«политические единицы хотят быть сильными (fortes), не только для того, чтобы обескуражить агрессора и жить в мире. Они хотят быть сильными, чтобы их боялись, уважали или чтобы ими восхищались. В конечном счете, они хотят быть могущественными (puissantes)52, т.е. навязывать свою волю
соседям и соперникам, влиять на судьбы человечества, на будущее
цивилизации». Следовательно, «могущество может быть главной целью так
же, как и безопасность»53, оно относится к вечным, непреходящим целям, в
отличие от целей «исторических», т.е. определяемых временем и
обстоятельствами. Могущество в глазах Арона не только сила, необходимая
для обеспечения безопасности. Оно неизменно сопровождается более
амбициозными намерениями, подразумевающими борьбу за планетарное
влияние. Влияние это не обязательно влечёт за собой материальные
приобретения. Слава является не менее желанной наградой, чем земли, богатства и порабощение врагов.
«За что борются общества, если не за расширение земель, которые они
обрабатывают или богатства которых они используют, за подчинение себе
людей, ныне иностранцев, завтра – рабов или сограждан, или за победу той
или иной идеи (религиозной или социальной), универсальную правоту
которой это сообщество провозглашает, одновременно возвещая о
собственной миссии»? Именно последняя задача соотносится у Арона с
понятием величия. «Идея и величие, - пишет он, - два движущих мотива в
50 Название соответствующей главы «Мира и войны между нациями» - «Могущество, слава и идея или о
целях внешней политики» (Aron R., op. cit., chap.3).
51 Курсив Р.Арона.
52 Курсив мой – Е.О.
53 Aron R., op. cit. P. 83.
39
поисках славы, притом, что идея для верующего имеет вполне определённый
смысл, в то время как слава неуловима, поскольку связана с диалогом
сознаний», ведь необходимо, чтобы другие признавали твоё превосходство54.
Последнее очень важно для внешнеполитической идентичности Франции. С
одной стороны, это оправдывает усилия, затрачиваемые на реализацию её
мессианских устремлений, с другой стороны, является основой её желания
быть признанной на мировой арене в качестве глашатая универсальных
ценностей. Следует отметить ещё одну важную черту концепции Р.Арона и
её отличие от современной ему англо-саксонской теории реализма.
Благодаря Арону, задолго до появления конструктивизма в анализе
международных отношений55, во французской политологии утвердилось
мнение, что внешняя политика государства суть производное не только от
соотношения сил, но и от устремлений гражданского общества и значения
его ценностей, разделяемых международным сообществом. Это не вечная и
универсальная данность, а реальность, вписанная в определённый историко-
политический контекст.
Главный труд Ж.-Б.Дюрозеля по теории международных отношений
также посвящён проблеме мирового могущества. Его название: «Всякая
империя погибнет»56 - одновременно и своего рода утешение Франции после
гибели её колониальной империи, и ключ к анализу причин возвышения и
упадка международного влияния государств и сообществ, и пророчество
неизбежного конца биполярного мира. Дюрозель считал одной из
«регулярностей» истории человечества («регулярности» он ставит на место
законов исторического развития) существование различия «потенциалов», что всегда вело к завоеванию более могущественным чужих территорий или, если таких «тяжеловесов» было несколько, к столкновению из-за территорий.
54 Ibidem. P. 86.
55 Речь идёт о теории, предложенной Александром Уэндтом в 90-х годах ХХ в.: Wendt A. Social Theory of International Politics / A.Wendt. - Cambridge : Cambridge University Press, 1999.
56 Duroselle J.- B. Tout Empire pйrira.. Thйorie des relations internationales / J.-B.Duroselle. - P. : Armand Collin , 1992 .
40
В биполярном мире, «различие потенциалов одновременно огромно и
нестабильно»57. В нём не осталось больше ни одной чисто европейской
великой державы. «Правило великих держав (des Grandes puissances - фр.) заменено правилом равновесия двух сверхдержав, основанного на страхе», мирные договоры заменены военными границами и соотношением сил. Для
понятия puissance Дюрозель выделяет два значения. Во французском языке
они варьируются в зависимости от употребления определённого или
неопределённого артикля, по-русски же они по-разному переводятся. La puissance – это «могущество, - абстрактное выражение фундаментального
явления человеческой истории. Это то значение, которое придавал слову
Р.Арон, «способность действовать, производить и разрушать, способность
навязать свою волю другим»58. Для Дюрозеля это « всякая способность
преломить или изменить волю Другого», и эта способность «может
осуществляться во всех видах и всеми способами».
Употреблённое с неопределённым артиклем, понятие «une puissance»
обозначает «государство, державу, силу, способную в определённых
обстоятельствах изменить волю индивидуумов, групп, иностранных
государств»59. Эта сила может быть всемирной п(ример ООН), международной п(ример Коминтерна или католической Церкви), транснациональной (пример ТНК), многонациональной (пример ЕЭС). Но
значительная часть мирового могущества, согласно Дюрозелю, пребывает в
государстве.
Ж.-Б. Дюрозель определяет критерии, согласно которым можно выделить
среди держав великие (могущественные) державы. Для него это определение
имеет, прежде всего, исторический характер: список великих держав
неоднократно меняется с 17 века, меняется и содержание этого понятия, но
независимо от изменений, великие державы всегда друг друга признавали и
57 Там же. C. 270.
58 См. выше, с. 22, сн.19.
59 Duroselle J . - B. , op.cit. Р. 289.
41
неохотно пускали других в свой привилегированный клуб. Если в 1914 г.
Держав было восемь: Франция, Германия, Великобритания, Россия, Австро-
Венгрия, США, Италия, Япония, то после второй мировой войны их осталось
две, поскольку Австро-Венгрия давно распалась, престиж и силы Франции и
Италии подорваны войной, Япония и Германия лишены суверенитета, а
Англия не могла равняться с СССР и США. Дюрозель считает, что хотя
министр иностранных дел Ж.Бидо и провозгласил, что Франция является
великой державой, в конце войны де Голлю удалось лишь добиться, чтобы к
Франции относились как к великой державе, но позже, с 1958 по 1969 гг., благодаря международному авторитету де Голля он стала играть роль, непропорциональную её реальному могуществу. Упоминая о роли де Голля в
росте международного веса Франции, Дюрозель, вслед за Ароном, вводит в
анализ важный элемент волюнтаризма. В процессе формирования внешней
политики центральная роль им отводится политику - лидеру государства60.
Роль личности или целенаправленной политики государства,
определяемой её творцами, необходимо дополняет материальные факторы
или то, что Дюрозель называет «элементами» могущества (обладание
современными вооружёнными силами, а также территорией, населением и
экономическим потенциалом). Сами по себе они недостаточны для
реализации могущества. Во-первых, «влияние средней, малой или великой
державы тесно связано с обстоятельствами, которые определяются более или
менее устойчивым совпадением интересов и связями солидарности». Во-
вторых, творцам внешней политики необходимо грамотно пользоваться
инструментами могущества в качестве действий, способных преломить волю
другого. Эти инструменты – проявление инициативной внешней политики: убеждение, торг, репрессии или ответные меры, угроза применения силы и
само применение силы. В реализации могущества всегда есть доля
конструктивизма. И это доказывает «парадокс сверхдержав»: они имели
60 Duroselle J.-B. Tout Empire pйrira, chap . 1.
42
разрушительный потенциал, намного превышающий средства прежних
великих держав, но способность навязать свою волю другим гораздо
меньшую, чем великие державы прошлого. Их сдерживали условия, налагаемые построенной при их активном участии системы международных
отношений: страх превращения конфликтов в термоядерную войну, наличие
«нейтральных зон», например, в Европе, где они с обоюдного согласия
отказывались от вмешательства в странах противоположного лагеря.
Для определения статуса сверхдержав Дюрозель возвращается к термину
«империя» - производному латинского imporium и означающему
одновременно обладание военной мощью, властью над вооружёнными
