– Подсудимый, вы понимали, что это бесит людей? – спросила Прокурор, но ответа не дождалась.
А Болдин продолжал:
– Чета необыкновенно много ездила по стране и миру. Однажды Раиса Максимовна потребовала отмечать их маршруты на особой карте, я позвонил картографам. Постепенно Москва на этой схеме превратилась в солнце: красные лучи – линии маршрутов – от нее разлетелись повсюду. Горбачевы посетили больше стран, чем все остальные генсеки, вместе взятые.
Болдин сделал паузу. А Горбачев вдруг поднял руку и попросил – робко, как ребенок:
– Скажите… а можно мне ее увидеть?
Зал мигом притих. Все знали, что этот бетонный атеист никогда не верил ни в Бога, ни в загробный мир. Подобных слов от него никто не ждал.
Судья минуту смотрел на подсудимого, читал что-то в его глазах. И тихо ответил:
– Извольте.
Дверь открылась, и в просвете возникла женская фигура.
Горбачев встал.
Раиса медленно шла между кресел, вся публика смотрела на нее. Но мое внимание приковал ее муж. Он снял очки. Надел. Снова снял и дрожащими руками протер их – даже не платком, а галстуком.
Я наконец увидел в нем что-то человеческое…
Раиса подошла вплотную и остановилась. Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь и не шевелясь. Я невольно отвел взгляд. Искрилось там что-то такое, что посторонним трогать нельзя.
– Товарищи… – вырвалось у Горбачева из какого-то давно задавленного подсознания. – Можно нам?…
– Конечно, – ответил Судья. – Перерыв.
Все исчезло.
Я вновь очутился в зале; не знаю как. Все было по-прежнему, Горбачев опять сидел непроницаемо-глиняный. Яковлев, казалось, дремал.
Возвращать Болдина Адвокат не захотел – видать, боялся, что опять возникнет эмоциональная сцена и придется терять нить. Он возгласил:
– Приглашается свидетель Островский!
Неужто драматург из девятнадцатого века?! Он-то тут каким боком?
Но нет.
Вошел пожилой грузный дядечка в обычном пиджаке. Как я позже выяснил – доктор исторических наук, профессор питерского вуза. Осматривался он с большим любопытством, а заметив генсека на скамье подсудимых, не сдержал радостной улыбки.
Вот таких людей приходится вызывать защите… Неужто вообще никого нет, кто огорчился бы, узнав, что Горбачева судят?!
– Александр Владимирович, пожалуйста, расскажите о том, кто управлял моим подзащитным при развале СССР.
Историк заговорил. Голос его оказался высоким и довольно резким.
– Здравствуйте. Начать я хочу вот с чего. Перестройка в Советском Союзе уже однажды запускалась, у Горбачева был предтеча. И это не кто иной, как Никита Сергеевич Хрущев. Он делал практически все то же самое, что затем повторил сидящий в этом зале господин.
Вот почему мне казалось, что оба широкоплеших генсека чем-то неуловимо схожи!
– Что вы имеете в виду? – спросила Прокурор.
Островский пояснил:
– Да все подряд. Скажем, уничтожение Вооруженных сил. Сравните: в 1953-м в Советской армии было 5,4 миллиона человек, в начале шестидесятых оказалось 2,4 миллиона[238]. Более чем двукратное сокращение за считаные годы – притом что Запад вел против нас холодную войну.
– Да, знакомо, – качнула головой Прокурор.
Адвокат не возражал, что она перехватила инициативу: любая злая правда о предшественниках облегчала вину его клиента.
– Более того, планировалось принятие новой Конституции (1964 года), по которой союзные республики получали собственные вооруженные силы! – сообщил Островский. – Сами понимаете, это вернейший шаг к распаду. Далее. В 1956 году в СССР обсуждались планы объединения Германии[239]. Как мы с вами знаем, Горбачев довел это славное дело до конца.
– А в экономике что происходило? – спросил Адвокат со скорбной миной.
Историк укрепил худшие опасения:
– Хрущев снижал ее управляемость: в 1953-м планируемых показателей было 9490, в 1958-м – 1780. Фактически, он вводил нерегулируемый рынок.
– Неужели уже Хрущев? – удивились в зале.
Свидетель подтвердил:
– Да. Он же распылял экономику, лишал ее центрального подчинения. В 1953-м бюджет распределялся так: 79 процентов – союзный, 21 процент – республиканские; а в 1965-м стало соответственно: 42 процента и 58 процентов. Страна теряла единство, расползалась на регионы.
– А что там с отдачей Крыма? – подсказали из публики.
– В феврале 1954 года Крымскую область передали из России в состав УССР. При этом нарушили целый ворох законов. Прежде всего, по тогдашней Конституции изменять границы республик могли лишь их Верховные Советы, но дело решили Президиумы этих Советов, что не входило в их компетенцию. Есть и другие «мелочи», которые делают передачу юридически ничтожной[240].
– Зачем Хрущев это сделал? – спросила Прокурор.
Историк ответил:
– Его сын Сергей объяснил так: после войны начали строить Северо-Крымский канал[241], ведущий в Крым от Каховского водохранилища. Госплан обеспокоился тем, что канал начинался в одной республике, а заканчивался в другой. Это проблемно, поскольку правительствам республик придется постоянно увязывать работы между собой. И решили упростить дело, передав Крым Украине[242].
– Вы считаете, это правда?
– Думаю, это часть правды. Четко ответить я не готов, но есть также мнение, что Хрущев «кинул кость» Украине, которой он правил с 1938 по 1949 год, проводя жесточайшие репрессии. Чтоб не мстили. Впрочем, передача Крыма из одной республики в другую в составе Союза мало что значила: о распаде тогда никто и не помышлял. Меньше известен другой факт: в 1954 году Хрущев отдал китайцам Порт-Артур. Это уж потеря бесспорная, тем более что там находилась советская военно-морская база.
Историк примолк, и возникла пауза, съедавшая время. Я решил ее заполнить:
– Вы позволите? Хочу напомнить о пресловутой денежной реформе[243]. В 1961 году деньги образца 1947 года обменяли на новые, причем в соотношении десять к одному, то есть за десятку давали рубль. Десятикратно упали цены, зарплаты и прочее. Объяснялось это так: «в целях облегчения денежного обращения и придания большей полноценности деньгам». То есть вроде как обычная деноминация…
– А на самом деле? – захотел правды Судья.
– А на самом деле… – Я вытащил заготовленную бумажку. – Мало кто заметил тогда одну странность: до реформы доллар стоил 4 рубля, а после – 90 копеек. При десятикратном соотношении-то он должен был упасть до сорока копеек! Значит, относительно доллара рубль обесценился более чем вдвое. Ну не интересовали баксы советских людей, ни к чему были – вот и проскочило мимо внимания… Кстати, и золотое содержание рубля должно было стать 2,22168 грамма, а стало 0,987412. Так что во внешней торговле рубль упал в 2,25 раза.
– Да много ль там было внешней торговли? При железном-то занавесе! – усомнился зритель.
Я возразил:
– Торговли хватало… В общем, реформа была весьма вредной. Недаром Арсений Зверев, бывший министром финансов аж с 1938 года, сразу после решения о реформе подал в отставку – не хотел в этом пачкаться. Настоящий сталинский нарком.
– В чем вред реформы-то? – прицепился Судья. – Поясните.
– Вот один итог: в госторговле цены упали в десять раз, но на рынке лишь в 4,5. Его не обманешь! Что из этого вышло? Директора магазинов стали перепродавать качественный товар спекулянтам, чтоб те его на рынке толкнули. На прилавках осталось дерьмо. Люди перестали его брать, все покупали на рынке, сильно переплачивая. А чтобы этот перекос исправить, Хрущев что сделал? Догадайтесь! Повысил цены в госторговле! В 1960 году средняя зарплата позволяла купить 1044 килограмма картошки, а в 1961-м – лишь 246.
– Два вполне горбачевских итога: и народ властью недоволен, и возник гнойничок капитализма… – задумчиво обобщила Прокурор.
Я одобрил:
– Именно. А недовольство разрослось серьезно. В марте 1962-го в Новочеркасске грянула забастовка и демонстрация против повышения цен. Хрущевский режим расстрелял демонстрацию, 24 человека погибло. И таких крупных выступлений после реформы произошло одиннадцать, восемь из них подавляли со стрельбой.
– И Хрущев посмел что-то вякать о «сталинских репрессиях»?? – не сдержался кто-то в зале.
Я подхватил:
– Да, именно этот субъект начал чернить Сталина – дословно повторяя выдумки Геббельса. А продолжил это господин Горбачев. Три злейших врага России ненавидели Сталина. Выводы делайте сами…
Тут пауза вышла довольно длинная, потому что люди начали включать мозг. Иногда полезно. Затем я вернулся к теме:
– И еще реформа 1961 года создала в стране нефтяную мафию. Когда доллар резко вырос относительно рубля, стало выгодно продавать нефть – чтоб получать рублевую прибыль. Продавали-то на Запад, а тратили внутри Союза! Возник тот самый «нефтяной кластер», о котором говорил свидетель Фурсов, – еще одна рушившая страну сила. Можно я таблицу покажу?
