При Андропове КГБ ввел в повседневную практику злоупотребления психиатрией как метод подавления инакомыслия. Начиная с 1967 года были организованы вновь либо расширены многочисленные психиатрические лечебницы. Без какого бы то ни было суда, не затрудняя себя поисками «доказательств вины» и как будто не переступая рамок «законности», психиатры-гебисты получили возможность отправлять людей в заключение на любой срок. Для этого оказалось достаточно констатировать, что такой-то гражданин «страдает параноидальной манией переустройства общества» или «склонностью к беспочвенному морализаторству», или «болезненной переоценкой собственной личности», или, наконец, «проявляет недостаточное понимание окружающей реальности». В своих психушках КГБ может сколько угодно экспериментировать на жертвах режима, доводя их до полуживотного состояния с помощью лекарственных средств, разрушающих мозг и деформирующих психику. Эти злоупотребления психиатрией, многократно подтвержденные свидетельствами честных советских и зарубежных психиатров, представляют собой одну из гебистских реформ, приписываемых лично Андропову.[1]
При Андропове КГБ все более вовлекался в международный терроризм. Приблизительно в 25 километрах к востоку от Московской кольцевой дороги, у самого шоссе, ведущего на Горький, выстроен секретный комплекс зданий.
Сотрудники Комитета госбезопасности называют его просто «Балашихой». Балашиха подчинена наиболее зловещему подразделению Первого главного управления — отделу 8 управления «С», в ведении которого — диверсии, убийства и похищения. Здесь проходят подготовку будущие террористы: студенты, привезенные непосредственно из стран Третьего мира или же доставленные из московского Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы.
КГБ регулярно отбирает в этот университет наиболее способных — и в то же время наиболее податливых — студентов, чтобы по окончании ими курса пополнить террористические группы, действующие в разных странах мира. Разумеется, КГБ не собирал бы в свои питомники молодежь практически со всего света и не учил бы ее искусству разрушать и убивать, если бы не ожидал, что она применит на практике полученные знания.
Начиная с 1980 года все большее число офицеров самого КГБ обучается в Балашихе различным методам террора и диверсий, Опять-таки: КГБ не занимался бы обучением своих офицеров этим методам, если бы не рассчитывал, что им предстоит воспользоваться полученными уроками.
На словах горячо отстаивая разрядку, Андропов резко увеличил масштаб и темпы подрывной деятельности, направленной против Запада, и в первую очередь против Соединенных Штатов. Кража технологических секретов из промышленно-развитых стран свободного мира приобрела сейчас невиданный размах. По всему миру наблюдается энергичное раздувание кампании, ставящей целью вбить клин между странами НАТО, разложить эту организацию изнутри и разоружить Соединенные Штаты — и все это «во имя мира».
Андроповские призывы, обращенные к КГБ и открыто обнародованные в СССР, столь же красноречивы. Время от времени он напоминал своим подчиненным:
«Мирное сосуществование представляет собой одну из форм классовой борьбы. Оно подразумевает упорную и жестокую войну на всех фронтах — экономическом, политическом и идеологическом».
«Полем исторического противостояния социализма и капитализма является весь мир, все сферы общественной жизни — экономика, идеология, политика».
«Чекистское руководство действует в такой области, где нет — и не может быть — перемирия или передышки».
Вскоре после того как Андропов сделался генеральным секретарем ЦК партии (это произошло в ноябре 1982 года), он поставил во главе министерства внутренних дел (в чьем подчинении находится милиция) свирепого кагебешника, генерала Виталия Федорчука. Другого ветерана КГБ и специалиста по подавлению недовольства в стране — Гейдара Али Рза-оглы Алиева, он назначил первым заместителем председателя Совета министров, поручив ему контроль за состоянием советской экономики. А чтобы обеспечить преемственность власти в самом КГБ, Андропов назначил председателем этого комитета своего проверенного заместителя Виктора Чебрикова. Никогда прежде в истории советского государства власть не концентрировалась в такой степени в руках питомцев аппарата госбезопасности.
Готовность советской олигархии доверить таким людям свою судьбу — а следовательно и судьбу государства — вытекает из трезвой оценки этой олигархией сегодняшнего положения.
По существу, положение советских лидеров в 80-е годы мало отличается от того, в каком в свое время оказались первые большевистские правители. Лучше, чем кто-либо, они понимают, что им так и не удалось придать своему режиму видимость законности и заручиться добровольной поддержкой народа. Их власть все еще держится на силе, олицетворением которой в конечном счете является тайная политическая полиция, ныне именуемая КГБ.
Вообще же положение нынешних советских олигархов выглядит даже более мрачным и отчаянным, чем положение их предшественников. Им уже не удается убедить себя, что время работает на них и на их систему, или что наиболее острые внутренние противоречия и проблемы советского государства могут быть разрешены без отхода от существующей ныне политико-экономической системы.
Сопоставление недавних большевистских посулов и обещаний с сегодняшними реалиями еще более усугубляет серьезность накопившихся проблем. На своем двадцать втором съезде, в 1961 году, коммунистическая партия «торжественно провозгласила», что к 1980 году Советский Союз достигнет «Реального коммунизма». Из официальных деклараций партии, заполонивших все каналы пропаганды и звучавших по всей стране, следовало, что «Реальный коммунизм» принесет стране сверхизобилие товаров и услуг и вообще любых материальных благ, какие только можно себе представить. Все граждане СССР, независимо от их положения на общественной лестнице, профессии, возраста, пола, расы и национальности, заживут поистине чудесной жизнью. Как из рога изобилия на них посыпятся доброкачественные продукты и товары, лекарства и медицинское обслуживание, средства транспорта, все блага просвещения, образования, культуры и т. д. И все будет бесплатным!
Мало того, «Реальный коммунизм» преобразует саму человеческую природу. Повседневное удовлетворение всех материальных нужд, потребностей и желаний будет постепенно избавлять людей от таких недостатков, как жадность, скупость, лицемерие, зависть, неискренность, эгоизм, лень. В результате появится новый человек, человек коммунистической эпохи — благородный, великодушный, искренний, сильный духом, чуткий и дружелюбный. С наступлением эры «Реального коммунизма», разумеется, навсегда исчезнут преступность, алкоголизм и другие социальные недуги, унаследованные от капитализма.
Обещания золотого века, повторявшиеся до полного одурения в первой половине 60-х годов, в дальнейшем слышались все реже и с приближением заветного 1980 года исчезли вовсе. На фоне действительного положения, создавшегося к началу 80-х годов, эти посулы выглядели бы трагикомично.
За период с 1964 по 1980 год уровень смертности в Советском Союзе поднялся почти на пятьдесят процентов — с 6,9 до 10,3 смертей в год на тысячу человек населения. «Этот скачок не удается объяснить увеличением процента престарелых людей в составе населения. Он вызван в первую очередь резким увеличением детской смертности и смертности мужского населения в цветущем возрасте — от 20 до 44 лет, — замечает М. Фешбах, сотрудник Центра исследований динамики населения Джорджтаунского университета. — Если не считать военных лет, такую тендендцию следует признать уникальной во всей истории развитых стран».
На основе информции, имевшейся в их распоряжении, Фешбах и демограф К. Дэвис сделали вывод, что за 70-е годы (с 1971 по 1979) детская смертность в СССР возросла с 22,9 до 35–36 на тысячу рождений. Для сравнения: в США тот же показатель составлял в 1979 году 12,9 (в 1981 г. он еще более понизился — до 11,7). Ожидаемая средняя продолжительность жизни мужчин, родившихся в Советском Союзе в середине 1960-х годов, оценивалась шестьюдесятью шестью годами. Дж. Болдуин, сотрудник американского бюро демографического анализа, пришел к выводу, что к 1980 году, когда в Советском Союзе предполагалось построить «Реальный коммунизм», этот показатель снизился до шестидесяти двух лет.
Уже в начале 70-х годов, по словам Фешбаха, ожидаемая продолжительность жизни мальчиков, рождающихся в СССР, была на целых десять лет меньше ожидаемой продолжительности жизни девочек, родившихся одновременно. «Теперь этот разрыв увеличился до 11,6 лет, — отмечает Фешбах. — Ни одна из развитых стран не знает такой разницы».
