крестьянских семей. На 1 июня 1929 года их насчитывалось уже 1 008 000. За четыре месяца с июня по октябрь процент крестьян-колхозников вырос с 4 до 7,5 процента.
В течение 1929 года коллективные хозяйства произвели 2,2 миллиона тонн товарного зерна, столько же, сколько производили кулаки за два года до того. Сталин предсказывал, что в следующем году городу будет поставлено 6,6 миллиона тонн.
“Теперь мы способны провести решительное наступление на кулачество, сломить его сопротивление, уничтожить его как класс и заменить его продукцию продукцией колхозов и совхозов”.
Пламенное массовое движение. После призыва Центрального Комитета большевистской партии к ускорению коллективизации в стране развернулось стихийное движение, поддерживаемое активистами, молодежью, солдатами, возвращающимися после срочной службы, и местным партийным аппаратом.
В начале октября 7,5 процента крестьян уже вступили в колхозы, и движение нарастало. Партия, давшая генеральное направление на коллективизацию, стала как бы коллективным разумом массового движения, которым она не управляла:
“Главным фактором нашей социально-экономической жизни в настоящее время ... является огромный рост колхозного движения.
Сейчас кулаки экспроприируются массами бедных и средних крестьян, массами, на практике проводящими сплошную коллективизацию”.
В апреле, во время ратификации первого пятилетнего плана, партией планировался на 1932-1933 годы уровень коллективизации в 10 процентов. При этом колхозы и совхозы должны были давать 15,5 процентов от общегосударственного сбора зерна. Этого было достаточно, чтобы вытеснить кулаков. Но в июне секретарь партии по Северному Кавказу Андреев доложил, что уже 11,8 процента семей вступили в колхозы и что к концу 1929 года будет достигнут уровень в 22 процента.
1 января 1930 года 18,1 процента крестьянских семей были членами колхозов. Месяцем позже это число составило 31,7 процента. “Коллективизация быстро развивалась сама по себе, добиваясь успеха главным образом в результате инициативы сельских кадров. Центр рисковал утратить контроль над кампанией”.
Ориентиры, поставленные в резолюции Центрального Комитета от 5 января 1930 года, были серьезно “скорректированы” в сторону увеличения региональными комитетами. Районные комитеты сделали тоже самое и установили высочайший темп. В январе 1930 года на Урале, Нижней и Средней Волге уже регистрировали цифры коллективизации между 39 и 56 процентами. Некоторые регионы приняли план по полной коллективизации за один год, некоторые - за несколько месяцев. Советский комментатор писал: “Если центр намеревался включить в колхозы 15 процентов дворов, область повышала план до 25 процентов, округ - до 40, а район устанавливал уже 60 процентов”. Округ представлял собой территориальную единицу, отмененную в 1930 году. В начале того года было 13 областей, разделенных на 207 округов, которые делились на 2811 районов и 71 870 деревенских Советов.
Война с кулачеством. Неистовая гонка за коллективизацию сопровождалась антикулацким движением: кулаки экспроприировались, некоторые из них были осуждены. То, что произошло, было новым поворотом в жестокой борьбе в деревне между бедняками и богатеями. Веками бедняки угнетались и подавлялись, но, наконец, из полного отчаяния они воспротивились и восстали. Но в это время, впервые за всю историю, законная власть была на их стороне. Студент, работавший в колхозе в 1930 году, рассказывает Хиндусу, гражданину США:
“Это была война, это и есть война. Кулак должен быть убран с нашего пути полностью, как враг на фронте. Он и есть фронтовой враг. Он враг колхоза”.
Преображенский, ранее поддержавший Троцкого, теперь с энтузиазмом поддерживал битву за коллективизацию:
“Рабочие массы в деревне эксплуатировались веками. Теперь, после цепи кровавых поражений, начиная с крестьянских восстаний в Средние века, их мощное движение впервые в истории человечества имеет шансы на победу”.
Надо сказать, что этот радикализм на деревне стимулировался также всеобщей мобилизацией и агитацией в связи с проходящей в стране индустриализацией.
Истинная роль наиболее угнетенных масс. Бесчисленные антикоммунистические книги рассказывают нам, что коллективизация была “навязана” руководством партии и Сталиным и проводилась с применением террора. Это ложь.
Важнейший импульс к насилию при коллективизации шел от наиболее угнетаемой части крестьянской массы. Крестьянин из черноземного района заявлял:
