комкор. –
Н.Ч.), Погребным (до ареста – заместитель командующего войсками Харьковского военного округа, комдив. –
Н.Ч.), Смирновым и Беловым их показаний, он (Федоров) отправил Федько в Лефортовскую тюрьму, «набил морду, посадил в карцер», что после этого Федько стал писать признательные показания о том, что в заговор вовлечен Тухачевским и Беловым, называет в числе своих сообщников Мерецкова (в 30 – е годы занимал должность начальника штаба Белорусского военного округа и ОКДВА, комдив. –
Н.Ч.), Жильцова (до ареста – начальник Управления продовольственного снабжения РККА, коринтендант. –
Н.Ч.) и др., что Федько подтверждает то новое, что показал Егоров, а именно: после Тухачевского заговор возглавил Егоров, а после Егорова – Федько, что Федько, как цинично заявляет Федоров в письме, «благодарит» следствие за то, что научили его якобы «говорить правду».
Кроме того, в этом письме Федоров писал, что он безвыездно просидел в Лефортовской тюрьме трое суток и, кроме Федько, занимался еще Петуховым (секретарем наркома обороны, корпусным комиссаром. – Н.Ч.), который, как заявил Федоров, пишет показания: «вербован и посажен в секретариат к Климентию Ефремовичу Гамарником».
Он же, Федоров, в этом письме писал, что вскрыта солидная троцкистская организация в органах военной прокуратуры.
На допросах по своему делу Федоров показал, что арестованного Федько он бил по указанию Ежова, а арестованного по другому делу Крафта (комдив Э.Э. Крафт из ГУПВО НКВД СССР. – Н.Ч.) он бил по указанию Фриновского.
Он же показал, что по указанию Ежова примерно в течение двух месяцев избивался Марьясин, бывший управляющий Госбанком, за то, что он не давал признательных показаний.
Продолжая рассказывать о поведении некоторых работников Особого отдела ГУГБ НКВД СССР при расследовании дел, Федоров показал, что в апреле – мае (1938 г.) по указанию Ежова в спешном порядке в течение 2-х дней были закончены, осуждены и расстреляны большие люди из числа арестованных, в том числе Белов; что во время суда над Беловым последний передал прокурору какое-то важное заявление, которое забрал Шапиро (в то время начальник 1-го спецотдела НКВД СССР. – Н.Ч.), что после осуждения Военной коллегией Верховного суда СССР Белова к расстрелу от него были получены Казакевичем новые показания на ряд специалистов РККА; что о получении таких показаний от Белова стало известно только после того, как Белов был расстрелян.
Справку составил военный прокурор отдела ГВП
подполковник юстиции (Белоусов).
12.03.1956 г.» [68].
Майора гос. безопасности Зиновия Марковича Ушакова его коллеги и начальники единодушно считали первоклассным мастером «липовых» дел. Но подошло и его время отвечать за содеянное, и он сам испытал на себе все то, что испытывали его подследственные, в том числе и П.П. Ткалун. Испытывал он все эти муки и страдания уже в роли подследственного, от рук своих же бывших сослуживцев и подчиненных.
«ОБЗОРНАЯ СПРАВКА
по архивно-следственному делу № 975050 по обвинению
(в 3 томах) Ушакова Зиновия Марковича,
бывшего помощника начальника Особого отдела НКВД СССР
Ушаков З.М. арестован 4 сентября 1938 г. в г. Хабаровске. После ареста Ушаков этапировался в г. Киев, а оттуда в Москву, где и велось следствие по его делу.
Ушакову были вменены преступления, предусмотренные ст. ст. 58-1“б”, 58-7, 58-8 и 58–11 УК РСФСР.
На предварительном следствии Ушаков признал себя виновным, впоследствии неоднократно отказывался от своих показаний, но в конце следствия вновь признал себя виновным и подтвердил свои ранее данные признательные показания.
В судебном заседании Ушакову в числе других обвинений вменялось, что он в практической чекистской работе проводил подрывную деятельность, направленную на развал агентурно-оперативной работы, фальсификацию следственных материалов и сохранение от разоблачения шпионов, террористов и заговорщиков.
Ушаков осужден к ВМН.
В показаниях Ушакова и других лиц, допрошенных по делу, указываются факты применения Ушаковым незаконных методов следствия в виде избиения арестованных с целью получения от них признательных показаний и других нарушений советской законности.
По признанию Ушакова он использовался руководством НКВД как следователь, умеющий добиваться признания у арестованных. «…Сколько сотен и тысяч, буквально тысяч заговорщиков… я выявил. Во всем наркомате знали, в том числе и руководство, что вряд ли кто-нибудь из следователей обрабатывает так тщательно своих арестованных, как я выкачивал с них все факты”» [69].
Из показаний Ушакова видно, что его руководство (отдела и НКВД) часто само не верило показаниям, которые получал Ушаков от арестованных, считая их раздутыми, не вызывающими доверия, и предлагало внести соответствующие изменения, вычеркнуть фамилии названных лиц.
Начальник отдел Николаев создал такую систему, что он или сам лично исправлял показания арестованных, или давал об этом указания подчиненным.
При допросе арестованных Ушаковым составлялись черновые протоколы допроса в одном экземпляре и отдавались Николаеву для корректировки.
Ушаков в своих показаниях ссылается на указание Ежова – «бить арестованных умеючи». Он показал, в частности, в собственноручных показаниях от 24 сентября 1938 г.: «Мне самому приходилось в Лефортовской (и не только там) бить врагов партии и Советской власти, но у меня не было никогда такого представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах… Мы допрашивали и били по необходимости и то действительных врагов (не считая нескольких отдельных случаев, когда мы арестовывали ошибочно, но быстро, благодаря Николаю Ивановичу (Ежову. – Н.Ч.), исправляли свои ошибки» [70].
Наконец-то и следователь Особого отдела ГУГБ НКВД СССР понял и испытал все то, что испытывали избиваемые им подследственные военачальники Красной армии: «…Скажу откровенно, что одно слово “будем бить” заставляло меня заранее подумать о какой-то легенде, вплоть до того, чтобы писать о шпионаже и т. д.
Пусть не порицают меня те товарищи, которые не имеют правильного представления о психологии человека, которого арестовали невинно и от которого требуют “больших показаний” (следователь-садист Ушаков считает себя невинно пострадавшим. – Н.Ч.)… Мне казалось ранее, что ни при каких обстоятельствах я бы не давал ложных показаний, а вот вынудили меня… Я и ранее думал, что знаю психологию подследственного, которого арестовали ошибочно и вынуждают давать показания, но убедился в том, что не имел даже правильного представления об этом. Более того, я должен сказать, что я думаю о том, как бы поскорее наговорить на себя, лишь бы расстреляли…» [71].
Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР (Н.И. Ежова), а затем нарком Военно-Морского Флота СССР командарм 1-го ранга Михаил Петрович Фриновский был арестован 6 апреля 1939 г. В своих показаниях на предварительном следствии М.П. Фриновский дал развернутую картину деятельности аппарата НКВД по фальсификации следственных дел, применения к арестованным мер физического воздействия для получения от них признательных показаний.
В деле Фриновского имеется копия протокола допроса бывшего начальника отдела НКВД СССР А.П. Радзивиловского от 31 мая 1939 г. Из
