мероприятия: 1. Поголовно расстреливать всё взрослое мужское население бандитских районов [читай: народно-революционных районов]. 2. Предавать огню все строения в этих районах. 3. Все запасы продовольствия, захваченные в бандитских районах, вывозить и передавать для снабжения антикоммунистической добровольческой армии. То, что вывезти будет невозможно, сжигать. Следует острым мечом рубить без пощады. В противном случае операции по ликвидации коммунистов успеха не дадут и наши усилия пропадут даром».
За исключением политиканов типа Ян Юнтая из прояпонской реакционной клики «политических наук», которых Чан Кайши привлек к разработке тайных планов своего антикоммунистического похода, всеми делами этой контрреволюционной войны «по истреблению коммунистов» практически непосредственно заправляло немецкое реакционное офицерство. Один из немцев, проживавших в Китае, в своей книге «Тайный Китай» следующим образом описывает обстановку в войсках Чан Кайши:
«Все были строго подчинены немецким офицерам, „консультативный“ инструктаж которых покорно принимался как приказ свыше. Вместе с полковником Бауэром из Германии прибыло 30 офицеров, которые были облечены полным доверием Чан Кайши. На первых порах страны Антанты были обеспокоены тем, что немцы могут заключить слишком много военных контрактов для своих промышленников. Однако всё обошлось благополучно, ибо оснащение и обучение китайской армии под командованием немцев не могло не радовать международных империалистов».
Предатель Чан Кайши не убоялся пойти на такие злодеяния не только потому, что заручился поддержкой иностранной реакции, но и потому, что иностранные реакционеры осуществляли в его войсках непосредственное командование. Без этого господство Чан Кайши не выдержало бы и нескольких ударов народного кулака. Жестокость, которую Чан Кайши проявлял по отношению к народу, представляла собой средневековое восточное варварство, умноженное на современное западное фашистское варварство.
Таким образом, Чан Кайши продолжал своё кровавое наступление внутри страны, а японские захватчики тем временем вторгались извне. Именно в то время, когда Чан Кайши ликовал, проводя свою политику тотального уничтожения, предания огню и грабежа «бандитских районов», японцы, глубоко признательные Чан Кайши за его усилия, тоже не сидели сложа руки. 3 января 1933 г. они заняли «основные ворота Китая» — Шанхайгуань. 17 января Мао Цзэдун и Чжу Дэ опубликовали декларацию, в которой выразили желание сообща со всеми войсками страны выступить для отпора японским захватчикам при следующих трёх условиях:
1. Немедленное прекращение наступления гоминдановских войск против советских районов Китая.
2. Обеспечение народу демократических прав.
3. Немедленное вооружение народа, создание добровольческой армии для защиты Китая и обеспечения независимости, единства и территориальной целостности страны.
Но Чан Кайши, который за год до этого предпочел, чтобы японцы заняли Маньчжурию, теперь предпочёл, чтобы они захватили Жэхэ и вторглись за пределы Великой китайской стены, и поэтому ответил на декларацию Мао Цзэдуна и Чжу Дэ продолжением «похода». 7 апреля, в момент когда японские захватчики подходили к стенам Пекина, Чан Кайши в Фучжоу (Цзянси) заявлял:
«Беда для нашей страны состоит не в японцах, а в бандитах из Цзянси [читай: в революционном народе, борющемся против империализма и феодализма]. Поэтому, хотя я и ездил на Север, я ни на минуту не забывал о бандитизме в Цзянси и, тем более, о тех жестоких поражениях, которые потерпели 52‑я и 59‑я дивизии. Врагом нашей революции являются не японцы, а бандиты… Конечно, три восточные провинции и Жэхэ утрачены при номинально едином правительстве, и мы должны нести за это ответственность. Однако, если исходить из наших революционных [читай: контореволюционных] позиций, то эта утрата не имеет большого значения. За захват японцами трёх восточных провинций и Жэхэ революционная [контрреволюционная] партия отвечать не может. Эта утрата не наносит ущерба делу революции [контрреволюции]. Если мы сейчас будем лишь витать в облаках и болтать о сопротивлении Японии, вместо того чтобы по-деловому заняться искоренением бандитизма, то это будет не более, как ловкачеством, недостойным солдата революции [контрреволюции]».
Здесь Чан Кайши до того откровенно обнажил всю омерзительную сущность своего предательства, что комментарии просто излишни. Затем от него последовало предельно циничное распоряжение: «Болтающих о сопротивлении Японии — казнить без всякого сожаления». Это было заявлено им в наньчанском городском комитете гоминдана в речи перед высшим командным составом его войск 10 апреля, то есть через три дня после той речи, которая цитировалась выше. Здесь Чан Кайши говорил следующее:
«Я прибыл в Цзянси для руководства походом с твёрдым решением: либо будут бандиты, тогда не будет меня, либо буду я, тогда не будет бандитов [то есть либо совершится освобождение народа, тогда не будет Чан Кайши, либо будет Чан Кайши и тогда не будет освобождения народа.]. Если и впредь среди моих командиров, участвующих в походе против бандитов, найдутся такие, которые будут просить отправить их на Север для сопротивления Японии и не будут стремиться покончить с бандитами, то их следует рассматривать как трусов и немедленно казнить без всякого сожаления».
Эти «теории» Чан Кайши на практике очень скоро привели к «соглашению в Тангу» [70]. Этим соглашением, состряпанным Чан Кайши совместно с Ван Цзинвэем, фактически признавался захват японцами трёх восточных провинций и Жэхэ, а восточная часть провинции Хэбэй объявлялась «демилитаризованной зоной». Север Китая, таким образом, ставился под контроль японских войск. Чанкайшистский генерал Хэ Инцинь открыто отдал приказ о роспуске добровольческой армии, а Антияпонская союзная армия [71] в Калгане была обвинена Чан Кайши и Ван Цзинвэем «в нарушении единства административной власти центрального правительства», и против неё был предпринят карательный поход. Вскоре войсками Чан Кайши была уничтожена в Фуцзяне 19‑я армия [72], покрывшая себя славой в шанхайских боях с японцами.
После «соглашения в Тангу» Чан Кайши развивает дальше свою установку на то, чтобы «острым мечом рубить без пощады», которую он дал в 1932 г. в приказе о поголовном уничтожении населения, предании огню всех жилищ и реквизиции всего продовольствия в «антикоммунистическом походе». Этот палач был крайне заинтересован в том, чтобы «острым мечом», предоставленным ему иностранными империалистами, продолжать уничтожать живые силы нации. В своей речи на совещании высшего командного состава 2 октября 1933 г. Чан Кайши заявил:
«Мы должны острым мечом рубить без пощады. Нам нужны лишь люди, способные рубить без пощады… Всем следует знать, что наше революционное [читай: контрреволюционное] дело требует от нас, чтобы мы отважно стремились вперёд [то, что Чан Кайши в истреблении народа весьма „отважен“, известно уже давно и всем] и рубили без пощады. Поэтому вы как мои подчинённые, если хотите быть солдатами революции [читай: контрреволюции], должны обладать мужеством и способностью рубить без пощады! Мы, ваши начальники, безусловно, сумеем быть такими способными рубить без пощады, а вы, подчинённые, тоже должны уметь рубить без пощады! Я именно такой, рубящий
