Ознакомительная версия.
Над урной, где твой прах лежит,
Народов ненависть почила,
И луч бессмертия горит.
Это – Пушкин. Похоже, он лучше других понял, какую цель видел перед собой Наполеон. «Народов ненависть почила…»
Напомню завещание Наполеона: «Я желаю, чтобы пепел мой покоился на берегах Сены, среди французского народа, так любимого мною».
Его последнее желание было исполнено. Через девятнадцать лет после кончины. Премьер-министр Адольф Тьер с согласия короля вступил в переговоры с Англией о возвращении останков Наполеона на родину (нельзя умолчать, что Тьер, который известен у нас больше всего тем, что жестоко подавил Парижскую коммуну, был восторженным почитателем Наполеона и оставил интереснейшее фундаментальное исследование «История Консульства и Империи»).
Трудно сказать, утихла ли ненависть англичан к Наполеону или они опасались взрыва негодования французов, но согласие было получено.
Руководить экспедицией на остров Святой Елены Луи-Филипп поручил своему двадцатидвухлетнему сыну Франсуа Орлеанскому, принцу Жуанвилю. Несмотря на то что многие высокопоставленные особы просили разрешения участвовать в экспедиции, всем было отказано, кроме верных слуг Наполеона, которые добровольно разделяли его заточение на острове Святой Елены. Тех, кто остался…
Доктора О’Мира и Антоммарки умерли вскоре после смерти их царственного пациента (были они людьми молодыми и достаточно здоровыми, так что их неожиданная и слишком ранняя смерть вызывает подозрения, которые, увы, ни подтвердить, ни опровергнуть уже никто никогда не сможет). Скончалась и графиня Фанни Бертран, до конца мужественно переносившая все тяготы добровольного изгнания. Не смог поехать граф Эмманюэль де Лас-Каз: был тяжело болен. Зато поехал его сын, подростком много раз беседовавший с Наполеоном и сохранивший восторженную к нему привязанность. Не поехал граф Монтолон, главный душеприказчик и наследник покойного (кстати, по слухам, он успел промотать большую часть наследства – полтора миллиона франков). Но не поехал по причине вполне объективной: за несколько месяцев до поездки поступил на службу к племяннику покойного императора, будущему Наполеону III, и умудрился возглавить экспедицию, которая должна была свергнуть короля и возвести на трон Луи Наполеона. В этом нелепом заговоре, конечно же, участвовали агенты короля, и когда заговорщики высадились в Булони, их уже ждали. Графа Монтолона осудили на двадцать лет.
Поехали: граф Бертран с сыном, Луи Маршан, генерал Гурго, Сен-Дени и Новерра – повар и конюх Наполеона. Всем им снова предстояло преодолеть тот путь через океан, в котором они четверть века назад сопровождали своего императора…
9 октября 1840 года они сошли на берег острова. В ночь с 14 на 15 октября началась эксгумация… Все стояли вокруг открытой могилы. Открыли гроб. В истлевшей одежде, покрытый превратившимся в лохмотья синим плащом с серебряным шитьем император лежал совершенно живой. Казалось, он даже помолодел. Тление не тронуло его… Но они-то знали: его не бальзамировали. Как же такое могло случиться? Дальше цитирую Лас-Каза:
«“Он всегда побеждал, – сказал Маршан. – Победил и тление…”
После чего Маршан вынул бумагу и прочел странные строки: “Император завещал передать вам: он всегда знал, что вернется в свой город и Париж ещё услышит знакомое: “Да здравствует император!” Мой сын сказал, что всё это было написано… рукой самого императора!”
И тогда вся компания прокричала над открытым гробом: “Да здравствует император!”
Теперь я уверен: Маршан всё знал. И император знал, что не подвергнется тлению…»
Холодным зимним утром фрегат принца Жуанвиля причалил в порту Гавра. Оттуда корабль с останками Наполеона медленно двинулся вверх по Сене к Парижу. Это возвращение во Францию было его последним триумфальным маршем.
15 декабря в Париже разразилась невиданная снежная буря, но она не остановила парижан: почти весь город присутствовал на похоронах императора. Скорбный кортеж начал своё шествие вдоль Больших бульваров, прошел под Триумфальной аркой, спустился по Елисейским полям и остановился у Собора Инвалидов, где император наконец нашёл свой последний приют.
Церковная служба продолжалась около двух часов, а в пять часов пополудни архиепископ окропил святой водой гроб и произнес отпущение грехов. Церковь Святого Луи оставалась открытой для всех в течение нескольких дней, и более миллиона французов за это время пришли поклониться праху своего кумира.
Останки Наполеона, как было принято поступать с телами египетских фараонов, замуровали в шесть гробов: первый из жести, второй – из красного дерева, третий и четвертый – из свинца, пятый – из эбенового дерева и шестой – из дуба. Гробы поместили в огромный тридцатипятитонный саркофаг из красного порфира, установленный в центре собора, в крипте, специально созданной для этого знаменитым архитектором Луи Висконти.
Карельский порфир для саркофага – дар российского императора Николая I. Как тут не вспомнить слова Наполеона о свойственных русским «великодушии и деликатности относительно побеждённого врага»…
Пройдёт время, и в Соборе Инвалидов воссоединятся те, кто был жестоко разлучён при жизни: в крипте рядом с императором ляжет его сын Наполеон II – король Рима, которого легенда нарекла «Орлёнком». Его останки перенесли из Вены в оккупированный Париж в 1940 году, ровно через сто лет после того, как в столице Франции похоронили Наполеона I. Как ни странно, сделано это было по приказу Гитлера. Вероятно, фюрер рассчитывал на благодарность французов…
Наполеон. Болезнь или убийство?
Почти сразу после церемонии захоронения по Парижу поползли слухи: императора отравили. Кто? Ответ однозначен: люто ненавидевшие его англичане. Ради чего? Ведь узник затерянного в океане острова не может уже быть опасен для своих врагов. Месть? Но для убийства из мести обычно используют пистолет, шпагу, кинжал. А этого точно не было. Остаётся яд. Если убивать из алчности – любые средства хороши. Слишком дорого обходилась англичанам охрана Наполеона. Многие, зная, как хорошо умеют британцы считать, приходили к выводу, что такое вполне возможно. А уж когда из мемуаров стало известно, что представлял собой тюремщик Хадсон Лоу, то и кандидат на роль убийцы был найден.
Обывательскими слухами подозрения не ограничились. Вполне серьёзные историки начали подвергать сомнению официальную версию смерти императора. Только вот ни у кого не было достаточных доказательств в подтверждение своей точки зрения. Время шло. И, казалось, давно пора забыть о подозрениях. Так бы, наверное, и случилось, если бы дело касалось другого человека. Но – не Наполеона. О нём забыть невозможно.
В 1961 году в Глазго провели исследования его волос: эксперты установили, что содержание в них мышьяка в тринадцать раз превышает норму.
Казалось, версия отравления нашла неоспоримое подтверждение. Но тут же возникла масса сомнений. Во-первых, Наполеон мог использовать лекарства, в состав которых входит мышьяк. Во-вторых, яд мог попасть в волосы императора из обоев в его доме. В XIX веке для получения ярко-зелёной краски использовали медно-мышьяковистое соединение. Если окрашенные такой краской обои отсыревают и на них заводится плесень, грибки превращают устойчивые соединения мышьяка в летучий триметилмышьяк. Эти-то ядовитые испарения и могли попасть в организм Наполеона. К возражению, что в таком случае должны были заболеть и те, кто жил в одном доме с императором, никто не желал прислушиваться. Впрочем, и правда, каждый организм по-своему воспринимает неблагоприятные внешние воздействия…
Скорее всего, истина так и не была бы установлена, если бы за разгадку тайны смерти «человека, которого нельзя забыть» не взялись канадский миллиардер Бен Вайдер (он скончался в 2008 году) и известный французский историк Рене Мори.
К поиску истинной причины смерти Наполеона они подошли с разных позиций. Тем более убедительным кажется вывод, к которому оба пришли независимо друг от друга: императора Франции отравили мышьяком. Но сделал это не подозреваемый многими Хадсон Лоу, а французский генерал граф Шарль де Монтолон, который добровольно вызвался сопровождать Наполеона в ссылку и оставался на острове до самой смерти своего сюзерена. В пользу этой версии свидетельствуют факты. Во-первых, нужно располагать возможностями, отравляя одного, не отравить всех остальных (а питались обитатели Лонгвуда за общим столом). Сделать это мог только тот, кто заведовал винным погребом и держал под замком личные запасы Наполеона (тот любил южноафриканские вина и, при обычной своей щедрости, ими ни с кем не делился). В двух случаях, когда этим вином по ошибке угостили других, те заболели. Но болезнь только задним числом связали со случайно выпитым вином.
Имя человека, которому было доверено хранение драгоценного вина, – Шарль Монтолон. 5 декабря 1821 года он записал в дневнике: «Ему осталось жить не более полугода…»
Ознакомительная версия.
