лоялисты. Данная идентичность предполагает зависимость от реальной власти, поэтому лоялисты склонны к конструктивному сотрудничеству. Это потенциальные союзники любой власти, которая будет учитывать их интересы.
Потенциальные лоялисты — коллективы крупных промышленных предприятий.
Евронационалист
Эти персонажи составляют около 20 % общества. Как правило, евронационалисты прирастали за счет молодежи, которой свойствен радикализм. Последние восемь лет их ряды пополнились опэгэшным элементом, систему МВД и образования тоже насытили подобными кадрами.
Активные евронационалисты стараются уезжать с территорий, освобождаемых российской армией. Среди них немало лоялистов, которые многое потеряли после прихода России. Такие люди представляют наибольшую опасность.
Активист
Эта идентичность появилась из-за коммерциализации политики. Последние годы кормовой базой активистов были западные фонды и НКО. В этой социальной группе много аполитичных персонажей, с которыми возможно конструктивное сотрудничество. Правда, зная практику работы российского государства с активистами, легко предположить, что данная группа является потенциально оппозиционной.
Мародер
Бизнес-практика последних лет породила особый тип коммерсанта, чиновника и силовика, не заточенный на развитие. Такой человек считает государственные деньги своими, и дело даже не в воровстве и коррупции. Мародер рассматривает любой финансовый или товарный поток, попадающий в зону его внимания, как потенциально свой.
Главная угроза со стороны мародера — кража времени. Яркий пример деятельности мародерских элит постУкраины — набережная имени Терешковой в Евпатории. Уже посадили двух мэров подряд, при этом уникальную советскую набережную разбили, а средства на новую разворовали.
Региональный прагматик
Самый конструктивный тип. Встречается среди всех слоев общества, но особенно яркими бывают таксисты и военные пенсионеры. Таких людей очень много среди коммерсантов и управленцев любого уровня. Это социально активные граждане, понимающие интересы города, в котором живут, и сопрягающие их с собственными интересами.
Региональный прагматик — самый понятный союзник, потому что он настроен на развитие. Политизировать такого человека крайне сложно: отопительный сезон и стоимость литра бензина его интересуют больше, чем ролики Навального.
По мере ослабления террора, когда общество свободно вздохнет, России предстоит сделать ставку именно на представителей этой идентичности.
Профессиональный оппозиционер
В системе Евромайдана была имитационная оппозиция. Чаще всего это беззубые политики, являющиеся клиентелой местных политических кланов. Изучение биографии таких людей показывает, что чаще всего они работали местоблюстителями либо являлись коммерсантами, купившими оппозиционную лицензию. Они не всегда стремятся во власть, но хотят быть рядом с ней.
Опираться на них практически невозможно в силу их принципиальной многовекторности.
Русский оппозиционер
Самый редкий тип — запуганный и репрессированный. Очень разные люди, которых объединяет то, что все восемь лет террора и нацификации они занимали активную позицию.
Это могут быть представители любых профессий и любого возраста. По политическим взглядам — коммунисты, православные монархисты, социалисты, либералы, даже антипольские и антирумынские националисты. Русскоязычные, украиномовные, болгары, гагаузы, поляки, армяне, евреи (русский оппозиционер на постУкраине может быть любой национальности). Этих людей объединяет русский культурный базис и антина-цистская идеологическая платформа.
Чем меньше город, тем больше в нем живых и здоровых русских оппозиционеров. Террор Евромайдана практически не успел проникнуть на уровень райцентров. В крупных городах зачистить всех тоже нереально.
Для понимания: в Одессе в нормализованный период около 10 15 % горожан стояли на максимально пророссийских позициях — вплоть до выхода из состава Украины и присоединения к России. В реальности это 100–150 тысяч человек. Еще около 40–50 % выступали за союзные отношения: в идеале как республики в СССР или штаты в США. Всех не пересажаешь.
Русский оппозиционер — самый ценный социальный тип для интеграции с Россией. Такие люди требуют индивидуального подхода, потому что именно они станут беззащитными жертвами будущей бандеровщины.
Общество постУкраины не так сложно устроено, чтобы его не удалось понять. Но важнее знать, что это специфическое общество, где встретилось несколько имперских исторических укладов. Таких регионов, как постУкраина, в Евразии несколько. В частности, Средняя Азия и Казахстан, где переплелись разные исторические, этнокультурные и политические традиции. Или Закавказье и Северный Кавказ, где русская имперская культура конкурирует с турецко-османской и персоиранской.
Отдельный узел противоречий в так называемых библейских землях — на территории современного Ирака, Сирии, Палестины, Израиля и Ливана.
И все же украинский случай — особый, потому что России предстоит сначала разрубить узел существующих проблем и освободить общество, а затем интегрировать его. Поэтому общество постУкраины лучше изучать глубоко, системно и критически. Чтобы не разочароваться, не надо очаровываться. Нам предстоит интеграция с очень разными социальными типажами, так что лучше заранее подготовиться.
Что делать с «хатаскрайниками»?
Перековка «хатаскрайники» в регионального прагматика — условие гармоничного слияния обществ России и постУкраины.
Заключение-анонс
ПРОГНОЗЫ, ПОИСК АНАЛОГИЙ И ДАЛЬНЕЙШИЕ ПЛАНЫ
Два базовых сценария
От результатов СВО на постУкраине будет зависеть миропорядок как минимум в Евразии. ()днополярная система уже не работает, а многополярная еще не зафиксировала, сколько будет полюсов. Сейчас просматриваются Китай, США и Россия, но это лишь начало. Россия воюет ради избавления от глобальной финансовой зависимости. Выход из долларовой системы важнее СВО, но закрепляет его именно спецоперация.
От эффективности интеграции остатков постУкраины и России будет зависеть наш внутренний миропорядок. Государство с первых дней занимается восстановлением порядка и управляемости на освобожденных территориях. Однако в обществе процессы интеграции будут идти значительно медленнее, чем в государстве. Потому что 32 года жизни в украинской реальности быстро не забудутся. А если учитывать фактор родственников, друзей и знакомых на неосвобожденных территориях, тревоги и стрессы еще долго будут доминировать в обществе постУкраины.
Я убежден: главные вызовы дая России в украинской трагедии — в среднесрочном будущем. И они будут зависеть от конфигурации, которая образуется на территории постУкраины.
Если в любом виде и размерах сохранится государство — формальный наследник Украины, то будет велика вероятность исторического реваншизма.
В рамках идеологии евронационализма происходящие сейчас события — это очередной исторический круг лишения украинской нации свободы и «незалежности». Эта идеология основана на страданиях и поражениях, поэтому она такая кровавая и строится на терроризме. Если где-то сохранится государственное образование, в котором украинский евронационализм станет легальной идеологией, проблемы для России и русских в перспективе обеспечены.
Данный сценарий будет означать фактический раздел на зоны влияния, где зафиксируют противоположные миропорядки. Такое не раз случалось в истории: ГДР/ФРГ; КНДР/Южная Корея; Тайвань — пусть маленькая, но противоположность Китая; Индия и Пакистан, разделенные на «незалежные» государства Британской империей.
Однако этот сценарий с высокой вероятностью является конфликтным. Во всех приведенных выше примерах между государствами существует либо усиленная граница, либо полоса отчуждения.
Этот сценарий означает
