Кажется неправдоподобным, но законодательство о честной и справедливой торговле было вновь пущено в ход, чтобы воспрепятствовать этой сделке. Американские производители урана обвинили Россию в демпинге урана на американский рынок. Так же как и в случае с алюминием, эти обвинения были экономически необоснованными. Но законы США о нечестной и несправедливой торговле писаны не на основе экономических принципов. Они существуют исключительно для защиты американской промышленности от нежелательного воздействия импорта.
Когда решение правительства США об импорте урана в интересах разоружения было обжаловано американскими производителями на основании законов о честной и справедливой торговле, стало очевидным, что эти законы нуждаются в пересмотре. Министерство торговли США и представитель США по внешней торговле[53], поддержанные на самом высоком уровне, наконец добились, что предложения о пересмотре были внесены в Конгресс. Конгресс отклонил этот законопроект. Остается неясным, саботировали ли министерство торговли и представитель по внешней торговле усилия по изменению законов, представив их Конгрессу таким образом, что их отклонение было неизбежным, или они все-таки боролись против Конгресса, который всегда занимает жесткие протекционистские позиции.
Столь же поразителен случай, последовавший в середине 1990-х годов. Оказалось, что США сильно отстали в приватизационной гонке 1980-х годов, что вызвало большое смятение в администрациях Рейгана и Буша. Маргарет Тэтчер приватизировала на миллиарды, а Соединенные Штаты ― только гелиевый завод в Техасе стоимостью в 2 млн. долл. Разница заключалась, разумеется, в том, что в распоряжении Тэтчер было гораздо больше и гораздо более крупных национализированных предприятий, которые можно было приватизировать. Тогда сторонники приватизации в Соединенных Штатах стали искать, что бы им еще приватизировать, и остановились на ЮСИК, которая обогащает уран не только для ядерных реакторов, но и для атомных бомб. Эта приватизация породила множество проблем. ЮСИК была доверена доставка обогащенного урана из России. В качестве частной фирмы эта корпорация стала представлять собой в некотором роде монополию, не подпадавшую под контроль антитрестовского ведомства. Что еще хуже. Совет экономических консультантов провел анализ мотивации приватизированной ЮСИК и убедительно показал, что она заинтересована лишь в том, чтобы держать российский уран подальше от США. Это вызвало реальную обеспокоенность. Главные опасения касались распространения ядерного оружия: ядерные материалы могут попасть в руки государства-изгоя или террористической организации, поскольку ослабленная Россия, располагающая обогащенным ураном, могла и была готова продать его кому угодно, лишь бы заплатили, что вряд ли сулило приятную перспективу. ЮСИК упорно отрицала, что будет когда-либо действовать вопреки более широким интересам США, и заверяла, что доставит уран из России, как только там согласятся его продать; но в тот самый день, когда ЮСИК выступила со своими опровержениями, в мои руки попало тайное соглашение между ЮСИК и российским ведомством. Россияне предлагали утроить свои поставки, а ЮСИК не только отвергла это предложение, но и выплатила солидную сумму, которую можно расценить как «деньги за молчание», а именно за неразглашение факта, что такое предложение имело место (а ЮСИК от него отказалась). Можно было бы подумать, что уже одного этого достаточно, чтобы остановить приватизацию, но не тут-то было: министерство финансов США столь же железобетонно стояло за приватизацию у себя на родине, как и за приватизацию в России.
Интересно, что главная приватизация Америки в этом десятилетии породила почти столько же неприятных проблем, как и приватизации в других странах. Проблем оказалось так много, что в Конгресс был внесен двухпартийный законопроект о ренационализации предприятия. Наш прогноз, что приватизация помешает импорту обогащенного урана из России, оказался исключительно точным. В какой-то момент казалось, что импорт обогащенного урана из России вообще прекратится. В конце концов ЮСИК запросила огромную субсидию на продолжение импорта. Экономическая идиллия, представленная ЮСИК (и министерством финансов США), оказалась фальшивой, инвесторы пришли в ярость, увидев, что курс акций резко упал. Тут возникли опасения, что фирме, которая находится на грани финансового выживания, доверено все американское производство обогащенного урана. Через пару лет после приватизации возникли вопросы, как же все-таки министерство финансов могло не моргнув глазом выдать ЮСИК требуемую законом лицензию на продолжение деятельности.
России были преподаны уроки провалов рыночной экономики, и мы являлись учителями. Это было очень странное обучение. С одной стороны, россиянам выдали крупные дозы свободного рынка, заимствованные из учебников «экономике». С другой стороны, они убедились на практике, что их учителя сильно отклоняются от проповедуемых идеалов. Россиянам твердили, что либерализация торговли есть необходимое условие успешной рыночной экономики, но когда они попытались экспортировать алюминий, уран и другие товары в Соединенные Штаты, двери перед ними оказались закрытыми. Стало очевидным, что Америка достигла успехов без либерализации торговли, или, как это иногда формулируют, придерживаясь принципа «торговля ― это хорошо, а импорт ― это плохо». Россиянам твердили, что конкуренция жизненно необходима (хотя на этом не делалось особого акцента), однако США стали главным действующим лицом при создании глобального алюминиевого картеля и передали монопольное право на импорт обогащенного урана американскому монопольному производителю урана. Россиян убеждали, что нужно провести приватизацию быстро и честно, но единственная попытка приватизации в США затянулась на годы, и в конце концов ее целесообразность оказалась под вопросом. Соединенные Штаты пугали всех, особенно сразу после Восточноазиатского кризиса, опасностью кланового капитализма. Однако об использовании любыми путями своего влияния в правительственных кругах свидетельствовали не только приведенные в этой главе примеры, но и выкуп хеджевого фонда «Лонг Терм Кэпитал Менеджмент», о чем речь пойдет в последней главе.
Западные проповеди не принимаются всерьез, и мы должны понимать, почему это происходит. Здесь не только обиды прошлого, такие, как нечестные и несправедливые торговые договоры, о которых упоминалось в предыдущих главах, но и наши нынешние дела. Ведь другие не только слушают то, что мы говорим, но и смотрят на то, что мы делаем. А это отнюдь не всегда имеет приглядный вид.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ЛУЧШИЕ ПУТИ К РЫНКУ
Поскольку провал радикальных реформ и в России, и в других местах становился все более и более очевидным, их инициаторы стали оправдываться, ссылаясь на отсутствие выбора. Но альтернативы имелись. Это продемонстрировала встреча в Праге в сентябре 2000 г., где отставные правительственные чиновники из восточноевропейских стран оценивали свой опыт проведения реформ. Среди них были и те, кто испытал успех на этом пути, и те, кто потерпел неудачу. Правительство Чешской Республики во главе с Вацлавом Клаусом получило поначалу высокие оценки от МВФ за политику ускоренной приватизации, но такое управление переходными процессами закончилось тем, что ее ВВП к концу 1990-х годов был ниже, чем в 1989 г. Лица, занимавшие ответственные посты в этом правительстве, заявляли, что у них не было альтернатив при выборе политического курса. Это утверждение было оспорено выступавшими, в том числе ораторами из Чешской Республики: альтернативы имелись ― другие страны делали свой собственный выбор, и есть ясная связь между различными путями реформ и разными результатами.
Польша и Китай применяли альтернативные стратегии реформ, отличные от пропагандировавшихся Вашингтонским консенсусом: Польша добилась наибольшего успеха среди восточноевропейских стран; Китай продемонстрировал самые высокие темпы роста за последние 20 лет по сравнению с любой экономически развитой страной. Польша начала с «шоковой терапии», чтобы сбить гиперинфляцию. Первоначальное и ограниченное использование этой меры заставило многих считать, что страна выбрала для перехода к рынку стратегию шоковой терапии. Но это было не так. В Польше быстро поняли, что шоковая терапия приводит к снижению гиперинфляции, но не пригодна для достижения социальных изменений. Последовал переход к политике постепенной приватизации. Ей сопутствовало создание базовых институтов рыночной экономики, таких, как банки, которые предоставляют реальные кредиты, и справедливая правоохранительная система, которая обеспечивает соблюдение и коммерческих контрактов, и процедуры банкротства. Общепризнано, что без этих институтов рыночная экономика не может функционировать. (В отличие от Польши в Чешской Республике предприятия были приватизированы прежде, чем банки. Государственные банки продолжали предоставлять приватизированным предприятиям кредиты, и «дешевые» деньги потекли туда рекой при полном попустительстве государства. Приватизированные объекты не подвергались строгим бюджетным ограничениям, что позволяло им затягивать реструктуризацию.) Гжегож В. Колодко, бывший вице-премьер и министр финансов Польши, утверждал, что успех его страны связан с недвусмысленным отказом от принципов Вашингтонского консенсуса{43}. Рекомендации МВФ не выполнялись ― ускоренная приватизация не проводилась, а замедление инфляции не осуществлялось в ущерб другим макроэкономическим показателям. Оказалось, что есть важная проблема, которой МВФ уделял недостаточное внимание,- демократическая поддержка реформ. Она обеспечивалась поддержанием низкого уровня безработицы, выплатой пособий безработным, индексацией пенсий, а также созданием институциональной инфраструктуры, необходимой для функционирования рыночной экономики.
