И тут для Александра блеснул луч надежды – ему показалось, что его усилия все-таки не пропали даром. У царя было восемь телохранителей, последним, восьмым был Певкест, тот самый, что в городе маллов продемонстрировал чудеса преданности и храбрости, прикрыв поверженного Александра щитом и отражая вражеский натиск. Царь искренне верил в преданность этого человека и, желая его достойно наградить, назначил сатрапом Персиды вместо повешенного Орксина. Пост, надо сказать, ответственнейший, потому что Персида – родина персидского народа и великих царей, и очень многое в империи должно было зависеть от того, кто и как ей управляет. И Певкест подошел идеально, и не только в силу каких-то особенностей характера, но и потому, что проникся идеями своего царя. « Ценил Александр его и за то, что персидский образ жизни был для него вполне приемлем. Это обнаружилось сразу, когда, став сатрапом Персии, он, единственный из македонцев, надел мидийскую одежду, выучил персидский язык и вообще переделал все на персидский лад. Александру это нравилось, а персы радовались, что он предпочитает их обычаи своим родным » (Арриан). Случай поистине уникальный среди македонской верхушки, но как знать, проживи Александр дольше – и, возможно, ему удалось бы достучаться до остальных, а там подросло бы и другое поколение, воспитанное совсем на других ценностях. Наблюдая за деятельностью Певкеста, Царь царей надеялся, что не все так плохо, что надежда есть и его труд по созданию невиданной в мире империи не оказывается напрасным. Однако реакция большинства македонцев и греков была предсказуемой: « Огорчало их и то, что Певкест, сатрап Персии, перенял и персидский наряд, и персидский язык на радость Александру, с удовольствием глядевшему на это превращение в варвара » (Арриан).
Последним делом Александра в Персиде была казнь самозванца – мидянина Бариакса, которого привел сатрап Мидии, после этого Великий Македонец продолжил свое шествие во главе армии к Вавилону.
* * *
Здесь будет уместным сделать шаг назад и разобрать эпизод, о котором упоминают некоторые античные авторы – о походе армии царя через Карманию. Вот что пишет по этому поводу Арриан: « У некоторых писателей есть рассказ, не заслуживающий, по-моему, доверия: Александр велел соединить вместе две роскошные повозки, возлег на них вместе с друзьями и под звуки флейты проехал через всю Карманию; солдаты следовали за ним в венках, перекидываясь веселыми шутками; еду и всякие роскошества щедро выносили к дороге местные жители. Александр устроил все это в подражание вакхической свите Диониса ». А вот что по этому же поводу сообщает Плутарх: « Восстановив свои силы, македоняне в течение семи дней веселой процессией шествовали через Карманию. Восьмерка коней медленно везла Александра, который беспрерывно, днем и ночью, пировал с ближайшими друзьями, восседая на своего рода сцене, утвержденной на высоком, отовсюду видном помосте. Затем следовало множество колесниц, защищенных от солнечных лучей пурпурными и пестрыми коврами или же зелеными, постоянно свежими ветвями, на этих колесницах сидели остальные друзья и полководцы, украшенные венками и весело пирующие. Нигде не было видно ни щитов, ни шлемов, ни копий, на всем пути воины чашами, кружками и кубками черпали вино из пифосов и кратеров, и пили за здоровье друг друга, одни при этом продолжали идти вперед, а другие падали наземь. Повсюду раздавались звуки свирелей и флейт, звенели песни, слышались вакхические восклицания женщин. В течение всего этого беспорядочного перехода царило такое необузданное веселье, как будто сам Вакх присутствовал тут же и участвовал в этом радостном шествии ». Ну и Курций Руф напоследок: « Дороги в селениях, через которые проходил его путь, он приказал устлать венками из цветов; у дверей домов поставить кратеры и другие объемистые сосуды, наполненные вином; на повозках сделать настил, чтобы они могли вместить больше воинов, и украсить их наподобие палаток, покрыв одни из них белыми одеждами, другие – драгоценными цветными. Первыми шли друзья и царская когорта, украшенная венками из пестрых цветов; с разных сторон слышались пение флейтистов и звуки лир, пирующие воины ехали на повозках, разукрашенных по мере возможности, обвешанных особенно блестящим оружием. Сам царь и его спутники ехали на повозке, обильно уставленной золотыми кратерами и золотыми же большими кубками. 7 дней подряд двигалось войско, предаваясь таким образом вакханалиям, – готовая добыча, если бы только у побежденных нашлось мужество выступить против пиршествующих. Клянусь богами, достаточно было бы тысячи трезвых мужей, чтобы захватить празднующих триумф воинов, 7 дней упивавшихся и отягощенных обжорством ». И какой же вывод можно сделать из всего вышеизложенного? А такой, что на 7 дней Царь царей вместе с командным составом и всей остальной армией ушли в жуткий запой, и только благодаря какому-то чуду не подверглись атаке неведомого врага. И очень часто именно это событие приводят в пример, рассуждая о неумеренном пьянстве Александра. Только пьянка пьянке – рознь, и есть смысл попробовать разобраться в происшествии.
Для начала отметим, что тех, кто мог бы атаковать армию завоевателей, поблизости и в помине не было – просто некому это было делать. Потом, как я уже отмечал, едва македонское войско выползло из песков Гедросии, как на Александра навалилось столько проблем, что ни о каком семидневном запое и речи быть не может, многие государственные дела требовали немедленного решения и времени расслабляться подобным образом царь попросту не имел. А вот по поводу армии – дело другое, можно сказать, политическое.
Великий Македонец прекрасно понимал, кто несет персональную ответственность за страшный рейд по безжизненным землям. Но знал он и то, что это прекрасно понимают и многие из тех, кто вслед за ним прошел через это чистилище, и вполне возможно, они смогут облачить свои претензии в более осязаемую форму. Мятеж на Гифасе, который похоронил все его мечты, царь держал в памяти и повторения подобной ситуации явно не желал. Потому и могла появиться у него мысль – чтобы у воинов не возникало лишних вопросов, взять да и устроить для них грандиозный праздник. Александр очень хорошо знал человеческую натуру, а уж своих солдат – тем более, и прекрасно на этом сыграл. Семь дней непрерывного загула подорвали на какое-то время боеспособность армии, зато и проблем лично для Царя царей никаких не возникло. А вот самому ему в этот момент напиваться было никак нельзя – кто-то ведь должен был следить за пьяным сбродом, в который превратилась некогда грозная армия. Свое Александр наверстает позже, когда все успокоится и страсти утрясутся, и о том, как проходили подобные мероприятия, мы можем прочитать опять-таки у Плутарха. «На пиру он предложил потягаться в умении пить и назначил победителю в награду венок. Больше всех выпил Промах, который дошел до четырех хоев; в награду он получил венок ценою в талант, но через три дня скончался. Кроме него, как сообщает Харет, умерли еще сорок один человек, которых после попойки охватил сильнейший озноб». Мероприятие полностью в духе Александра – венок не простой, а весом в один талант золота (26,2 кг), и потому за него и развернулась такая борьба, а четыре хоя – это 13 литров, вот и судите сами, как себя должен был чувствовать победитель, вылакав такое количество неразбавленного вина. Таким образом, можно сказать, что сын Амона очень искусно выскользнул из довольно скользкой ситуации, в которой оказался, и полностью притушил то недовольство, которое могло вспыхнуть после злосчастного рейда по Гедросии. Но он уже очень хорошо понимал, что необходима капитальная военная реформа и что прежняя македонская армия явно перестала соответствовать, как и задачам, которые он наметил на будущее, и лично ему как правителю мировой державы. А потому решающее столкновение между ним и собственными войсками было неизбежным.
* * *
Следующую длительную остановку Александр сделал в Сузах и, как всегда, начал с наведения порядка, вызвав к себе сатрапа Абулита. « Оксиарта, одного из сыновей Абулита, он убил сам, пронзив его копьем. Абулит не приготовил съестных припасов, а поднес царю три тысячи талантов в чеканной монете, и Александр велел ему бросить эти деньги коням. Кони, разумеется, не притронулись к такому «корму», и царь, воскликнув: «Что нам за польза в твоих припасах?» – приказал бросить Абулита в тюрьму » (Плутарх). Позднее сатрап был все равно казнен, но обращает внимание тот факт, что одного из обвиняемых царь прикончил собственноручно – а это говорит о том, что он явно впал в ярость. Да и было от чего – читая античных авторов, приходишь к выводу, что большинство преступлений, совершенных его наместниками, были сделаны точно под копирку. Все их в итоге обобщил Арриан, и получилась довольно занятная картина. « Много преступлений совершено было правителями в землях, завоеванных Александром, по отношению к храмам, гробницам и самим подданным: поход царя в землю индов слишком затянулся, и казалось невероятным, что он вернется, пройдя через земли стольких народов, сражаясь столько раз со слонами; считали, что он погибнет где-нибудь за Индом или Гидаспом, за Акесином или Гифасом. Бедствия, перенесенные им в земле гедросов, еще больше утвердили азийских сатрапов в мысли, что беспокоиться им относительно возвращения Александра нечего ». Что ж, вполне закономерный итог долгого отсутствия царя и как следствие чувство полной безнаказанности. Отсюда – и его дальнейшее поведение: « Говорят, что Александр в это время стал более склоняться к тому, чтобы доверять жалобам и ничуть в них не сомневаться. Он готов был страшно наказывать даже за мелкие проступки, считая, что люди, способные на них, могут совершить и великие преступления » (Арриан).
