Как бы то ни было, идеи френологии не выдержали испытания временем: они давно опровергнуты. Однако усилия Галля и Шпурцгейма не пропали даром. Им принадлежит важнейшая заслуга: предположение о том, что специфические зоны мозга имеют конкретные функции. Это они выдвинули идею о том, что различные функции локализованы в определенных отделах мозга, – что и стало называться модульной моделью.
Доступно описать модульный принцип организации можно на примере использования информации или знаний, которые хранятся в головном мозге. Некоторые люди с повреждением головного мозга теряют понятие инструментов, хотя сохраняют понятие животных; у других все происходит с точностью до наоборот. Известны случаи, когда люди, глядя на изображение музыкального инструмента, не могли его вспомнить и назвать, но легко отличали его по звуку. Причем специфические участки головного мозга отвечают не только за осознание конкретных предметов (скрипка, корова, машина), но и за понимание абстрактных понятий (время, длина, высота). Например, известен случай с человеком, который перенес нейрохирургическую операцию по поводу тяжелой формы эпилепсии; хирург дотрагивался электродом до участков коры больших полушарий головного мозга этого пациента, с тем чтобы установить, какие именно зоны не должны быть повреждены. Когда электрод коснулся определенного участка, человек потерял способность судить о размерах: его спрашивали, что больше, пчела или дом, и он не мог дать четкого ответа.
Часть 3
Мозг и эмоции: думать и чувствовать
Современные наука и техника предоставляют идеальные возможности для изучения эмоционального интеллекта. Нам больше не нужно мучиться неизвестностью, подтверждая свои догадки лишь другими догадками. Теперь, догадываясь о чем-то происходящем с нашими чувствами, мы можем изучить это и доказать. А обладая всей полнотой информации, мы обязательно найдем решение.
Чтобы лучше понять, о чем пойдет речь, попробуйте вспомнить: что вы делали, когда узнали, например, о теракте 11 сентября 2001 года?
Наверное, только те, кто в то время еще не родился, и те, кто живет в совсем замкнутом мире, не смогут дать ответ. Но подавляющему большинству гораздо проще вспомнить, как они узнали о теракте 11 сентября, или о теракте на Дубровке, или о крупной катастрофе, чем вспомнить, что они делали вечером прошлой среды. Более двадцати лет изучая это явление, психологи пришли к выводу: эмоции могут улучшить память и усилить воспоминание.
Однако новое исследование предлагает более сложную картину, говорит Дэниел Райсберг, профессор психологии американского Колледжа Рида. Некоторые психологи считают, что напряжение, которое организм испытывает при переживании той или иной эмоции, может влиять на то, как глубоко случай западает в память. Кроме того, сила эмоции и ее полюс (позитивный или негативный) могут влиять на то, какие именно детали события человек запоминает. К этому пришла Линда Левайн, профессор Калифорнийского университета. И связано это с тем, что только ученые называют переживаемые чувства эмоциями. А люди испытывают не «эмоции», они испытывают отчаяние, боль, ужас, разочарование, гнев, любовь, счастье.
Все эмоции имеют различные функции и влияют на обработку информации и память по-разному. Взять, к примеру, гнев. Люди чувствуют его, когда что-то мешает им получать то, что они хотят. Или счастье – когда желаемое получено. Или разочарование – оно возникает, когда полученное оказывается совсем не таким прекрасным, как представлялось. В результате сердитые люди имеют тенденцию сосредотачиваться на том, что считают препятствием, и особенно хорошо могут сохранить в памяти информацию, связанную с препятствием. Если человек чувствует счастье, оно сигнализирует, что все хорошо, и поэтому он смотрят на вещи широко, не фокусируясь на специфических деталях. То же сохраняет и его память: воспоминание о счастье, о связанных с ним приятных моментах, а какие-то негативные переживания, которые вклинивались в общий ход событий, забываются быстрее, потому что они и воспринимались как незначительные. Исследование было опубликовано в 2005 году в британском журнале «Cognition and Emotion»[3].
Когда вы знаете об этом механизме памяти, некоторые вещи становятся для вас яснее. Например, почему два человека, наблюдавшие одно и то же событие, могут описывать его совершенно по-разному. Возьмем совещание с начальством: один сотрудник получил выговор, второго похвалили. Первый расскажет вам, что совещание прошло ужасно, а начальник редиска, второй расскажет, что все было отлично, а начальник вообще милейший человек. В личной жизни вы тоже можете использовать эту информацию, как именно – подскажет каждый конкретный случай. Хороший пример – ссоры: тот, кто выслушал обвинения в свой адрес, помнит ссору дольше, чем тот, кто обвинения излагал; в результате, когда второй идет на мировую, первый поражается: «Наговорить мне таких вещей – и продолжать общаться как ни в чем не бывало?!»
Свою гипотезу Линда Левайн проверила следующим образом. В 1995 году по телевидению было передано оглашение приговора О. Дж. Симпсону. В России он малоизвестен, поэтому скажем о нем два слова. О. Дж. Симпсон был знаменитым футболистом, который еще больше, чем голами, прославился обвинением в убийстве своей жены и ее друга и был оправдан, хотя против него имелись серьезные улики (ему грозила смертная казнь). К слову, уйти от судьбы этому одиозному персонажу не удалось: тринадцать лет спустя он попался на вооруженном ограблении магазина, был признан виновным в организации и управлении преступным сообществом и приговорен к тридцати трем годам заключения.
Так вот, первое дело Симпсона дало уникальную возможность изучить воздействие эмоций на память, потому что, во-первых, большое количество людей одновременно узнало эту новость, а во-вторых, они испытали сильные положительные или отрицательные эмоции в зависимости от того, считали они осужденного виновным или нет. Спустя семь дней после объявления приговора исследователи спросили сто пятьдесят шесть студентов, какие чувства он у них вызвал. Приблизительно половина студентов испытывала гнев или печаль, четверть была рада и четверть вообще равнодушна. Спустя еще четырнадцать месяцев исследователь проверила воспоминания участников опроса об оглашении приговора: она показала им список событий и спросила, что именно из перечисленного люди помнят. При этом половина описанных событий действительно происходила (Симпсон поблагодарил присяжных), половина не происходила (он показал своему адвокату поднятый большой палец).
Студенты, которых приговор обрадовал, помнили всю сцену лучше, чем студенты, которых он огорчил и которые вообще относились к этому делу нейтрально. Однако обрадовавшиеся студенты имели тенденцию делать больше ошибок: они помнили даже те детали события, которых не было. Студенты, наполненные отрицательными эмоциями, помнили меньше об оглашении приговора, но делали меньше ошибок, вспоминая детали. Понимаете теперь, почему, описывая какое-то радостное событие, ваш друг чуточку приукрашивает ситуацию? Это происходит не из-за хвастливости или фантазерства, таков механизм нашей памяти: мозг готов вспоминать даже то, чего не было, если это вписывается в общую картину счастья.
Счастливые и огорченные делают ошибки противоположных типов. Однако чем более счастлив человек или чем более он зол, тем ярче будут его воспоминания о произошедшем.
То, как негативные эмоции сужают память, рассмотрено еще в одном исследовании. Проводил его уже упомянутый Д. Райсберг. Он пришел к выводу, что, если человек часто становится свидетелем вооруженного ограбления, он склонен вспоминать оружие в мельчайших деталях, но не давать подробных сведений о внешности преступника. Причина не в плохой памяти на лица, а в том, что все внимание он сосредотачивает на оружии, потому что важно не лицо преступника, а направляет ли он свой нож или пистолет на жертву или не направляет.
Еще один ученый, Дэвид Рубин, профессор психологии в университете Дюка (Северная Каролина), обнаружил, что интенсивность эмоции имеет большее значение, чем ее вид. Его работа на эту тему была опубликована в журнале «Memory and Cognition»[4]. Рубин сообщает, что человек склонен вспоминать эмоционально окрашенные эпизоды из собственной жизни одинаково ярко, не важно, были ли они счастливыми, грустными и пр. Однако он отмечает, что детали таких воспоминаний могут быть иллюзией. По словам исследователя, когда с вами случается что-то важное, вы рассказываете об этом, дополняя рассказ новыми деталями, и рано или поздно сами начинаете верить в свою историю.
Понятно теперь, почему, вспоминая прошлые отношения, которые были счастливыми (хотя бы большей частью), мы добавляем новые детали к своим воспоминаниям. И наоборот, вспоминая трудные и болезненные отношения, мы помним эту сложность и боль, забывая, что в тот момент в жизни было полно других проблем.
