Я также либерал, консерватор, техасец, налогоплательщик, владелец ранчо, бизнесмен, родитель, избиратель… И все эти качества без зафиксированного порядка — это я.
Мне не под силу выбрать какое-то описательное слово из второго предложения, которое бы видоизменяло, определяло, дополняло или просто просилось быть приставленным посредством дефиса к терминам, перечисленным в первом предложении. В результате я не способен определить мою политическую философию выбором однословного или двусловного ярлыка».
Для иллюстрации выписанного с поразительной тщательностью кредо Джонсона приведем два примера.
Джонсон-либерал. До второй мировой войны он старался приблизиться к либералам, окружавшим президента Франклина Делано Рузвельта. Будучи молодым конгрессменом, он отстаивал «новый курс» президента даже с более радикальных позиций, чем жена президента Элеонора Рузвельт — основательница либеральной организации «Американцы — за демократические действия». В Техасе Джонсон говорил о президенте Рузвельте: «Для меня он словно батюшка». Линдон подружился с вице-президентом Генри Уоллесом, советником президента Гарри Гопкинсом и др. Ведущие вашингтонские обозреватели Джозеф Олсоп и Роберт Кинтнер писали о Линдоне как о «человеке Рузвельта».
Джонсон-консерватор. «Крестным отцом» Джонсона в политике был техасец, спикер палаты представителей Сэм Рэйборн. Его поддерживали влиятельные техасские миллионеры, бывшие в разное время губернаторами Техаса, — Прайс Дэниэль и Джон Коннэли. На Джонсона делали ставку президент Гарри Трумэн, государственные секретари Дин Ачесон и Дин Раек, идеолог ультраправой реакции техасец Г. Л. Хант.
Есть еще одна черта характера Джонсона, о которой он умолчал. Ее отмечает известный техасский консервативный историк Эветтс Хейли. Анализируя многие главы из жизни Джонсона, в частности его поведение во время убийства Кеннеди и в первые часы после возвращения в Вашингтон, Хейли пишет, что тогда отчетливо «обнажилась холодная прагматическая натура Линдона Б. Джонсона».
Схвачено верно, как и другое, что постарался показать Хейли в своей книге «Взгляд техасца на Линдона. Исследование незаконной власти», — политический оппортунизм своего героя. Генезис незаконности власти Джонсона он относит к концу 40-х годов, когда- в Техасе на выборах в сенат была произведена нашумевшая в свое время подтасовка голосов партийной машиной Джонсона. При этом друзья будущего сенатора перестарались — они убили радиокомментатора, не желавшего молчать. И по сей день дебатируется вопрос: причастен ли был лично Джонсон к убийству или же преступление лежало на «совести» его друзей и он ничего не знал об этом. Отсюда вывод Хейли: Джонсон был незаконным сенатором, а следовательно, и вице-президентом, готовым занять Белый дом. Это, так сказать, вопросы легитимизма власти. А как выглядит политический легитимизм?
В своих мемуарах, названных одним критиком «музеем восковых фигур на вкус Линдона Джонсона», автор пытается доказать свою близость к клану Кеннеди. Вот, например, рассказ о телефонном звонке в 1955 году патриарха клана Джозефа Кеннеди. «Отец сенатора Кеннеди, — читаем мы, — позвонил мне на ранчо и сказал, что он и Джон Кеннеди желают, чтобы я стал президентом. И в связи с этим они хотели бы добиваться выдвижения моей кандидатуры, если я не возражаю, на съезде демократической партии в 1956 году. Я поблагодарил его, но ответил, что не хочу быть кандидатом. Как случилось позднее, что моя кандидатура была выдвинута на съезде, не знаю, видимо, по причинам местной техасской политики… Я отдал голос техасской делегации за кандидатуру Джона Кеннеди в вице-президенты».
После чикагского съезда демократической партии, где «случайно» кто-то выдвинул кандидатуру Джонсона в президенты, он написал письмо Джозефу Кеннеди. Поскольку молодого Джона Кеннеди уже в Чикаго обуревали президентские амбиции и выдвижение кандидатуры Джонсона могло означать лишь подножку, Линдон объясняет случившееся: «…Вы, наверное, мистифицированы по поводу моих действий в Чикаго на прошлой неделе. Когда я увижу вас, я объясню, как они запутали местную политическую ситуацию здесь, в Техасе, и это не расходится с тем, что я вам говорил в октябре прошлого года». Вряд ли Джозеф Кеннеди мог что-то понять из этого «объяснения», но последуем дальше.
Отложив в сторону «мистификации» техасской политики, Линдон решает загладить свою вину и рассыпается в лести по адресу Джона Кеннеди: «Но это письмо, Джо, я пишу, чтобы заверить вас, как я горжусь демократическим сенатором от штата Массачусетс[21] и как горжусь я техасской делегацией и другими делегациями Юга за их поддержку его кандидатуры на послеполуденном заседании в прошлую пятницу в Чикаго. По моему мнению, это заседание съезда зажгло ярчайший светильник надежды для воистину великой демократической партии. Я надеюсь, что мы сможем поговорить об этом, когда вы появитесь в Вашингтоне».
Кандидатура Кеннеди в вице-президенты не собрала большинства голосов, и массачусетский сенатор вместе со всем кланом начал готовиться к битве на следующем съезде партии, который состоялся летом 1960 года в Лос-Анджелесе. Не терял времени даром и Джонсон, он не делал секрета из своего желания стать президентом, используя для подготовки прежде всего свой пост лидера демократической партии в сенате и помощь спикера палаты представителей Сэма Рэйборна.
Конец 40-х и все 50-е годы проходили для клана Кеннеди под знаком непрекращающихся политических маневров, ставивших целью заручиться поддержкой для Джона консервативных, либеральных и центристских, или «умеренных», кругов демократической партии. На этих трех китах политического плюрализма ему предстояло въехать в Белый дом. Клан Кеннеди, по сути дела, копировал традиционный американский политический оппортунизм, доведенный Джонсоном до гротеска. Прагматик Джозеф Кеннеди не жалел денег, создавались всевозможные политические организации во всех штатах. Их целью было обеспечить Джону голоса делегатов съезда.
Клан завалил Лос-Анджелес книгой Джона Кеннеди «Стратегия мира», его биографией «Профили смелости», в которой центральное место отводилось описанию морской службы Джона во время войны. Джонсон привез из Остина полтонны техасских конфет из сахара и молока. Ему действительно необходимо было подсластить то, что он собирался предпринять.
Рэйборн и Коннэли натолкнулись на мощную машину клана. Большинство делегатов было за Кеннеди, Коннэли прибег к неожиданному маневру: он созвал пресс-конференцию и объявил, что Джон Кеннеди «болен контролируемой, но неизлечимой Аддисоновой болезнью». В ответ Роберт Кеннеди обрушился на Джонсона за то, что последний не отказывается от поддержки лидера профсоюза шоферов и складских рабочих Джимми Хоффы, изобличенного в ходе сенатского расследования, которым руководил Роберт, в связях с организованной преступностью.
Следующий ход был за Джонсоном, настоявшим на проведении диспута между ним и Джоном. Бальный зал отеля «Билтмор» не мог вместить всех желающих. Вот что услышал о себе «ярчайший светильник надежды» демократической партии. Его послужной список в сенате — это не только частые отлучки, незрелость, неопытность, но и «слабость» в подходе к проблеме гражданских прав негров. Кроме того, когда он, Джонсон, боролся против сенатора Маккарти и всего реакционного маккартизма, Кеннеди отсиживался и прятался. Более того, когда он, Джонсон, вместе с Рузвельтом добивался вступления Америки во вторую мировую войну, его «старик Джо» боролся против этого, ибо он симпатизировал Гитлеру и нацистам. Лицо Кеннеди покрылось потом, руки дрожали. Джонсон перешел к вопросу о религии и дал понять, что католик не подходит на роль президента.
Но, несмотря на все ухищрения Джонсона и K°, лос-анджелесский съезд избрал кандидатом в президенты от демократической партии Джона Кеннеди.
Ко всеобщему изумлению, Джонсон повел себя так, как будто диспута в «Билтморе» и не было. Он потребовал поста вице-президента и заявил, что будет сражаться до последней капли крови и станет вицепрезидентом, если даже клан Кеннеди не захочет иметь с ним дело. (Невольно в памяти всплывают слова, которые леди «Берд» Джонсон прошептала убитой горем Жаклин Кеннеди на борту «ВВС-1»: «О, Джекки, вы же знаете, мы никогда не стремились стать даже вице-президентом».) Клан сдался, но в процессе борьбы Джонсон и Роберт Кеннеди, который особенно воспротивился идее техасца, превратились в непримиримых врагов, унеся оба в могилу жгучую неприязнь друг к другу, а по мнению некоторых, даже ненависть.
Так обстоит дело с политическим легитимизмом власти Джонсона, о котором критик мемуаров «С выигрышной позиции…» Майкл Джейнуэй писал: «На сложном фоне подозрений в подтасовке голосов избирателей (сенатские выборы Джонсона. — Прим. авт.), когда воздух отравлен обвинениями в предательстве (убийство Кеннеди в Далласе. — Прим. авт.), когда заговор включает в себя нечто вроде элементов средневекового порядка: политическое убийство, затаивший обиду род и украдкой проводимая война сомнительного происхождения и целей, — говорить о политическом легитимизме столь же уместно, сколь уместно обсуждать подобные вопросы и во времена Макиавелли или Шекспира».
