Ознакомительная версия.
Избранный мною путь оказался весьма тернистым. Как известно, российские законы не допускали участия защиты в предварительном следствии. Вообще, приходилось идти против течения, а в таких случаях не легко находишь попутчиков… Часто, в особенно опасных случаях, я оставался почти совершенно одиноким. Но зато я всегда был в согласии с моею совестью. Интересы еврейства были мне неизмеримо дороже, чем все профессиональные условности. Меньше всего я чувствовал себя в этом деле «адвокатом». Как и в прошлой моей деятельности, я стремился лишь выполнить то, чего требовал долг еврея и гражданина.
В связи с моим участием в деле Бейлиса и возбуждением против меня всякого рода преследований я стал получать анонимные угрожающие письма. К концу 1913 года я вынужден был покинуть Киев и переехал в Петербург. Последовавшее засим в дисциплинарном порядке исключение меня из адвокатского сословия выбило меня из обычной колеи, личные же дела сложились таким образом, что я прожил в Петербурге вплоть до начала 1918 года, лишь периодически наезжая в Киев.
В мае 1917 года, после переворота, соединенное присутствие 1-го и кассационных департаментов Правительствующего Сената рассмотрело, в порядке надзора, мое дисциплинарное дело. Сенат признал определение Киевской судебной палаты не только неправильным, но и построенным на извращениях фактов. За отсутствием в тех деяниях, которые мне инкриминировались, какого-либо профессионального нарушения, Сенат прекратил дело. Мои права были восстановлены. Все мои действия по расследованию убийства Ющинского были признаны Сенатом вполне правильными, закономерными и естественно вытекающими из моего стремления «снять клевету с родного народа». Параллельно с сим Сенат затребовал от судившего меня состава Киевской судебной палаты объяснения о допущенных ею по делу извращениях фактов и неправосудном в отношении меня определении. Предстоял на сей раз суд над теми, кто судил и осудил меня. Но суд этот не состоялся, так как все было сметено вихрем разыгравшихся после этого событий. Также не суждено было мне возвратиться к адвокатской деятельности.
С делом Бейлиса у меня связано одно особенно дорогое для меня воспоминание. Это было в первые месяцы войны. Я ехал из Киева в Петербург и разговорился в коридоре вагона со стариком евреем. Старик все время поглядывал в купе, где его место было занято развалившейся во всю длину дивана дамою. У старика разболелись от стояния ноги – и он обратился наконец к бесцеремонной даме, прося ее в очень вежливой форме освободить его место. На это обращение последовала весьма резкая и грубая реплика дамы с ссылкой на то, что ее муж – офицер и сражается за родину, а потому она имеет право на путешествие с удобствами. Когда же старик еврей попытался представить свои возражения и отстоять свое право на место, дама истерически воскликнула: «Ах ты, жид, ах ты, Бейлис»…
Старик спокойно ответил на это: «А вы, мадам, Чеберячка».
Этот ответ старика еврея свидетельствует о том, что частное расследование по делу Ющинского не прошло бесследно. У еврейства был на сей раз простой, прямой и определенный ответ на гнусное обвинение.
Глава 4. Начало второй революции. Июньские съезды. Федерация и национальный вопрос. Роковое наступление
Еще за год до революции 1917 года в Петербурге организовался кружок убежденных сторонников федерации, как необходимой формы государственного устройства России. Из киевлян в этом кружке участвовали покойный И. В. Лучицкий, М. А. Славинский (ныне украинский посол в Чехословакии), Д. П. Рузский и я. Засим у нас возникло решение основать всероссийскую радикально-демократическую партию с определенным лозунгом о необходимости переустройства России на федеративных началах. К нам присоединились К. А. Мациевич (ныне украинский посол в Бухаресте), В. Э. Брунст (товарищ министра земледелия в гетманский период) и др. Но когда уже был составлен проект программы, у меня обнаружились расхождения с большинством кружка, в первую очередь по вопросам внешней политики. И я вышел из комитета, организующего радикально-демократическую партию.
Началась революция. События разворачивались с необычайной быстротой. Меня потянуло на родину, в Киев, куда я и поехал в мае 1917 года со специальным заданием – попытаться объединить на лозунге федерации тех, кто примыкал в свое время по своим убеждениям к трудовикам и народным социалистам. Мне удалось, при помощи моих друзей и единомышленников, заложить в Киеве фундамент для образования отдела Народно-социалистической партии. Однако для широкого распространения Народно-социалистической партии или трудовой группы ни Киев, ни Украина не предоставляли больших возможностей, ввиду общегосударственного характера этих партий и ввиду распространенности в то время на Украине национальных украинских, еврейских и польских партий. Помимо того, программа Народно-социалистической партии была недостаточно «левой» для возбужденного состояния умов в тот период времени. Наш первый киевский митинг (май 1917 года) вышел поэтому достаточно бесцветным, ввиду спокойного и делового тона докладов. Собравшаяся публика, особенно молодежь, явно скучала, слушая наши добросовестные разъяснения о том, что заключают в себе понятия о федерации и автономии. Одно же упоминание при изложении земельной программы о необходимости некоторого вознаграждения помещиков прожиточным минимумом, хотя бы на короткое время, вызывало ропот и негодование.
Меня лично такой результат митинга смущал меньше, чем моих товарищей. Не впервые приходилось идти против течения, в незначительном меньшинстве, и не в последний раз…
По возвращении в Петербург я был привлечен организационным комитетом к работе по созыву всероссийского съезда Народно-социалистической партии. К этому времени относятся мои частые встречи с В. А. Мякотиным и А. В. Пешехоновым, светлые образы которых никогда не потускнеют в моей памяти, несмотря на все последовавшие позже и могущие еще последовать расхождения с ними во взглядах и тактике.
Комитет возложил на меня выступить на съезде с докладом о государственном устройстве России на федеративных началах. Параллельный доклад о национальном вопросе был поручен А. Саликовскому. Тезисы моего доклада были утверждены съездом и положены в основание новой программы партии. На основе этих же тезисов тогда же состоялось и слияние Народно-социалистической партии с трудовой группою в одну «Трудовую народно-социалистическую партию».
История этого слияния и весь ход предварительных переговоров между съездами партий заключает в себе очень много весьма поучительного для оценки того момента и выявляет некоторые характерные особенности интеллигенции, воспитавшейся в специфических условиях российской действительности, с ее теоретически-идейным максимализмом и полным игнорированием условий реальной жизни.
Не надо забывать, что в июне 1917 года Германия и Австро-Венгрия представлялись еще весьма мощными военными государствами. Никто не мог еще тогда с точностью предвидеть, в какую сторону нарушится в результате войны «равновесие» великих европейских держав и какие изменения постигнут старую карту Европы.
В свою очередь, и Российское государство еще представляло собою в то время нечто целое, его развал и распадение, ставшие неизбежными после июньского наступления, еще не являлись тогда предопределенными. При таких условиях было ясно, что отделение от России той или иной значительной части государственного целого может обеспечить полную победу центральных держав и аннексию ими как отделившейся части, так и других частей, по их выбору.
Невзирая на такое положение вещей, докладчики на съезде трудовиков (Шаскольский, Булат) и поддерживавшие их тезисы Водовозов и др. настаивали на признании за всеми национальностями, населяющими Российское государство, права на самоопределение вплоть до отделения от России (точнее – от Великороссии). Значительное большинство съезда трудовиков склонялось к принятию такой формулы.
Приблизительно в то же время собрался в Москве всероссийский съезд партии социалистов-революционеров, где тождественная формула была принята подавляющим большинством. Наконец немногими днями позже съезд Советов принял точно такую же резолюцию и предъявил к Временному правительству требование, чтобы оно официально провозгласило право всех народов на самоопределение вплоть до отделения…
Наоборот, народные социалисты, в полном согласии с моим докладом и с докладом А. Ф. Саликовского, единодушно отвергали такого рода максимализм в разрешении национального вопроса. Столь же единодушно были приняты тезисы о переустройстве Российского государства на федеративных началах. К сожалению, у меня не имеется под рукою ни протокола съезда, ни резолюций. Но я отчетливо помню, что в мотивах изготовленной мною и принятой съездом резолюции было указано на параллельную необходимость децентрализации управления и самого широкого удовлетворения стремлений народов к национальной автономии.
Ознакомительная версия.
