Фамилия деда, кстати говоря, была не Резун, а Резунов. Русская. А Резуном он стал так. Когда Ленин сдал всю Украину кайзеру, дед очень огорчился этому обстоятельству и назло Ленину переиначил свою русскую фамилию на украинский манер – Резун. И детей всех после этого стал называть по-украински. До того у него рождались Александры да Иваны, а как стал Резуном, родился у него совершеннейший Богдан – отец Суворова. Очень обиделся дед на Россию…
– Говорят, когда внук сбежал за границу, дед, не выдержав эдакого позора, повесился. Или застрелился.
– Мой дед умер 5 февраля 1978 года. А я сбежал в Англию 10 июня 1978 года. Но я уверен: если бы дед дожил до моего побега, то непременно умер бы, узнав о нем, – от пьянки на радостях. Потому что дед ненавидел советскую власть лютой ненавистью и часто укорял меня: «Кому ты служишь!..»
– А еще по телевизору говорили, что отец предателя-перебежчика Богдан Резун проклял сына за его исторические теории и до самой смерти так и не простил.
– Докладываю. Мой отец, как человек, прекрасно знавший военную историю, собравший все (!) книги военных мемуаров и обладавший прекрасной памятью, в конце концов полностью со мной согласился. Надо сказать, иллюзий по поводу советской власти он тоже никогда не питал. Отец в детстве пережил голодомор на Украине, и с тех пор у него всю жизнь было такое отношение к еде. Он в гостях никогда ничего не ел, чтобы не объедать хозяев, и не мог себя преодолеть. Даже приезжая ко мне, в богатую Англию, ничего не ел! Травма на всю жизнь.
Причем мой отец пережил голод дважды! Второй раз – на Северо-Западном фронте. Малоизвестная страница войны… Снабжение солдат на этом фронте было убийственное, да еще разворовывалась половина. Там творились жуткие вещи, когда-нибудь я об этом напишу, не только по рассказам отца, но и с документами в руках. Фронтовые медики решали вопрос, как бороться с дистрофией среди солдат, которые более напоминали бухенвальдских заключенных. Отец рассказывал, солдаты делили хлеб, как в кино «Судьба человека» делят хлеб узники гитлеровского концлагеря – режут на куски, один отворачивается, а его из-за спины спрашивают: «Этот кусок кому?» Он говорит, допустим: «Иванову!» А немецкие окопы были неподалеку от наших, все прекрасно слышно, поэтому иногда на вопрос «кому?», из немецких окопов кричали: «Политруку!»
Но даже моему прекрасно знающему историю войны отцу понимание моей правды о войне далось нелегко. Отец потом говорил, что я, конечно, прав, но что в России эту правду не все смогут принять. И что за нее будут проклинать и будут упорно не желать в нее верить.
– Оставим отца в покое и перенесемся в 1978 год, когда еще не было никакого Виктора Суворова, а был только работник советской разведки Владимир Резун, который сбежал из женевской резидентуры на Запад с большим шумом. Что поразило в Великобритании советского офицера?
– Поразил чудовищно низкий жизненный уровень. Не как в голодном Советском Союзе, конечно, но и со Швейцарией, из которой я бежал, не сравнить. Лондон был завален мусором, на улицах змеились очереди, магазины стояли полупустые. Зима 1978/79 годов была зимой разгрома. Дело в том, что к тому времени в Британии уже давно правили социалисты и полностью развалили экономику, как это умеют делать только они. Бастовали к тому времени все – мусорщики, транспортники. Это надо было видеть! Едва заканчивалась забастовка стрелочников, как начиналась забастовка машинистов. Потом бастовали проводники. Профсоюзы имели огромную силу, и страна неудержимо катилась в пропасть. Меня это просто поразило – после Женевы я думал, что весь Запад процветает. Но оказалось, что социализм добрался и до Англии. Жуть! Довели великую страну до уровня какой-то Болгарии.
К счастью, на выборах тогда победила Маргарита – Маргарет Тэтчер. Она пришла к власти и начала ломать социализм и спасать Британию. Самое трудное было победить шахтеров. В Англии ведь уголь добывать нерентабельно, и каждая добытая тонна угля разоряла страну. Это было, как в Советском Союзе, – чем больше колхоз производил мяса, тем больше потерь нес бюджет страны. Маргарита начала закрывать шахты, шахтеры стали бастовать, поскольку привыкли грабить свою родину, паразитировать на ней. Но железная леди не сдавалась. А врагами у нее были не только шахтеры! Вторым сильным врагом были докеры. Весь мир к тому времени уже перешел на высокоэффективную контейнерную разгрузку судов. А профсоюз английских докеров сопротивлялся нововведению, потому что контейнерная разгрузка резко повышала производительность труда, и это неминуемо привело бы к массовым увольнениям лишних работников. Доходило до курьезов. Суда-контейнеровозы приходили в голландский Роттердам, там все перегружалось в вагоны и поездами уже доставлялось в Англию. А простаивающие докеры за все простои все равно получали деньги, потому что эту поблажку выбил из предпринимателей профсоюз.
Или вот такая была глупость… Решили социалисты защитить родную английскую кинематографию. Раньше были несовершенные камеры, и их обслуживало три человека. Потом камеры усовершенствовались, и с камерой теперь мог управляться один человек. Однако социалисты тут же приняли закон, по которому на камере все равно обязаны были работать трое! Руководствовались при этом гуманными соображениями: не увольнять же живого человека с работы из-за какого-то там прогресса!.. На том английская кинематография и загнулась, не выдержав конкуренции с Голливудом.
Социализм – самоубийство нации. И Маргарита железной рукой начала душить социализм, спасая страну. Она выказала полную решимость не сдаваться. Решила: сдохнем, но не сдадимся! И она победила. После этого страна начала выкарабкиваться из кошмара. И теперь Англия – передовая держава. Она расцвела буквально на моих глазах. Не зря российские олигархи сюда все стремятся.
Тем не менее не весь еще социализм задушен на Западе! Вот недавно ехал я из Лондона в Париж на поезде. Хороший поезд, шампанского наливают. Очень удобно: из центра Лондона прямо в центр Парижа за 2 часа 15 минут. И не надо в аэропорт ехать, ждать там. Билет стоит 75 фунтов, включая шампанское. А вот от Лондона до Бристоля билет стоит 100 фунтов, хотя расстояние меньше. Или вот еще примерчик. Летел я однажды из Лондона в Сидней – 22 часа 40 минут. И тоже с шампанским. А потом из Сиднея в Канберру – перелет длится меньше часа, буквально взлет-посадка, без всякого шампанского, да и самолетик плохонький. Так вот, за билет на этот самолетик я заплатил больше, чем за билет от Лондона до Сингапура! Потому что на международных линиях жесткая конкуренция. А внутри страны – социалистическая монополия. Вот вам и результат.
Так вот, в 1978 году британцы сказали мне сразу: рот на богатства не разевай, у нас у самих тут большие проблемы. Я говорю: сам вижу и ни на что не рассчитываю, ничего мне от вас не нужно. Я выбрал свободу и работу себе найду. Готов туалеты на вокзале чистить, поэтому насильничать и склонять меня к сотрудничеству не надо. Все, что работает против коммунизма, я вам сообщу, а все, что может повредить моим товарищам, – нет. Они джентльмены и сказали: ладно-ладно, не психуй. Это был очень жесткий разговор, в котором я сразу поставил себя. И выиграл.
– А не страшно было сортирами пугать гордых бриттов? Могли ведь и отправить сортиры мыть за неуступчивость…
– Понимаешь, какая штука. Если есть решимость работать в сортире, то работать в сортире не придется. Это как при встрече с хулиганами на улице. Если ты показал свою решимость сдохнуть, но не сдаться, то умирать не придется. А если будешь трусить и за жизнь цепляться, то с ней расстанешься.
Черчилль в начале Второй мировой войны так сказал о предыдущем британском правительстве: у него было две возможности – воевать или сдаться. Они выбрали капитулянтство, поэтому нам теперь придется воевать. А если бы Британия сразу продемонстрировали решимость воевать, воевать бы не пришлось. Черчиллевская логика. И суворовская. И тэтчеровская. Главное – продемонстрировать решимость сдохнуть в борьбе. И тогда дохнуть не придется.
Самой тяжелой была первая ночь в Англии. Мы провели ее в гостинице «Браун-отель», что в центре Лондона, через квартал от Пикадилли и неподалеку от представительства «Аэрофлота». Ночь, тишина, жена спит, дети спят, а я не сплю, сижу и думаю: что же я, окаянный, наделал? Родину предал! Совершил большую ошибку, нехорошо поступил. Отца вспомнил, мать. И решил исправить свою ошибку через самоубийство. Но что после моей смерти будет с женой, детьми? Решение пришло тут же: нужно их забрать с собой! Дальше я начал думать, как это сделать, и понял, что со всеми сразу могу не справиться – одного, допустим, убью, а на других мне сил не хватит. Поэтому я решил поискать другие варианты. Их было два – алкоголизм и упорная работа. В силу нелюбви к водке я выбрал работу.
