Результатом этих недостатков президента была «министерская чехарда» в кабинете Мэдисона. В кресле министра финансов побывали четыре человека, беспрестанно менялись военные и морские министры, военный министр вдруг назначался министром финансов, а государственный секретарь перемещался на пост военного министра. Легко смещая с должностей многих министров, Мэдисон в то же время долго не решался уволить с поста совершавшего ошибку за ошибкой военного министра Армстронга (он оставался на своем посту даже после того, как не сумел обеспечить элементарной обороны г. Вашингтона, с ходу взятого и дотла сожженного неприятелем). Все эти факты говорят о том, что Мэдисон не соответствовал идеальному типу руководителя страны и организатора ее вооруженных сил в условиях войны. Но это вовсе не означало, что он, как утверждал Хант, вообще подходил для президентской должности меньше, чем большинство его предшественников и преемников на этом посту, ибо далеко не всем выпало столь тяжкое бремя власти.
Военные действия США в 1812 г. начались с провала вторжения в Канаду, опрокинувшего оптимистический прогноз Т. Джефферсона о том, что эта провинция падет, как только американцы войдут в нее. Дела американцев несколько поправились в 1813 — начале 1814 г., когда они осуществили ряд удачных операций на канадском фронте и на юго-западе, где было подавлено сопротивление индейских племен. Но уже с лета 1814 г. армия США перешла к обороне. После поражения Наполеона в Европе Англия высвободила огромные силы для ведения войны на Американском континенте. В последние месяцы 1814 г. Англия высадила три мощных десанта — в центре, на севере и на юге США (столицу сжег центральный десант 24–25 августа). В условиях, когда англичане контролировали и морские пути, по которым к ним прибывали новые подкрепления, положение заокеанской республики становилось все более критическим. Теперь американцам приходилось лишь надеяться на успех мирных переговоров, начавшихся в Генте 8 августа 1814 г. Мирный договор, заключенный 24 декабря 1814 г., вернул США к тому состоянию, в котором они находились перед началом войны. Ни одна из поставленных ими военных целей не была достигнута, но США должны были быть рады и тому, что им удалось сохранить прежние границы.
Годы войны с Англией ознаменовались острыми, подчас крайне драматичными коллизиями внутри страны. Мэдисон оказался первым американским президентом, столкнувшимся с реальной угрозой разрыва между Севером и Югом. Правда, во времена его правления инициатором расчленения государства выступили не плантаторы-рабовладельцы, как это имело место позднее, в 60-х годах XIX в., а торгово-финансовая буржуазия Севера.
Буржуазные круги северо-восточных штатов, руководствуясь собственной экономической выгодой, с самого начала не приняли войны против Англии, их главного торгового партнера. Федералисты, возглавлявшие, как и во времена Гамильтона, буржуазию, развернули яростную кампанию против «французского агента» Мэдисона и республиканцев. Один из лидеров федералистов в конгрессе, Д. Уэбстер, обвинял президента в том, что он действовал по указке Наполеона. В посланиях конгрессу и в письмах к политическим единомышленникам Мэдисон постоянно жаловался на губернаторов Массачусетса и Коннектикута, отказывавшихся выделять милицейские соединения в распоряжение главнокомандующего армией США, на северо-восточных финансистов, решительно отвергавших просьбы правительства о займах, на купцов Новой Англии, продолжавших, несмотря на все запреты, вести прибыльную торговлю с противником и даже снабжавших провиантом его войска. В конце концов президент был готов отнести все неудачи США в войне на счет антипатриотических действий северян. Хотя такое объяснение было явным преувеличением, имевшим целью оправдать многие собственные ошибки и просчеты Мэдисона, но в нем заключена и определенная доля истины.
В 1814 г. федералисты все настойчивее доказывали жителям северо-восточных штатов, что единственный способ освобождения от диктатуры монстров-рабовладельцев заключался в отделении от Юга и создании собственной конфедерации. Орудием осуществления своего замысла они надеялись сделать конвент штатов Новой Англии, созванный в декабре 1814 г. в Хартфорде (Коннектикут). До Мэдисона дошли слухи, что северо-восточные «братья» намерены создать собственную армию и заключить сепаратный мир с Англией. Президент, который в случае успеха федералистов вошел бы в историю, конечно, уже не как один из основателей нации, а как ее разрушитель, пребывал в те дни в подавленном состоянии духа. «Будем надеяться на лучшее, — писал он о перспективе борьбы с федералистами, — но надо иметь в виду и возможность самого худшего исхода»[155].
Сепаратистам не удалось добиться успеха на конвенте в Хартфорде. Его участники предъявили серьезные требования к правительству, но надеялись осуществить их в рамках союза. Угроза распада союза была ликвидирована, и республиканцы облегченно перевели дух. А внушительная победа американской армии у Нового Орлеана в конце войны и заключение Гентского мирного договора способствовали росту доверия к правительству и республиканцам со стороны широких масс американских избирателей. Республиканская пропаганда, умело обыграв тот факт, что последнее сражение войны было выиграно американцами, раструбила о ее «победоносном» исходе для США. Воспользовавшись благоприятным поворотом событий, Мэдисон и республиканцы припомнили федералистам в деталях все их проанглийские и антиправительственные акции. Престиж федералистов среди избирателей начал падать, их социальная база стала размываться, и партия Гамильтона вскоре вообще сошла с исторической сцены.
Хотя Мэдисону и республиканцам удалось предать федералистов анафеме, это отнюдь не означало отказа от капиталистического пути развития США, за который ратовали Гамильтон и его партия. Более того, став президентом, Мэдисон под давлением напряженной международной обстановки вынужден был обратиться ко многим из тех начинаний Гамильтона, которые он так усердно пытался похоронить в 90-е годы.
Когда в 1811 г. истек срок действия Национального банка, созданного за 20 лет до этого по настоянию Гамильтона, Мэдисон одним из первых стал выступать за воссоздание этого института. Острые финансовые затруднения правительства во время войны заставили президента еще настойчивей добиваться от конгресса принятия решения об учреждении второго Национального банка, который и был создан в 1816 г. В посланиях конгрессу в 1815 г. Мэдисон настаивал на необходимости поощрения мануфактур и указывал, что при рассмотрении вопроса о тарифах следует принимать во внимание потребности развития национальной промышленности. Страна, писал президент, крайне заинтересована в строительстве «дорог и каналов, что может быть лучше всего осуществлено под началом национальной власти». Администрация Мэдисона, комментировал эти усилия президента язвительный Дж. Рандольф, «переплюнула Александра Гамильтона». Федералисты заявляли, что президент «обокрал» платформу их партии. В последнем послании конгрессу Мэдисон, словно испугавшись того, что зашел слишком далеко в уступках преследовавшему его «духу» Гамильтона, отрекся от идеи государственных субсидий на строительство дорог и каналов.
Истечение в 1817 г. срока президентских полномочий Мэдисона стало и окончанием его активной политической деятельности. Оставшиеся 19 лет жизни он почти безвыездно провел в родовом имении в Орандже. В эти годы трещина в фундаменте американского государственного союза становилась все глубже. Буржуазии и плантаторам становилось тесно в одном здании. С грустью наблюдая за этой картиной, Мэдисон обращался к единственному «спасительному» средству, к которому можно было прибегнуть в его положении — давал советы насчет достижения возможных компромиссов. История доказала их полную иллюзорность. Непримиримые противоречия между буржуазией и плантаторами, объединившимися в период войны за независимость, дали знать о себе сразу после завершения образования США. Они углублялись на протяжении следующих десятилетий и через четверть века после смерти Мэдисона привели к жестокой схватке двух господствующих классов США за власть. Политический путь четвертого президента США как раз и отразил, причем много полнее в сравнении с политическими судьбами других «отцов-основателей», всю сложность и противоречивость взаимоотношений между двумя группировками правящего класса США.
Основатели США: 200 лет спустя
Идеи и дела «отцов-основателей» на протяжении вот уже двух столетий неизменно привлекают к себе внимание различных слоев американцев, служат предметом острых идейно-политических дискуссий. Каково истинное место основателей США в американской политической традиции? Однозначный ответ на этот вопрос невозможен: он включает в себя множество самых разнообразных аспектов. Что особенно важно: ответ на этот вопрос требует весьма деликатного синтеза «прошлого» и «настоящего», в котором должны быть отражены по крайней мере три оценки: значение деятельности и принципов «отцов-основателей» для своего времени, изменение общественного звучания их заветов в последующие эпохи, отношение к наследию основателей США современной Америки.
