В кабинете раздался звонок, и Новосельский подошел к телефону. Он этого и ожидал - машина не ошибается, счетно-вычислительный центр подтвердил свои данные. Евгений Викторович позвонил в Комитет космонавтики. На экране видеотелефона показалось хорошо знакомое лицо председателя Комитета - сухие щеки, нос с горбинкой, густые черные брови.
- Здравствуйте, Евгений Викторович.
- Еще раз здравствуйте, Леонид Акрамович.
- Я вас слушаю.
- Леонид Акрамович, мое мнение - оставить спутник, - сказал Новосельский, немного волнуясь. - Навсегда, навечно. В этом - бессмертие Стебелькова.
- Данные те же?
- Они абсолютно верны, Леонид Акрамович. Спутник имеет в общем форму шара диаметром не более тридцати сантиметров. Объем футбольного мяча. Это объясняет все.
Председатель Комитета нахмурился, склонил голову, прочитал свои записи и снова взглянул на Новосельского.
- Но вес, Евгений Викторович, вес-то значительный.
- Да, но он подтверждает, а не опровергает наше предположение.
- Значит, только мозг?
- Да, моделированный мозг Стебелькова. Этим и объясняется значительный вес спутника. Если мы при создании машинных копий добились плотности монтажа до сотни миллионов элементов в одном кубическом сантиметре, то альвины, надо полагать, ушли от нас далеко вперед.
Доводы были убедительными, но председатель Комитета ставил перед Новосельским все новые вопросы, он тревожился: а вдруг данные о спутнике не верны и там - живой человек, герой, каких еще не знал мир.
- Ведь Стебельков отвечает на такие вопросы, которые наверняка не могли быть запрограммированы, - сказал он.
- Совершенно верно, Леонид Акрамович. Но вот еще доказательства. То, что Стебельков перед началом сеанса произносил только несколько слов, а затем включал пленку, меня с самого начала заставило подумать о модели мозга. Но я допускал мысль, что ему самому трудно вести длинную передачу, трудно говорить. Когда была установлена двухсторонняя связь, выяснилась такая особенность: он весьма подробно и четко доложил о состоянии аппаратуры. Однако мы ничего не могли узнать о нем самом. Он ни слова не сказал о состоянии своего здоровья, о самочувствии. У него нет этого состояния, Леонид Акрамович.
- Очевидно, вы правы, Евгений Викторович, и все-таки… Когда слушаешь рассказ Стебелькова, думаешь о человеке, а не о машине. Понятно, что альвинам не представляло большого труда сделать электронный мозг. Они знают русский язык, а дальше - законы кибернетики: модель мозга сама анализирует услышанное по принципу отбора, отвечает на вопросы… Но если хоть одна сотая, тысячная, миллионная доля процента в доказательствах будет против моделированного мозга, спутник снимем и доставим на землю.
- Ошибки не должно быть, Леонид Акрамович, - твердо сказал Новосельский. - Если мы снимем спутник и он окажется моделью мозга, мы, возможно, не услышим, что стало со Стебельковым, потому что работа модели рассчитана на определенные условия. Нельзя допустить ошибки, иначе мы просто ничего не стоим.
- Так. Я верю вам, - медленно произнес председатель Комитета. - Подождите. Я вернусь для окончательного разговора через несколько минут.
Новосельский стал ждать. Он не отходил от видеотелефона. Он догадывался, какое будет принято решение и кому поручат его выполнять.
Снова появившись на экране, председатель Комитета сказал: подготовленный к старту космический корабль полетит к спутнику; Новосельскому поручается самому наблюдать спутник с близкого расстояния, сообщать данные о нем, и только тогда будет принято окончательное решение.
Определить с Земли положение спутника не составляло большого труда, но найти его - дело нелегкое. Для громадного космического корабля он был песчинкой, залетевшей на тридцать пять тысяч километров от Земли. Если бы спутник хоть на мгновение оказался бы позади корабля, горящие газы, выбрасываемые из дюз со страшной силой и на огромное расстояние, уничтожили бы его…
Из предосторожности корабль взлетел и поднялся далеко в стороне. Он достиг высоты в сто тысяч километров и стал снижаться по спирали, окружая место, где находился невидимый спутник, - огненная струя газов все время была направлена в стороны от него и немного вверх. Теперь вся надежда была на приборы. Радар пока ничего не показывал. Иногда о корпус корабля ударялся маленький метеор, при этом Новосельский каждый раз бледнел: «А если это?..» Он отгонял беспокоящую мысль, посматривая на командира корабля.
Командир был опытный космонавт, воплощение невозмутимости; этого человека с добродушным лицом, с ясным открытым взглядом серых глаз, казалось, ничто не может взволновать и огорчить.
- Спокойно, товарищ профессор, - улыбаясь, говорил он Новосельскому. - Нервочки-то у вас, я замечаю, в последнее время поослабли.
- Исключительный случай, - оправдывался Новосельский. - Это же не просто полет.
- Да, такие виражи вблизи Земли опасны, - лениво согласился командир; слово «опасны» он произнес так, будто разговор велся дома за чайным столиком и речь шла о ком-то другом, находившемся в космосе. Новосельскому хотелось упрекнуть его, сознает ли он сам всю ответственность операции? Но это было бы бестактностью. Он хорошо знал этого человека, верил в него.
- Я недавно вернулся с Марса, - сказал командир. - Спокойнейший, даже скучный полет. Когда я спал, меня замещал корреспондент. Сообразительный малый, только не в меру горяч.
- Знаю такого, - сказал Новосельский. - Его зовут Лео Киджи.
На этом разговор кончился. Стало не до разговоров.
Еще один ход по спирали. Высота - пятьдесят тысяч… Внизу виднелась выпуклая Земля, закрытая дымкой облаков. Командир корабля преобразился, его сильное тело напружинилось, взгляд заострился. Еще виток. Теперь корабль почти на одной высоте со спутником. Напряжение возросло. И вот на экране появилась искрящаяся точка. Командир приказал убавить скорость. Точка увеличивалась, приобретала четкие очертания, затем у нее появилось что-то вроде усиков. Корабль суживал круг. Он стал как бы спутником маленького спутника Земли, затем он выравнял скорость и полетел по прямой параллельно со спутником, чуть поотстав от него - при таком положении длинный огненный хвост был не опасен.
Спутник был виден хорошо. Усы оказались двумя парами металлических стержней, между которыми было что-то вроде сетки с серебряным блеском. Вероятно, это были своеобразные агрегаты электростанции, использующей энергию Солнца. Сам спутник был не круглый, он скорее напоминал падающую каплю, величина ее в общем была такой, как и предполагалось. В этом малогабаритном снаряде человек поместиться, конечно, не мог.
На радиовызов «Стебельков» не откликнулся. Это еще раз подтвердило, что передатчик его направляет с помощью квантово-механического прибора радиоволны узким лучом только в одну точку на Земле, не расходуясь на ненужные излучения в пространство.
Никаких сомнений не оставалось.
- Это не Стебельков, - сказал Новосельский. - Тело его покоится, вероятно, на далекой Альве.
Не сговариваясь, весь экипаж корабля - четыре человека - поднялись, придерживаясь руками за кресла, и замерли в траурном молчании.
За иллюминатором, совсем близко плыл, величаво поворачиваясь и сверкая серебристыми сетчатыми крыльями, вечный Спутник Земли, необычайный памятник герою-космонавту, обстоятельства гибели которого оставались пока неизвестны.
Новосельский вздохнул, сел в кресло и попросил радиста связаться с Комитетом космонавтики.
Возле небольшого поселка в пустыне с необычайной быстротой была сооружена радиостанция. Она уже начала передавать запись рассказа Стебелькова для слушателей всего мира. «Стебельков» сообщил, что у него имеются и телепрограммы. Потребовалось в срочном порядке строить телецентр.
Поселок превращался в город. По воздуху были доставлены сборные дома, аппаратура. Вертолеты поднимали готовые фермы, и росла пирамидальная телевизионная вышка, она будет высотой около тысячи метров.
Старик казах с белой бородой выходил из своего домика, садился на песчаный холмик и с удивлением смотрел, как растет его поселок, как на глазах появляются многоэтажные дома, вертолеты легко несут металлические решетки, и все выше, в самые небеса тянется башня.
«Когда я был маленький, - вспоминал старик, - и вместе с отцом, который верил аллаху, ходил в южные города, мне казалось, что самая высокая башня - это минарет. Но теперь я хорошо знаю, что в моем поселке самая высокая башня».
К нему подходили люди в белых, как зимняя степь, костюмах, в синих комбинезонах, в легких, раздуваемых ветром рубашках, в темных очках, с аппаратами в кожаных чехлах, с блестящими инструментами в руках - корреспонденты, инженеры, строители - и который раз вежливо спрашивали:
- Почтеннейший Ертыс, скажите ради добра, где ваш правнук? Им интересуются редакции газет и радио, хотят знать в Москве, во всех городах.
