Но за всем этим было поставлено на карту гораздо большее. Министерство финансов США в начале 1990-х годов раструбило на весь мир о глобальном триумфе капитализма. Вместе с МВФ оно сообщило странам, придерживающимся курса «правильной политики» ― политики Вашингтонского консенсуса,- что они могут быть уверены в экономическом росте. Но Восточноазиатский кризис бросил тень сомнения на это новое мировоззрение, и возникла необходимость показать, что проблема не в капитализме, а в самих азиатских странах и их плохой политике. МВФ и министерство финансов США должны были обосновать тезис, что проблема заключалась не в реформах, которые ставили либерализацию рынков капитала превыше всего, возводя ее в ранг священного догмата, а в том, что реформы не были осуществлены до конца. Фокусируя внимание на слабости стран, подвергшихся кризису, они не только снимали с себя вину за свои собственные ошибки как в политике, так и в кредитовании, но и пытались использовать этот опыт для дальнейшего осуществления своей программы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ПУТЬ В БУДУЩЕЕ
Сегодня глобализация не работает на бедных. Она не работает большей частью и на сохранение среды обитания. Она не работает на стабильность глобальной экономики. Переход от коммунизма к рыночной экономике осуществляется так плохо, что, за исключением Китая, Вьетнама и ряда некоторых восточноевропейских стран, он привел к резкому падению доходов и росту бедности.
Иные полагают, что существует простой выход: отказаться от глобализации. Однако это нереально и нежелательно. Как уже отмечалось в главе первой, глобализация принесла и огромные блага ― успех Восточной Азии был основан на глобализации, особенно на возросших возможностях для торговли и расширенном доступе к рынкам и технологиям. Глобализация принесла с собой улучшение здравоохранения, а также активное глобальное общество, борющееся за расширение демократии и социальную справедливость. Проблема не в глобализации, а в том, как она осуществляется. Частично это связано с международными экономическими институтами ― с МВФ, Всемирным банком и ВТО, которые способствуют выработке правил игры. Они делают это слишком часто скорее в интересах более передовых промышленно развитых стран ― и в интересах особых групп в этих странах,- чем в интересах развивающегося мира. Но они не только служат этим интересам; очень часто они подходят к глобализации, исходя из узкоспецифического суженного умонастроения, сформированного особым типом видения экономики и общества.
Требования реформ носятся в воздухе ― от комиссий, назначаемых Конгрессом, до получающих поддержку частных фондов групп выдающихся экономистов, которые составляют доклады об изменениях в глобальной финансовой архитектуре, и до выступлений протеста, сопровождающих почти каждую международную встречу. В ответ уже произведены некоторые изменения. Новый раунд торговых переговоров в Доха (Катар), состоявшихся в ноябре 2001 г., охарактеризован как «раунд развития», нацеленный не просто на дальнейшее открытие рынков, а на исправление некоторых дисбалансов прошлого. Полемика в Доха была гораздо более открытой, чем в прошлом. МВФ и Всемирный банк изменили свою риторику ― гораздо больше говорилось о бедности, и по крайней мере во Всемирном банке наблюдаются искренние попытки соответствовать своему обязательству «посадить каждую страну на водительское место» при осуществлении программ Банка в разных странах. Но многие критики международных институтов настроены скептически, рассматривая эти изменения как обычную реакцию на политические реалии, заставляющие эти институты менять риторику, исходя из намерения выжить. В искренность этих обязательств не верят. Не прибавило скептикам оптимизма и назначение в 2000 г. на второй по важности пост в МВФ главного экономиста Всемирного банка в период его поворота к рыночному фундаментализму. Некоторые критики, по-прежнему сомневающиеся в этих реформах, призывают к более радикальным мерам, таким, как упразднение МВФ. Но я считаю это бессмысленным. Если бы Фонд был упразднен, то он скорее всего был бы восстановлен в каком-либо другом виде. Лидеры государств хотят, чтобы в периоды кризисов действовала какая-либо международная организация, ведающая общими экономическими делами и принимающая антикризисные меры. Сегодня эту роль выполняет МВФ.
Я верю в то, что процесс глобализации может быть видоизменен с целью позитивной реализации его потенциала в интересах большинства. И я верю, что международные экономические институты могут быть перестроены так, чтобы способствовать осуществлению этого. Но для понимания того, как эти институты должны быть реорганизованы, нам следует лучше разобраться, почему они потерпели неудачу, и при этом таким жалким образом.
В предыдущей главе мы убедились, что, если рассматривать политику МВФ как политику организации, отстаивающей интересы финансовых рынков, а не просто выполняющей свою изначальную миссию помощи странам, подвергшимся кризису, и укрепления глобальной экономической стабильности, можно понять то, что при ином подходе представляется как ряд интеллектуально непоследовательных и несовместимых действий.
Подобно тому как финансовые интересы доминируют в мышлении людей из Международного валютного фонда, точно такую же роль играют торговые интересы во Всемирной торговой организации. Так же как МВФ лишь мельком касается проблем бедных ― ведь находят же банки миллиарды для выкупа долгов банкам, но нет и малых сумм для предоставления субсидий тем, кто вышвырнут с работы в результате осуществления программ МВФ,- ВТО ставит превыше всего торговлю. Тем, кто хочет запретить использование сетей для ловли креветок, одновременно подвергая угрозе черепах, ВТО заявляет, что такое регулирование будет неоправданным вмешательством в свободу торговли. Защитники окружающей среды обнаруживают, что забота о развитии торговли превалирует над всеми остальными соображениями, в том числе и над сохранением среды обитания!
Если эти институты ставят торговые и финансовые интересы превыше всего, то их персонал видит ситуацию в другом свете, искренне веря, что программа, которую они осуществляют, соответствует общим интересам. Несмотря на свидетельства, говорящие о противном, многие министры торговли и финансов и даже некоторые политические лидеры полагают, что в конечном счете торговля и либерализация рынка капитала облагодетельствуют каждого. Многие так уверовали в это, что поддерживают силовое навязывание странам этих «реформ» любыми средствами, даже если предлагаемые меры непопулярны среди большинства населения.
Главное ― это не сами институты, а умонастроения в них: забота о среде обитания, обеспечение бедным права голоса при принятии решений, которые их непосредственно затрагивают, содействие развитию демократии, честной и справедливой торговли необходимы, если потенциальные блага глобализации предполагается претворить в жизнь. Проблема состоит в том, что эти институты стали отражать умонастроения тех, кому они подотчетны. Типичный управляющий центральным банком начинает свой рабочий день с проблем инфляции, а не со статистики бедности; министр торговли озабочен показателями экспорта, а не загрязнения окружающей среды.
Мир очень сложен. Каждая группа общества фокусирует внимание на той части реальности, которая наиболее сильно затрагивает ее. Наемные работники беспокоятся о рабочих местах и заработной плате, финансисты ― о процентных ставках и возврате кредитов. Высокий уровень процентных ставок выгоден кредиторам, если, конечно, кредит будет возвращен. Однако наемные работники рассматривают высокие процентные ставки как фактор, провоцирующий спад; для них это означает безработицу. Неудивительно, что они считают высокие процентные ставки угрозой для себя. Для финансиста, выдавшего долговременный кредит, реальной угрозой является инфляция. Она означает, что доллары, которые ему возвратят, будут стоить меньше, чем те, которыми он выдал кредит.
В публичной полемике редко спорят на языке своих эгоистичных интересов. Все обсуждается в терминах общего интереса. Но оценка того, каким будет наиболее вероятное воздействие отдельного политического мероприятия на общий интерес, требует модели, охватывающей функционирование системы в целом. Адам Смит предложил одну из возможных моделей, высказавшись в пользу рыночного механизма. Карл Маркс, видя очевидно негативное воздействие капитализма на рабочих в его время, предложил альтернативную модель. Несмотря на многие хорошо доказанные недостатки, Марксова модель оказала огромное влияние, особенно в развивающихся странах, где, по-видимому, капитализм не оправдал возлагавшихся на него надежд. Но коллапс советской империи сделал слабости этой модели достаточно явными. После этого коллапса и перехода глобальной экономики под гегемонию Соединенных Штатов рыночная модель возобладала.
