Пойдем дальше. У нас стоят в домах электроплиты и широко продают электрообогреватели. А ведь в рамках того, что мы рассмотрели выше — это расточительство. Действительно, если топливо использовать непосредственно для обогрева здания, то можно достичь КПД почти 100 %), в то время как КПД электростанции, вырабатывающей электрическую энергию для обогрева, составляет лишь около 30 %. Поэтому при электрообогреве то же самое количество топлива, в конечном итоге, дает лишь одну треть тепла. Вспомните, что мы делаем, когда коммунальщики, экономя якобы мазут, не дают нам тепла осенью и весной? Эта экономия оборачивается перерасходом на ТЭЦ. Ведь мы «добираем» тепло с помощью электричества. И при этом очень неэкономно.
Пойдем дальше. Знаете ли вы, что холодильник выделяет больше тепла, чем берет электричества из сети? На самом деле, это очевидно. Ведь холодильник — своего рода тепловой насос, забирающий тепло от продуктов и передающий его наружу.
Все процессы расширения и сжатия в цикле Карно обратимы, а потому машину Карно можно заставить работать в обратном направлении. Поскольку все этапы обратимы, то можно ввести коэффициент преобразования холодильника и он будет равен отношению Тд/(Тк-Тн). Он определяет отношение тепла, отобранного от холодного образца, к затраченной на это механической работе. И, как мы уже говорили, он обычно больше единицы.
Для обычного холодильника температура Тд резервуара холода (испаритель) порядка 260 К (-13 С). Горячим резервуаром служит комнатный воздух, температура которого в окрестности теплообменника Тк = 310 К. При этом коэффициент преобразования холодильника равен 260/(310–260) = 5,2.
Таким образом, мы видим, что на каждый джоуль электроэнергии, затраченной на работу компрессора, приходится 5.2 Дж тепла, отнятого от холодильной камеры, при условии, что используется эффективный цикл Карно.
Тепловой насос — это просто другое название холодильника, который, как мы убедились, представляет собой машину Карно, работающую в обратном направлении. Холодильник перекачивает тепло из охлаждаемого объема в окружающий воздух. Если поместить холодильник на улице, то, извлекая тепло из наружного воздуха и передавая его во внутрь дома, можно обогревать его.
В действительности эффективность бытовых тепловых насосов не достигает и половины теоретического значения. Но в Америке бытовые приборы этого типа уже давно существуют.
В США и Канаде обычно для обогрева здания используется нефть или уголь, которые сжигаются на месте (преобразуя около 70 % химической энергии в полезное тепло) или на электростанции (с преобразованием около 30 % химической энергии в тепло, идущее на обогрев здания). В этом отношении КПД домашней котельной более чем вдвое превышает КПД электрической системы обогрева. Однако, с помощью теплового насоса можно значительно более эффективно обогревать здание, используя химическую энергию. Поскольку температуры горения нефти и угля довольно высоки, около 85 % химической энергии топлива могут быть преобразованы в механическую. Эту механическую энергию можно затем использовать в идеальном тепловом насосе, подающем тепло в обогреваемое здание.
Вообще-то удивительно бездарное отношение к использованию энергоносителей в нашей стране понятно. Ведь чем определяется себестоимость того или иного продукта? В конечном итоге затратами на рабочую силу, задействованную на всех этапах его производства. А какие же у нас были эти затраты, если вскоре после внедрения в быт и производство электричества стали в основном использовать труд заключенных? Барак, паек, стандартная одежда, примитивный инструмент. Кстати, одежду для зэков и инструменты для них делали другие зэки. Мало кто знает, что знаменитый строитель каналов и плотин, академик и директор института «Гидропроект», впоследствии носившего его имя, С. Я. Жук, был комиссаром НКВД. Сотрудниками НКВД были и многие его ученики и соратники по водному строительству с широким использованием, скажем прямо, рабского труда. Так было и в освоении нефтяных и газовых месторождений, добычи урана, прокладки трубопроводов и многого другого. Вот оттуда и идет эта расточительность. Сегодня заключенные не только не источник дополнительного дохода, но и себя прокормить не могут, но кое-что от того времени, как видим, осталось.
То, что себестоимость тех наших продуктов, которые целиком делаются внутри страны, зависит от стоимости рабочей силы, может значить, например, что себестоимость энергии у нас должна быть ниже, чем в Японии, Канаде, части Европы и США, так как цена рабочей силы у нас (при всех индивидуальных издержках, но за вычетом общественных фондов потребления, формируемых за счет налогов с предприятий и рентных платежей) все же ниже, чем у них. А энергию обычно производят внутри страны. Вложений же в основные фонды в последние десять лет никто практически не делал.
В советское время большая часть экономики работала на ВПК. А на товары народного потребления шло 10–20 % процентов ее мощности. И этого, в общем-то, хватало для более-менее сносного удовлетворения потребностей всего населения.
Казалось бы, заберем еще процентов 20 % из мощностей ВПК — и заживем лучше, чем на Западе. Такое развитие событий нам и обещали в начале перестройки. Но пока пытались разработать новую технику для легкой промышленности, всю промышленность успешно развалили. То есть не только новых мощностей не появилось, а и то, что было, разрушили.
Поэтому некоторые читатели считают, что если бы сделали так, как планировали, то все было бы хорошо. А вы — о значении климата?.. Правда, при внимательном чтении это возражение читатели смогут легко себе разъяснить.
Но в книге А. П. Паршева есть и на самом деле слабые места. К их обсуждению мы и приступим.
1.4. РЫНОК ИМ. А. П. ПАРШЕВА
Вот крылатая фраза А. П. Паршева: «Не рынок нас погубил, а мировой рынок». Из его книги следует, что сам по себе «…рынок справедлив. Ибо только он позволяет измерить заслуги человека перед обществом. Лучшая оценка, когда человек соглашается за чье-то изделие отдать плоды своего труда, тогда оно действительно полезно». Проблемы же возникают оттого, что современный «мировой рынок» большую Часть истинно рыночных свойств потерял. Спрашивается: а с чего это он их потерял?
Здесь у Паршева начинается путаница из-за того, что он подменяет факты догадками. Рынок — хорош. Мировой рынок — тоже рынок. Но он плох, он «нас погубил». Положение А. П. Паршева становится безвыходным, и он вынужден объявить без всяких оснований, что мировой рынок «потерял» рыночные качества. Но в этом случае он перестал быть рынком. А во что же он превратился? Нет ответа.
Да и то, что написано в книге о нашем обычном рынке, вызывает большие сомнения. Ведь по А. П. Паршеву, его цель — не в селекции, не в выживании сильнейшего, а во взаимопомощи, в обмене плодами труда. Очень хорошее, гуманное мнение. Правда, к сожалению, сам рынок этого не знает, ибо он — просто сфера товарного обмена. Его не надо демонизировать, но и романтизировать тоже не надо.
Рынок возникает из практически безграничных потребностей человека и ограниченности ресурсов для их удовлетворения. Поэтому, когда мы хотим покупать, мы вынуждены сначала продавать. Продавать, может быть, и не хочется — а куда денешься? Процитируем еще раз знаменитого российского рыночника, кота Матроскина: «Чтобы купить что-нибудь полезное, надо сначала продать что-нибудь полезное». Вот вам и «взаимопомощь», и обмен плодами…
Считается, что у экономики есть две крайности: рыночность и плановость. Они дают миру, соответственно, две системы хозяйствования: рыночную и плановую, или командную. Но нигде и никогда эти две системы в чистом виде не реализовывались. Даже в эпоху военного коммунизма был рынок, на котором «буржуи» меняли свое добро на продукты питания. И это естественно. Как только в экономической сфере государство допускает нерасторопность, ее компенсирует стихийно возникающий рынок. И в СССР рынок был, но носил он подчиненное значение. Вспомните. Ведь всем платили зарплату деньгами, которые можно было потратить на то, что считали нужным их обладатели. Хотели выпить, тратили на водку. Хотели читать, тратили на книги. Мы уже не говорим о так называемых колхозных рынках. Командная экономика отнюдь не командовала людьми, желающими тратить свои деньги.
И рынок совсем не таков, каким его частенько живописуют.
Рынок, как и вся экономика, не может ставить себе задачу сам. Ее может поставить только общество и государство. А вот когда он предоставлен сам себе, то вовсе не озабочен тем, чтобы «измерить заслуги человека перед обществом», как полагает А. П. Паршев. Рынок озабочен своим выживанием и своим самосохранением, и в этом процессе теряет свои замечательные свойства по «измерению заслуг». И когда он становится особенно уродливым, его поправляет государство.
