Ознакомительная версия.
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает барабанщик;
И ходит он взад и вперед,
И бьет он проворно тревогу.
И в темных гробах барабан
Могучую будит пехоту;
Встают молодцы егеря,
Встают старики гренадеры,
Встают из-под русских снегов,
С роскошных полей италийских,
Встают с африканских степей,
С горючих песков Палестины.
В двенадцать часов по ночам
Выходит трубач из могилы;
И скачет он взад и вперед,
И громко трубит он тревогу.
И в темных могилах труба
Могучую конницу будит:
Седые гусары встают,
Встают усачи кирасиры;
И с севера, с юга летят,
С востока и с запада мчатся
На легких воздушных конях
Один за другим эскадроны.
В двенадцать часов по ночам
Из гроба встает полководец;
На нем сверх мундира сюртук;
Он с маленькой шляпой и шпагой;
На старом коне боевом
Он медленно едет по фрунту;
И маршалы едут за ним,
И едут за ним адъютанты;
И армия честь отдает.
Становится он перед нею,
И с музыкой мимо его
Проходят полки за полками.
И всех генералов своих
Потом он в кружок собирает,
И ближнему на ухо сам
Он шепчет пароль свой и лозунг;
И армии всей отдают
Они тот пароль и тот лозунг:
И Франция – тот их пароль,
Тот лозунг – Святая Елена.
Так к старым солдатам своим
На смотр генеральный из гроба
В двенадцать часов по ночам
Встает император усопший.
Прошло без малого двадцать пять лет с тех пор, когда Наполеон был для русских людей врагом, антихристом. Всего двадцать пять лет… И ненависть уступила место сочувствию, потом состраданию и, наконец, восхищению. Парадокс? А может быть, просто власть гения, которого невозможно в конце концов не оценить?
Александр. Священный союз
22 июня 1815 года император Наполеон вторично и окончательно отрёкся от власти. Он мог продолжать сопротивление: ещё оставалась верная ему армия (те, кто выжил после Ватерлоо). Ещё готовы были взять в руки оружие рабочие парижских предместий, протестовавшие против отречения и грозившие смертью тем, кого считали изменниками (были уверены: что изменить Наполеону значило изменить Франции). Ещё готовы были встать под его знамёна жители тех провинций, которые он недавно проходил, возвращаясь с Эльбы.
Он был абсолютным лидером нации. Приверженцы Бурбонов были сильны не числом, не отвагой, а только богатством и поддержкой воевавших против Наполеона европейских держав. Он мог поднять на борьбу свою страну, объявить тотальную мобилизацию. Но он не мог допустить, чтобы французы проливали кровь своих братьев, он всегда был противником гражданской войны. Так что можно считать, что участь свою он выбрал сам. А англичане… Что ж, они воспользовались случаем. Как воспользовались, это уже на их совести.
А победители сразу после того, как Наполеон покинул Францию, перебрались из Вены в Париж. Здесь и продолжили заседания затянувшегося Венского конгресса. Теперь-то они чувствовали себя в этом городе хозяевами. Итогом стало событие, предопределившее судьбу Европы на ближайшие сорок лет: создание Священного союза. Преамбула к акту о его создании оповещала о том, что монархи намерены руководствоваться «заповедями святой веры, заповедями любви, правды и мира»; что они «пребудут соединены узами действительного и неразрывного братства», «почитая себя как бы единоземцами, во всяком случае и во всяком месте станут подавать друг другу пособие, подкрепление и помощь» и будут руководствоваться «заповедями Бога, как самодержцы народа христианского», никогда не воевать друг с другом, а подданными управлять «как отцы семейств». В этих формулировках явно отразились религиозные умонастроения Александра I, признанного в то время «царём царей» и ставшего инициатором создания Союза.
Что же касается не идеологии, а конкретных обязательств, то сначала была подписана особая конвенция четырёх держав, подтверждавшая их прежний союз с целью вооружённой поддержки установленного ими во Франции порядка, в случае если в этой стране, так долго нарушавшей покой Европы, вспыхнет «какое-либо волнение, могущее угрожать спокойствию и безопасности её соседей».
Они, победители, продолжали бояться… Текст этой конвенции решили не публиковать, чтобы не унижать Францию. Началась новая эпоха в европейских международных отношениях.
Декларация провозглашала солидарность участников конгресса в поддержании начал «международного права, спокойствия, веры и нравственности, коих благодетельное действие столь пошатнулось в наши времена злополучные». В переводе с языка дипломатического на общедоступный это означало твёрдое намерение повсюду поддерживать законную власть и подавлять любое революционное или национально-освободительное движение. Намерение это осуществляли в меру своих интересов все члены Союза, но Россия, пожалуй, делала это с особым старанием. Причина тому не столько отказ от собственных интересов в угоду интересам общим, но – прежде всего – принципиальная верность как Александра, так и его брата и преемника Николая Павловича взятым на себя обязательствам. Результатом стало не слишком почётное звание «жандарма Европы» и – в итоге – трагически закончившаяся для России Восточная война (нам привычнее называть её Крымской), в которой против своей недавней союзницы ополчились практически все европейские государства.
На этом можно было бы и закончить рассказ о Священном союзе христианских монархов, если бы создание его, идеи, заложенные в его основание, не принадлежали российскому императору Александру Павловичу и не проливали свет на его взгляды, характер и то состояние глубокой депрессии, которое приводит в недоумение многих исследователей эпохи, именуемой Александровской.
Александр был убеждён, что победой над Наполеоном он обязан промыслу Божьему, что на него возложена особая, определённая Божьей волей миссия: предотвратить в будущем войны и разорения. После падения Наполеона он пытается осуществить то, что едва ли вообще в человеческих силах: сделать святое (сакральное) основополагающим принципом взаимоотношений в новой Европе; добиться согласия православных, католических, протестантских и англиканских монархов – сакральное должно возобладать над догматическими различиями; изжить национальный эгоизм, источник войн и разорения; применить к политике мораль Евангелия.
Оценивая политику Александра, не следует забывать, что из всех основателей Союза только он ставил перед собой пусть дальнюю, пусть практически неосуществимую, но высокую цель: привить политическим нравам христианскую нравственность. Другие политики (Меттерних, Талейран, Кэсльри) видели в Союзе всего лишь средство поддержания существующего порядка. Не примите это утверждение за псевдопатриотическую попытку противопоставить благородного русского монарха безнравственным европейцам. Оно подтверждено бесспорными фактами.
Начну с того, что, едва подписав хартию Священного союза, Австрия, Англия и Франция заключили 3 января 1815 года секретный договор против России (о нём я уже упоминала). Иначе как подлым предательством это не назовёшь. С этим документом связан один из курьезных случаев в истории дипломатии: Людовик XVIII был так перепуган вестью о приближающемся к Парижу Бонапарте, что оставил на своём рабочем столе в Тюильри текст этого самого «Секретного трактата об оборонительном союзе». Наполеон, вообще к подлостям разного рода относившийся с брезгливостью, немедленно отослал злополучный документ Александру. Надо полагать, он рассчитывал, что царь порвёт со своими мнимыми союзниками, и был удивлён и разочарован, что этого не случилось.
А поступок Александра объясним: прощая откровенное предательство, он поступком (неординарным!) подтвердил свою верность идеалам, которые проповедовал. После этого даже тем, кто постоянно упрекал его в лицемерии, трудно было усомниться в его искренней преданности идее построения международных отношений на основах христианской морали.
Но благородный замысел русского монарха, как и случается с большинством замыслов такого рода, при воплощении превратился в собственную противоположность.
После победы над Наполеоном руководители стран победившей коалиции не могут совладать с жаждой мести, им не терпится расчленить Францию и заставить её выплачивать непосильную контрибуцию. Александр ласково, но непререкаемо объясняет своим «добрым братьям», что он против дробления Франции и готов выставить свои дивизии вдоль её границ, чтобы предотвратить расчленение территории страны. Что касается контрибуций, то он решительно отказывается от причитающейся России доли и призывает союзников последовать его примеру.
10 сентября 1815-го, через три года после Бородинского сражения, он устраивает смотр русской оккупационной армии в Вертю близ Парижа. На смотр приглашает императора Австрии, короля Пруссии, короля Франции, герцога Веллингтона и множество принцев. У всех хватает ума понять: это – предупреждение. Ограбить Францию Россия не позволит. Уже возвращаясь домой, Александр пишет Екатерине Павловне: «Мой дорогой и добрый друг, вот, наконец, я покинул этот проклятый Париж!.. Действительно, вокруг себя я ощущал только желание поживиться за счет Франции и страстное желание предаться сладости мщения, которое я как государь презираю».
Ознакомительная версия.
