1. Что такое государственный переворот?
«Я сожалею, что приходится начинать эру мира с государственного переворота, как я и замышлял».
Герцог Веллингтон, 1811 год
«…не было иного пути спасения, кроме вмешательства армии».
Константин Коллиас, 21 апреля 1967 года, Афины
Несмотря на то, что термин «государственный переворот» используется уже на протяжении более чем 300 лет, возможность относительно легкого осуществления такого переворота вытекает из особенностей развития современного общества: возникновения и развития современного государства с его профессиональным бюрократическим аппаратом и постоянными вооруженными силами. Мощь современного государства в значительной степени базируется на его непрерывно функционирующем бюрократическом аппарате — с его архивами, делами, документами и чиновниками, — который может тщательно отслеживать, а если потребуется, и контролировать, деятельность всех других организаций и отдельных людей. Тоталитарные государства всего лишь более полно используют детальную и всеобъемлющую информацию, которая находится в распоряжении и других государств, в том числе демократических: одни и те же основные инструменты используются по-разному.
Ключевыми для осуществления государственного переворота являются два последствия развития и укрепления современного бюрократического аппарата: образование четкого разделения между постоянным государственным аппаратом и политическим руководством государства и тот факт, что, как и большинство крупных организаций, бюрократический аппарат имеет иерархическую структуру с четкими цепочками принятия и исполнения решений. Различие между бюрократом как государственным служащим и бюрократом, как личным слугой правителя — явление, относительно новое, и как британская, так и американская системы демонстрируют рудименты былой структуры[2].
Важность этого обстоятельства — в том, что если бюрократы связаны с политическим лидером, незаконный захват власти принимает форму «дворцового переворота» и касается в основном манипулирования личностью правителя. Его можно заставить согласиться с новым политическим курсом или назначить новых советников, его можно убить или лишить свободы передвижения, но, что бы ни происходило, «дворцовый переворот» способны осуществить только инсайдеры и только изнутри правящего класса[3].
«Государственный переворот» — дело, куда более «демократическое». Его можно осуществить «извне», и он может происходить вне правительства, но внутри государственной машины, которую образуют постоянная и профессиональная государственная служба, вооруженные силы и полиция. Цель такого переворота — разобщить постоянных госслужащих и политическое руководство, а этого обычно не происходит, если они связаны политическими, этническими или традиционными узами лояльности.
Современные африканские государства, подобно Китайской империи, используют этнические связи для формирования высшего слоя своего государственного управленческого аппарата. Маньчжурская династия в Китае старалась следовать исконным китайским традициям и использовать китайцев-ханьцев на государственной службе на всех уровнях, но ключевые посты в гражданском управлении и вооруженных силах, тем не менее, были заполнены потомками тех, кто пришел в страну вместе с основателями династии. Также и африканские правители назначают представителей своих племен на стратегические посты в силах безопасности.
Если партийная машина контролирует назначения на государственные должности — либо как часть общего тоталитарного контроля, либо потому, что правящая партия долго находится у власти, как в послевоенной Италии, — политические сторонники назначаются на высшие должности в бюрократическом аппарате, и для того, чтобы защитить режим, и для того, чтобы обеспечить проведение нужной политики. Поэтому партийные назначенцы занимают ключевые посты в полиции и органах безопасности Франции и Италии, точно так же как все высшие должности в коммунистических странах находятся в руках партийных «аппаратчиков».
Пример использования «традиционных связей» — Саудовская Аравия[4]. Здесь из-за отсутствия современных «ноу-хау» у сторонников и соплеменников королевской семьи то, чего не удавалось сделать на индивидуальном уровне, делалось на уровне организационном. Кроме современной армии, состоящей из ненадежных жителей городов, есть и «белая армия» ваххабитских бедуинов, сторонников саудовской правящей династии.
Подобные узы лояльности между политическим руководством и бюрократическим аппаратом нетипичны для современных государств. Наряду с приведенными выше примерами, гражданская служба и политические лидеры современного государства могут быть связаны классовыми или этническими узами, однако какой бы природы ни были эти узы, все эти группы достаточно велики, чтобы туда могли проникнуть те, кто замышляет государственный переворот.
Из-за раздутости бюрократического аппарата и для того, чтобы добиться хотя бы минимальной эффективности его работы государственный аппарат вынужден разделить свою работу по четко разграниченным сферам компетенции, которые распределяются между различными департаментами. Внутри каждого департамента должна существовать усвоенная всеми цепочка принятия решений и должны соблюдаться стандартные процедуры работы. Таким образом, любая информация и каждый приказ обрабатываются и выполняются в стандартной манере, и если приказ приходит из соответствующего источника на соответствующий уровень, то он выполняется.
В ключевых частях государственного аппарата — вооруженных силах, полиции и органах безопасности — все эти характеристики еще более ярко выражены, с большей степенью дисциплины и жесткости структуры. Государственный аппарат, таким образом, до определенной степени является «машиной», обычно работающей в предсказуемом и автоматическом режиме.
При совершении государственных переворотов как раз и ориентируются на такой «машинальный» режим работы бюрократии: и в процессе переворота (так как для захвата ключевых рычагов управления используются части государственного аппарата), и после него (так как ценность этих рычагов обусловлена тем, что государство является целостным механизмом).
Мы увидим, что некоторые государства так хорошо организованы, что их бюрократическая машина достаточно умна для того, чтобы в реализуемых ею планах и установках демонстрировать благоразумие: все поступающие в нее и передаваемые в ней приказы и установки автоматически сверяются с существующей «концепцией» того, что является «нормальным», а что — нет. Это имеет место в развитых государствах, и в этих условиях государственный переворот осуществить очень сложно.
В некоторых государствах бюрократический аппарат настолько мал и прост и настолько тесно связан с политическим руководством, что вряд ли подходит для государственного переворота. Такая ситуация сложилась, например, в бывших британских протекторатах в Южной Африке, Ботсване, Лесото и Свазиленде. К счастью, большинство государств находятся между двумя этими крайностями; госаппарат там достаточно велик, не очень «умен» и, соответственно, уязвим для тех, кто намерен захватить ключевые рычаги управления.
Одним из самых удивительных явлений последнего столетия было грандиозное падение общей политической стабильности. Со времен французской революции правительства свергались все быстрее и быстрее[5]. В XIX столетии французы пережили две революции, и два режима рухнули после военного поражения страны. В 1958 году смена режима представляла собой продуманную смесь обоих этих элементов. Повсюду народы следовали французскому примеру, и продолжительность жизни режимов стала падать, в то время как продолжительность жизни их подданных росла.
Это резко контрастировало с относительной приверженностью к системе конституционной монархии, которая наблюдалась в XIX веке. Когда греки, болгары и румыны завоевали независимость от турецкого колониального господства, они немедленно обратились к Германии, чтобы найти там для себя подходящую королевскую династию. Короны, балдахины и регалии были заказаны обладающим высокой репутацией английским поставщикам (Англия); были построены королевские дворцы, и, где возможно, в качестве дополнительных льгот предоставлены охотничьи угодья, королевские любовницы и местная аристократия. Народы XX столетия, напротив, продемонстрировали отсутствие интереса к монархиям и их атрибутам; когда британцы любезно снабдили иракцев подходящей королевской династией, то последние предприняли несколько попыток, чтобы избавиться от нее, и, в конце концов, в 1958 году добились успеха. Военные и другие правые силы тем временем пытались действовать так же, как и народные движения, и использовали их незаконные методы для того, чтобы захватить власть и свергнуть правящие режимы.
